Из истории культуры древней Руси

Автором «Слова» называли галицкого книжника Тимофея, упомянутого летописью под 1205 г., пренебрегая тем, что этот Тимофей говорил церковными притчами, цитировал Апокалипсис, а создатель поэмы с благородной смелостью отодвинул все церковное и чаще вспоминал славянских языческих богов. У него даже русские люди — потомки языческого Дажьбога.

Был предложен в авторы «словутьный певец Митуса», но оказалось, что «митуса» не собственное имя, а обозначение церковного певчего — регента. Кроме того, все исследователи представляют себе автора «Слова» человеком зрелых лет, умудренного опытом, может быть, уже «в серебряной седине», как и воспетый им Святослав, а «словутьный певец» упомянут в летописи спустя 56 лет после того, как в 1185 году была написана поэма.

Назывался в числе авторов тысяцкий Игоря — Рагуйла; другие исследователи считали более подходящим сына тысяцкого, бывшего вместе с Игорем в плену. Писатель Иван Новиков соединил сына тысяцкого с упомянутым выше знатоком Апокалипсиса Тимофеем и получил в результате такого противоестественного слияния имя и отчество автора «Слова» — Тимофей Рагуйлович.

Поиски, ведущиеся по какому-нибудь одному случайному признаку, простому упоминанию в летописи, не могут нас удовлетворить. Нужны более надежные критерии, сочетание нескольких признаков.

Десятки вопросов должны быть заданы по поводу каждой кандидатуры в авторы «Слова». Необходимо составить, так сказать, «правила игры» или условия задачи: в каком социальном кругу искать автора, в каком княжестве, каково отношение автора к церкви, державшей тогда в своих руках письменность, откуда автор почерпнул свои глубокие исторические знания, почему автор блестяще знает военное дело, соколиную охоту, на каком диалекте написано «Слово» и т. д.? Полем нашего поиска будет сама поэма, где личность автора, его симпатии и антипатии, его познания обрисованы достаточно рельефно. Но, кроме того, нам следует углубиться и в обширный лес русской письменности XII в. вообще, где легко заблудиться в сопоставлениях и аналогиях, где содержится не меньше загадок, чем в самом «Слове», но там могут быть найдены писатели или летописцы, близкие по духу и по стилю к нашему замечательному анониму.

По поводу социальной среды автора разногласий в науке нет. Автор «Слова» принадлежал к дружинному рыцарскому слою и, вероятнее всего, к его боярской верхушке. Знание военного дела, умение изобразить движение многотысячных конных войск, иссушающих потоки, притаптывающих холмы и овраги, великолепное звукоподражательное описание скачущей галопом конницы («с зарания в пяток потопташа поганые полки половецкие…») говорят об авторе как о воине. Тонкое знание дорогого европейского и восточного доспеха говорит о нем как о воине высшего разряда. Широкая образованность, знание княжеской генеалогии, внутренняя убежденность в своем праве судить самих князей (и в первую очередь Игоря) — все это подкрепляет мысль о принадлежности автора «Слова» к боярству, которое в то время нередко выражало общенародные интересы: заботилось об обороне Руси от половцев, пресекало по мере сил разорительные княжеские усобицы.