Корабли и сражения

Гидрокрейсера или авианосцы?

В феврале 1915 года в строй Балтийского флота вступил необычный корабль — авиатранспорт «Орлица», на верхней палубе которого были сооружены два ангара на два самолета каждый; еще один аппарат находился в разобранном виде в трюме. Кроме ангаров, на корабле хранились необходимые для самолетов запасы бензина, масла и авиабомб и были оборудованы слесарная, сборочная, моторная и деревообделочная мастерские. Самолеты спускались на воду и поднимались на борт с помощью двух стрел с электромоторами. Над машинами и котельным отделением была натянута сеть для защиты палуб от взрывов падающих с вражеских самолетов бомб.

Осенью 1915 года немцы стали широко применять для бомбардировки с воздуха гидроаэропланы, и вот тут-то и проявились в полной мере боевые возможности «Орлицы». 25 сентября этот корабль обеспечивал прикрытие с воздуха русских кораблей, которые поддерживали с моря действия сухопутных войск, обстреливая немецкие укрепления в районе мыса Рагоцем. Месяц спустя «Орлица» прикрывала высадку десанта на оккупированном немцами курляндском побережье в нескольких километрах от Домеснеса. Высадившись при поддержке огня миноносцев, этот десант — 490 человек при трех пулеметах — вызвал дезорганизацию немецкого тыла под Ригой, рассеяв вражеский отряд и уничтожив окопы и укрепления. После выполнения задания десант вернулся на корабли без потерь.

Весьма драматическими событиями ознаменовалось 4 июля 1916 года. В этот день линкор «Слава» и два миноносца вели огонь по немецким береговым 152-мм и 305-мм батареям у Рагоцема. С воздуха операцию прикрывали гидроаэропланы «Орлицы». В 9 часов утра, возвращаясь к своему авиатранспорту на высоте около 1500 метров, лейтенант Петров и наблюдатель мичман Савинов обнаружили немецкий аппарат. Сблизившись с противником на 15 метров, Петров зашел к нему сзади и открыл огонь, повредив радиатор. От начала боя до падения немецкого самолета в воду прошло всего пять минут.

В это время три других гидроаэроплана с «Орлицы» сражались еще с тремя немецкими самолетами, в результате чего второй вражеский самолет был сбит, но упал в расположении противника. Что касается гидроаэроплана, сбитого Петровым, то он при падении скапотировал, и оба немецких летчика оказались в воде. Два русских самолета приводнились рядом со сбитым аппаратом и, несмотря на огонь немецких 152-мм береговых орудий, подобрали из воды пленных, а подошедший миноносец снял с самолета пулемет и некоторые приборы.

Из допроса пленных выяснилось, что их гидроаэроплан входил в состав группы из четырех машин, посланной уничтожить «Орлицу» и русские самолеты, прикрывавшие с воздуха русские корабли. Такое задание свидетельствовало о том, что первый русский авиатранспорт крепко досадил немцам на Балтийском море.

Англичане, как и русские, приступили к переоборудованию гражданских судов в авиатранспорты сразу же после начала войны. В 1914 году в строй вступил «Арк Ройал», переделанный из угольщика. Краны, стоявшие на палубе, извлекали находившиеся в трюмах самолеты и опускали их на воду для последующего взлета. По выполнении задания те же краны принимали вернувшиеся гидроаэропланы на борт и опускали обратно в трюмы. На всякий случай на «Арк Ройал» установили и платформу, позволявшую запускать машины с борта корабля.

Авианесущие корабли 1915-1945 гг.

Опыт показал, что из-за тихоходности «Арк Ройал» не мог сопровождать Гранд Флит[4] в походах. Поэтому в ходе войны адмиралтейство реквизировало и переоборудовало в авиатранспорты восемь быстроходных гражданских судов, среди которых наиболее известными были трансатлантический лайнер «Кампания» и ла-маншские паромы «Энгадайн» и «Бенмай-Кри». Обзавелись авиатранспортами и другие воюющие державы: Франция — пятью, Италия — двумя, Германия — пятью. Подводя итоги боевого применения этих кораблей, можно утверждать, что русские первенствовали в бомбардировке с воздуха морских и береговых целей, англичане — в воздушном торпедометании, немцы — в минировании.

