Код

ГЛАВА 5

Я плыл во тьме до тех пор, пока мой слух не начал улавливать человеческую речь. Сначала неразборчивое бормотание, будто в отдалении, за ним приглушенные слова, а затем четко различимые предложения, моментально покидающие память. Я очнулся. Тусклый оранжевый и подвижный свет обволакивал вытянутую комнату. Попытки встать оказались невозможными: тело настойчиво отказывалось слушаться. От бессилия глаза сами закрылись, но через мгновение вновь распахнулись. Седой старик с нечеткими чертами лица, скрываемыми тенью, раскрывал мои веки, и после следовал яркий белый шар света. Еще некоторое время я прибывал не то во сне, не то в дреме. Мое тело слабо ощущало прикосновения и температуру.

В итоге такого блуждания, я очнулся и ощутил себя в более осознанном состоянии, чем ранее. Первым делом я огляделся. Комната была небольшой, но достаточно просторной, вытянутой подобно коридору, по стенам которого расставлены столы и шкафчики с какими-то научными приборами. Я лежал на кровати в противоположной части от выхода. Теперь глаза были способны разглядеть источник света — несколько керосиновых ламп, с подергивающимся пламенем под стеклом. Но главное, за что взгляд зацепился, был мужчина в темно-зеленой футболке, коричневых брюках с широкими карманами на бедрах и голени, и высоких военных черных ботинках. На его поясе висела, слегка позванивая при каждом шаге, сумочка. Длинные седые волосы старика были прибранные в хвост, а под подбородком подвязана пышная седая борода. Услышав, что я ворочаюсь на кровати, он повернулся ко мне.

— Очнулись, наконец? Как себя чувствуете? — старик подошел ближе и наклонился ко мне, его голос был мягким, но хриплость возраста пробивалась сама по себе.

— Плохо… Мутит… Где я? — изо всех сил я старался произносить слова громким и четким голосом, но получался только полушепот.

— Вам крепко досталось. Лежите, не вставайте. Вы в моем доме.

— В каком доме? Где?

— Расслабьтесь и отдохните. Я вколю вам препарат. Вы ощутите сильную сонливость, но это и к лучшему. Пока вы будете спать, поврежденные кости и мягкие ткани восстановятся почти окончательно, — старик взял маленькую ампулу из нижнего ящика лабораторного стола, сломал ее и набрал в шприц мутное серебристое вещество. Вытянул мою руку и пережал ее чуть выше локтя резиновым жгутом. Легкий укол и вещество побежало по моим венам.

От препарата мой мозг начал играть в странную игру: на зубах возникло чувство чего-то мягкого и тугого, помещение стало вытягиваться в направлении взгляда и вместе с тем, появилось ощущение, что мое тело начало уменьшаться, мышцы обмякли и вновь перестали слушаться. Веки отяжелели и непроизвольно сомкнулись. Я снова упал в сон.

Очнувшись в очередной раз, я почувствовал себя сильнее: тело вновь послушно; мозг, хоть и с трудом после проведенного во сне времени, но начинал оживать. Попытка встать с кровати удалась, но головная боль, незамедлительно дала о себе знать. Она остановила меня на несколько секунд, однако не смогла опрокинуть меня назад. В помещении я находился один. Пришло время осмотреться получше и понять, где я очутился. Кроме столов с пробирками, микроскопами и центрифугами, у выхода слева на стене висело ружье. Старое, с крошечными пятнами на прикладе. Ружье было в отличном состоянии: почищенное, с блестящим металлом и лаком на деревянных вставках, с гравюрой на прикладе, изобразившей орла, напавшего на змею. И ни следа модернизации. Даже мушка прицела осталась прежней, без фосфорных меток. Ящики столов оказались наглухо заперты. Впрочем, это не стало для меня неожиданностью. Если ты находишь незнакомца, даже в побитом состоянии, и делаешь все, чтобы он выжил и встал на ноги, то лучше не испытывать судьбу и запереть все, что возможно. По итогу многое оказалось недоступным, многое не представляло особого интереса.

