Повесть о старых женщинах

II

Никто, правда, не надеялся, что подобное, почти идеальное положение вещей сохранится навсегда, оно, несмотря на столь блестящее начало, непременно будет нарушаться трудностями и даже временно переносить крушения. Но нет! Сирил как будто был создан для школы. Не успели мистер Пови и Констанция привыкнуть к тому, что они родители «взрослого парня», не успел Сирил несколько раз разбить стекло своих чудесных часов, как завершился летний триместр и наступили волнения в связи с присуждением наград, как тогда называли эту церемонию, потому что в те времена небольшие школы еще не набрались наглости прозвать процедуру окончания занятий «актовым днем». Присуждение наград принесло особую радость мистеру и миссис Пови. Хотя, как стало известно, наград было мало, частично, чтобы поднять их ценность, частично, чтобы уменьшить расходы (фонд пожертвований был невелик), Сирил удостоился награды в виде готовальни; кроме того, он оказался в числе лучших учеников класса и был переведен в труднейший четвертый класс. В этот летний день Сэмюела и Констанцию пригласили в большую залу представительства Веджвуда, и они увидели всех членов Совета попечителей, поднявшихся на помост, а среди них, в центре — престарелого и знаменитого сэра Томаса Уилбрэема Уилбрэема, бывшего члена парламента, последнего почтенного представителя древнего рода, который со своим аристократическим лондонским произношением назвал предметы, стоявшие перед ним, «жалким набором наград». Сэр Томас вручил Сирилу готовальню и пожал ему руку. Сэмюел, учившийся лишь в народной школе, вспомнил повседневные невзгоды своего детства и преисполнился гордости — ведь, без сомнения, из всех присутствовавших там родителей он принадлежал к самым богатым. Когда в неразберихе, наступившей после раздачи наград, Сирил робко подошел к родителям, они, в соответствии со своими принципами, постарались не выказывать восторга по поводу его успехов, но из этого ничего не вышло. Стены залы были увешаны образцами творчества юных талантов, и все заметили, что директор школы обратил внимание сильных мира сего на географическую карту, нарисованную Сирилом. Конечно, это была карта Ирландии, ибо все школьники, занимающиеся рисованием карт и располагающие свободой выбора, выбирают карту Ирландии. Карту Сирила признали шедевром для третьеклассника, а в искусстве штриховки гор он сотворил чудеса. Было вслух заявлено, что никогда ранее ни один из учеников школы не изображал горную гряду Макгилликади Рикс со столь удивительной изысканностью, как юный Пови. Из естественного чувства гордости, из естественной боязни, чтобы остальные родители в душе не обвинили их в кичливости, они не подошли к карте. Вообще же они много недель думали только об этих событиях, и Сэмюел (который окончательно решил, что сын должен уважать его) соскреб с карты пятнышко с такой тщательностью, что самый пытливый взгляд не обнаружил бы даже следа от него.

Успех карты в совокупности с готовальней и силой воли Сирила предрекали ему будущность художника. Сирил всегда любил рисовать карандашом и малевать красками, и учитель рисования у него в школе, бывший одновременно директором Художественной школы, предложил, чтобы мальчик посещал и эту школу один раз в неделю вечером. Однако Сэмюел и слышать об этом не желал. Сирил слишком мал, считал он. Сирил действительно был слишком мал, но на самом деле Сэмюел просто не хотел, чтобы Сирил по вечерам выходил один из дому. Переубедить его было невозможно.

Совет попечителей недавно сделал открытие, что хорошей школе необходимо спортивное отделение, и арендовал в Бликридже поле для игры в крикет, футбол и бейсбол, это новшество свидетельствовало, что город не отстает от быстротекущего времени. В июне поле было открыто для игр после школьных уроков до восьми часов, а также по субботам. Хозяин поля обнаружил, что у Сирила есть способности к крикету, поэтому Сирил пожелал упражняться в этой игре по вечерам и был готов поклясться на Библии, что будет вставать чуть свет, чтобы успеть сделать домашние уроки. Он не надеялся, что отец согласится на это, потому что он никогда ни на что не соглашался, но был вынужден просить у него разрешения. Сэмюел поставил его в затруднительное положение, ответив, что в хорошую погоду по вечерам, когда он сможет покинуть лавку, они будут ездить в Бликридж вместе. Сирила это ни в какой мере не устраивало. Все же можно было попробовать. Как-то вечером они и вправду поехали, причем в вагончике с паровым двигателем, заменившем конку, который шел до самого Лонгшо, об этом городе Сирил только слышал. Сэмюел рассказывал ему об играх, которыми Пять Городов увлекались в дни его молодости, об игре титанов в «салки и классики», когда одна команда под звуки барабанов и дудок преследует представителя другой, причем в разгаре погони убегающий игрок имеет право прыгнуть в канавку — «домик» и спастись там от погони. В крикет Сэмюел никогда не играл.

Сэмюел с совсем юным внуком Фэн (ныне покойной) гордо восседал на траве и в течение полутора часов (в это время Констанция занималась лавкой и следила за процедурой ее закрывания) наблюдал за своим игроком в крикет. Затем Сэмюел отвез сына домой. Через два дня отец, по собственному почину, предложил повторить поездку, но Сирил отказался. Все эти дни в школе раздавались насмешливые намеки, что он-де грудной младенец.

Однако, как ни странно, в других вопросах Сирил иногда одерживал победы. Например, однажды он пришел домой с сообщением, что настоящей собакой можно считать только бультерьера, все остальные породы звания собаки недостойны. Внук Фэн скончался в расцвете юных сил, проглотив куриную косточку, пронзившую его внутренности, и Сирилу удалось настоять, чтобы отец купил бультерьера. Животное оказалось воплощением отталкивающего уродства, но отец и сын состязались в непреклонных и решительных восхвалениях его непревзойденной красоты, а Констанция по доброте душевной присоединилась к этому измышлению. Его нарекли именем Лев, а двери лавки после одного-двух досадных происшествий закрылись перед ним навсегда.

Но самая поразительная победа Сирила была связана с проблемой, где провести осенние каникулы. Он принялся говорить о море, как только стал школьником. Выяснилось, что его полное незнакомство с морем вредно отражается на его положении в школе. Кроме того, он давно уже полюбил море, он нарисовал сотни трехмачтовых кораблей с поднятыми лиселями и знает разницу между бригом и бригантиной. Когда он впервые сказал: «Послушайте, мама, почему бы нам в этом году не поехать вместо Бакстона в Лландадно{43}?» — мать решила, что он сошел с ума. Одна лишь мысль о том, чтобы не поехать в Бакстон, казалась непостижимой! Разве не испокон веку они ездили в Бакстон? Что скажет хозяйка дома, который они арендуют? Как они смогут посмотреть ей в глаза после такого? Потом… вообще!.. Изрядно испуганные и не понимая, как произошел этот переворот, они поехали в Лландадно. Все-таки поехали. И принудила их поступить так сила воли Сирила, Сирила, который ничего не смыслил в теоретических построениях.