Германия вступила в первую мировую войну, располагая самым крупным и самым совершенным воздухоплавательным флотом. Полеты цеппелинов с первых же дней войны так досаждали английскому Гранд Флиту, что адмиралтейству пришлось поломать голову в поисках средств противодействия немецким дирижаблям. И оказалось: у могущественнейшего в мире военно-морского флота нет других средств для поражения цеппелинов, кроме бомбардировки воздухоплавательных станций с гидроаэропланов, доставленных к вражескому побережью на авиатранспортах.

Необходимость воспрепятствовать полетам цеппелинов была столь острой, что три первых ла-маншских парома были срочно переоборудованы в авиатранспорты и направлены к немецкому побережью после минимальных переделок уже в декабре 1914 года. Этот поход не увенчался успехом, как не увенчались им и все остальные набеги, предпринятые англичанами на протяжении трех с половиной лет войны. Особенно досаждала англичанам база дирижаблей в Тондерне, близ датской границы, которая со временем превратилась в бельмо на глазу британского флота. Именно с нее поднимались в небо цеппелины, которые вовремя обнаруживали английские корабли, выходившие на постановку минных заграждений. Эти дирижабли не раз находили в линии английских дозоров лазейки, через которые проскальзывали, а потом нападали на союзнические конвои отряды немецких кораблей. Положение стало столь острым, что англичане решили отказаться от гидроаэропланов, взлетающих с поверхности воды, и перейти на более эффективные сухопутные самолеты, способные взлетать и садиться на палубу корабля — легкого линейного крейсера «Фьюриес», снабженного полетной палубой...

27 июня 1917 года, когда этот крупный боевой корабль вступил в строй, на его носу вместо 456-мм орудийной башни возвышалась наклонная 50-метровая платформа, под которой находился ангар для сухопутных самолетов. Опыт показал, что взлет с палубы «Фьюриес» не представлял особых затруднений, но посадка по-прежнему представляла камень преткновения. Сухопутные машины приходилось сажать на воду, а потом поднимать на борт с помощью стрел.

Летом 1917 года «Фьюриес» был выведен из активной службы и направлен на переоборудование. Когда в марте 1918 года он был снова введен в строй, это был совсем другой «Фьюриес». Вместо снятой кормовой башни и грот-мачты на всем пространстве от трубы до кормового среза возвышалась почти 100-метровая посадочная палуба шириной около 30 метров. Перед трубой на палубе была установлена стальная рама с висящей на ней сетью, которая могла улавливать не погасивший скорости садящийся самолет. Узкие мостики, обтекавшие трубу и надстройку, соединяли посадочную палубу на корме со взлетной на носу. Хотя на переоборудованном «Фьюриес II» были проведены испытания примитивных аэрофинишеров — устройств для торможения садящихся самолетов, — в свой первый поход к Тондерну корабль отправился без них. Из семи удачно стартовавших и отбомбившихся самолетов, уничтоживших ангары с цеппелинами, ни одному не удалось вернуться на борт своего авианосца. Два приземлились в нейтральной Дании, а пять погибли, пытаясь в открытом море сесть на палубу «Фьюриеса». До заключения перемирия в ноябре 1918 года англичане пытались добиться надежной и безопасной посадки самолетов на палубу своего первого авианосца, но, увы, все девять таких попыток закончились трагически...

Первая мировая война дала ценный опыт боевого применения воздушных сил в военно-морских операциях. Морская авиация успешно вела разведку, бомбила вражеские береговые объекты, недоступные с моря, наносила бомбовые и торпедные удары по вражеским кораблям, скрытно ставила мины заграждения, прикрывала с воздуха морские перевозки, действовала на морских сообщениях противника, успешно боролась с подводными лодками. Оценивая этот опыт, советский историк А. Шталь писал в 1934 году:

«В течение войны самолеты дифференцировались на разведчиков, истребителей и бомбардировщиков. Самолеты стали брать как бомбы, так и торпеды и мины заграждения. Мировая война посадила самолеты на боевые корабли и привела к созданию особого класса их — авианосцев. Воздушные силы стали неотъемлемой составной частью флота».

Тем не менее далеко не все поняли глубину происшедших перемен, и сразу после войны морской министр США, доказывая смехотворность мысли о том, что авиация сможет топить корабли, заявил: «Я очень хотел бы стоять на мостике того корабля, который подвергся бы бомбардировке с воздуха!» Конечно, министр сказал это сгоряча, ибо через два года, когда проводились подобные испытания, никто не видел его на мостиках бомбардируемых кораблей...