Вернувшись к кровати, я услышал глухой щелчок дверного замка. Дверь открылась. Фигура старика предстала передо мной. Следовало отдать должное — на вид он был в хорошей форме: руки подкачены, что говорило о частом и тяжелом физическом труде; мягкие и плавные шаги свидетельствовали о здоровых суставах; кожа была смуглая со слабо различимыми морщинами. Единственное, что выдавало возраст — седина. На первый взгляд ему было лет пятьдесят-пятьдесят пять, но по физическому состоянию ему можно было дать чуть менее сорока. У меня возникло еле уловимое чувство, что я его уже видел.

— Как себя чувствуете сегодня? — поинтересовался он.

— Лучше, хоть и голова, словно из-под катка, — на лице старика появилась легкая улыбка.

— Рад, что удалось поднять вас на ноги. Головная боль — остаточный признак сильного сотрясения. Она пройдет через некоторое время.

— Где я и кто вы? − не желая растягивать и не без того потерянное время, спросил я.

— Мое имя Герберт Николсон, я глава коммуны, в которой вы находитесь. Я со своими людьми нашел вас на северо-западе, не очень далеко отсюда четыре дня назад. Вы были весь в крови, а у нас был медицинский чемоданчик. Мы принесли вас сюда и выходили. Ваши вещи и транспорт находятся в другом помещении. Не беспокойтесь: все под охраной. Конечно же, вашу электронику пришлось обесточить, — «обесточить» значило, что ни «Гекса», ни Селин не знают, где именно я нахожусь, что нельзя было назвать хорошей новостью.

— Кто напал на меня?

— Вы называете их Техно-варвары. Мы же называем их мутантами. Они бывшие представители рода человеческого. Есть несколько теорий, как они стали такими. Если вам интересно, то я могу рассказать.

— Это подождет. Как далеко от Города № 13 мы сейчас?

— Достаточно далеко. Все, что могу сказать. Но вот на сущий вопрос: кто вы?

— Кристофер Ромвель.

— Кристофер. И что же вы здесь делали?

— Я здесь по работе.

— По какой именно?

— Я не думаю, что сейчас не лучшее время для таких вопросов.

— Для таких вопросов всегда есть время. И, на мой взгляд, я имею право знать ответ, — Герберт стоял неподвижно у одного из столов и смотрел на меня, пока я пытался придумать хоть что-то, но на ум ничего не приходило, кроме правды.

— Я охотник, — лицо старика не изменилось: ни удивления, ни испуга, ни разочарования.

— Об этом я догадывался. Что ж, сейчас вы никому причинить вреда не сможете, да и у меня есть дела, требующие присутствия, поэтому мы продолжим разговор позднее. А пока можете выйти на свежий воздух, сегодня хорошая погода.

Уходя, старик дал самодельные пилюли с какой-то травой, пахнущей довольно ядовито, а на вкус и того хуже — вязкая горечь. «Самое полезное — не самое вкусное» — говорила мне мать. Я запил средство как можно быстрее, чтобы не дать горечи заполнить рот. Ноги изнывали от бездействия. Герберт позволил мне выйти наружу и прогуляться. Упустить такую возможность я не мог ни в коем случае.

Солнце ослепило меня, как только я открыл дверь. Через пару минут глаза привыкли к ярким лучам небесного светила. Здесь было жарче, чем в помещении. Оказалось, что я попал в маленький поселок с одноэтажными вытянутыми капсулами, явственно дающими понять, что раньше они были лабораторными блоками и все поселение был полевой исследовательской базой. На обтекаемых блестящих сигаровидных корпусах ослепительно играло Солнце. С непривычки на них было невозможно смотреть. Глаза слезились, поэтому я обратил свой взгляд на землю. Под ногами хрустел щебень. Кусочек цивилизации по мере моего продвижения вперед начал постепенно исчезать. На место исследовательских капсул приходили деревянные постройки из бревен и крошечные шалаши. Из последних на меня косились молодые люди. Такие же смуглые, как и Герберт. Они стояли внутри шалашей, держа в руках оружие. Тут явно было чего опасаться, в чем не так давно мне пришлось убедиться на своей шкуре. Ближе к окраине я стал встречать местных жителей с какими-то инструментами в руках. Некоторые из них несли с собой фрукты и овощи, разложенные по корзинам. «Видимо, они занимаются сельским хозяйством. Но как это возможно здесь? Радиации больше нет? Или они нашли способ ее нейтрализовать?» — вопросы всплывали сами собой.

Блуждания завели меня в импровизированный зоопарк. За решетчатыми вольерами мирно брели, скакали и грелись на Солнце странные животные. Одно из них я уже видел: то причудливое грузное существо с бивнями. С высоты я был не способен разглядеть его тщательнее. Вокруг одного такого зверя крутилось шестеро маленьких зверенышей, играющих друг с другом, и издающих какой-то гул от раза к разу, сравнимый с гулом серверных комнат, но более отчетливый и громкий. Существо, вокруг которого шла игра, просто наблюдало за ними. Под его брюхом висело вымя. Небольшие бивни отблескивали в лучах света нежным цветом топленного молока. Хвост полный шипов двигался в унисон с массивными слоновьими ногами. Но главным открытием стало наличие шести глаз на вытянутой морде зверя и щупальца вместо пасти. Краем глаза я заметил движение в глубине вольера и увидел аналогичное существо, но больше в полтора раза, с бивнями длиннее, без вымени, и с парой больших старых шрамов на боку. Они двигались медленно и тяжело.

В другом вольере находились кабаны. По крайней мере, очень похожие на них существа с острыми когтями на кошачьих лапах. Чуть дальше саблезубые кошки с короткой шерстью, мирно дремлющие в свете Солнца. По соседству с ними нечто похожее на помесь обезьяны и летучей мыши, неистово резвящиеся в просторной клетке. Зоопарк оказался большим. Насколько я мог понять, вольеры у каждого вида соответствовали их ореолами обитания. Где-то подобие равнины, где-то ландшафт полнился камнями, отсылающими к предгорью, где-то — настоящая пустыня в миниатюре.

Остановясь у очередного вольера с причудливыми существами, кто-то похлопал меня по плечу, от чего я вздрогнул и чуть не подскочил, но сдержал мимолетный порыв и обернулся.

— Все же решили прогуляться? — спросил Герберт.

— Да, воспользовался вашим советом.

— И как вам?

— Впечатляет. Особенно ваша коллекция этих зверей.

— Они впечатляют сами по себе. Эти массивные животные, — Герберт указал на вольер, к которому я подошел первым, — мы называем их Коровороги. Они близки к своим прародителям коровам и быкам, но видоизменились, отрастили бивни и изменили пищеварительную систему под более мягкую пищу. По соседству с ними кабаны.

— Просто кабаны?

— Да. Они не слишком сильно изменились, только копыта сменили на кошачьи лапы. Дальше саблезубые тигры. Нам толком не известно, почему они здесь появились, ведь это не их привычный ореол обитания, но вполне возможно, что после войны зоопарки, оставшиеся без присмотра, позволили их предкам поселиться здесь. А новый ореол, рацион и радиация привели к мутациям.

— А те существа? Похожие на обезьян?

— Это мартышки-летяги, как мы их шутливо называем.

Герберт любезно продолжил экскурсию по поселению, пряча хвастовство и гордость за свое творение. Позднее, уже ближе к ночи, мы поужинали в общей столовой. Мне еще никогда не приходилось ощущать дискомфорт от сотен взглядов, наполненных недоверием и злобой. Несмотря на это, я сумел насладиться стряпней местного повара. Она оказалась вкуснее, чем то, что могут подать в самом дорогом ресторане Города № 13. Ни малейшего привкуса несвойственного мясу, овощам и пшенице. Да что там: все имело четко выраженный вкус! За этот вечер я съел больше обычного. За стенами города никто не приготовит такого, никто не сможет достать настоящие продукты. Химическая промышленность вместе с генной инженерией, хоть и позволили решить вопрос с нехваткой пищи, но за прогресс пришлось платить вкусом, консистенцией и пользой. После общего ужина мы с Гербертом вернулись в капсулу, откуда я вышел еще утром. Вечер на Пустошах оказался весьма теплым, и поэтому легкий холодок кондиционеров стал отдушиной. К тому же, после сытного и обильного ужина проявила себя сонливость. Но сейчас меня интересовала история моего спасения, этой коммуны и самого Герберта. Я хотел знать, кому обязан сохраненной жизнью. Мы сели напротив друг друга. Герберт взял пару стаканов и наполнил их какой-то жидкостью. От нее пахло шоколадом и спиртом. Это был местный алкоголь, который они производили из фруктов и кофейных зерен. На вкус выпивка оказалась очень мягкой с незначительным привкусом спирта и больше походила на вино.