Повесть о старых женщинах

— А на что ты тратил деньги? — спросил мистер Пови.

Сирил вновь сунул руки в карманы, но, заметив свою оплошность, вынул их.

— Конфеты.

— Что еще?

— Конфеты и разные мелочи.

— Ах вот как! — произнес мистер Пови. — Что ж, можешь теперь спуститься в подвал для угольной золы и принести коробочку со всеми мелочами, которая стоит в углу. Отправляйся!

И Сирил отправился. Ему предстояло пройти через кухню с храбрым видом.

— Что я вам говорила, мастер Сирил? — неблагоразумно пожелала осведомиться Эми. — На этот раз вы здорово попались, как следует.

Слову «попались» она научилась у Сирила.

— Отстань, старая ведьма! — прорычал Сирил.

Когда он вернулся из погреба, Эми гневно заявила:

— Я говорила тебе, что скажу отцу, если еще раз назовешь меня так, вот теперь и скажу. Запомни.

— Ябеда! Ябеда! — крикнул он. — Думаешь, я не знаю, кто ябедничает? Ябеда! Ябеда!

Наверху, в гостиной, Сэмюел объяснял жене все обстоятельства дела. В школе вспыхнула настоящая эпидемия курения. Директор обнаружил ее и, как ему кажется, покончил с ней. Но больше, чем курение, его беспокоило то, что у нескольких мальчиков нашли довольно дорогие трубки и мундштуки для сигар и сигарет. Директор вероломно не конфисковал их, а лишь сообщил о происшедшем родителям мальчиков. По его мнению, эти вещи появились из одного источника — от щедрого вора. Он предоставил родителям возможность определить, кто из них произвел на свет вора.

Дальнейшие сведения мистер Пови вытянул из Эми, и у него не осталось сомнений, что Сирил обеспечивал своих однокашников принадлежностями для курения на средства, изымаемые из кассы. Сирил сказал Эми, что вещи, которые он спрятал в подвале, ему подарили его приятели. Но мистер Пови этому не поверил. Во всяком случае, он три ночи подряд помечал каждую серебряную монету в кассе, а по утрам наблюдал за кассой, прячась за штабелем мериносовой шерсти, и флорин на столе гостиной свидетельствовал о его успехах в роли сыщика.

Констанция чувствовала себя виноватой из-за Сирила. Пока мистер Пови излагал всю эту историю, она не могла избавиться от необъяснимого ощущения своей греховности или, по меньшей мере, — особой ответственности. Ей казалось, что Сирил принадлежит только ей, а никак не Сэмюелу. Она избегала смотреть мужу в глаза, и это было очень странно.

Когда вернулся Сирил и положил рядом с флорином поддельную пенковую трубку, кисет, сигару, обугленную с одного конца и не обрезанную с другого, и наполовину пустую пачку сигарет без ярлыка, на лицах родителей появилось выражение строгого спокойствия.

От мистера Пови ничего нельзя было скрыть. Подробности дела причиняли мучительную боль.

— Итак, Сирил — лжец и вор, не говоря уже о том, что он курит! — сделал заключение мистер Пови.

Тон у него был такой, как будто Сирил первым в мире изобрел неслыханные и чудовищные грехи. Но в тайниках души тихий голос утверждал, что курению мальчик научился у него. Мистер Бейнс никогда не курил. Мистер Кричлоу никогда не курил. Курили лишь мужчины из породы Дэниела.

Пока что мистер Пови был удовлетворен тем, как он провел судебное разбирательство: он доказал наличие преступления и вынудил Сирила признаться в содеянном. Дело было раскрыто. Ну, а что дальше? Сирилу следовало терзаться угрызениями совести, нечто невероятное должно было произойти, но Сирил просто стоял с угрюмым видом, опустив голову и не проявляя подобающих чувств.

Мистер Пови решил, что дабы не произошло осложнений, нужно исправить положение.

— Торговля с каждым днем все больше приходит в упадок, — сказал он (что соответствовало действительности), — а ты грабишь родителей ради того, чтобы безобразничать и портить своих товарищей! Удивляюсь, что твоя мама до сих пор тебя не раскусила!

— Но мне ничего подобного и в голову не приходило! — с горечью произнесла Констанция.

Следует добавить, что молодой человек, которому хватает ума, чтобы ограбить кассу, может догадаться, как скрыть курение, а для этого всего лишь и нужно пососать пилюли кешу и не хранить табак и прочее в карманах.

— Еще неизвестно, сколько денег ты украл, — заявил мистер Пови. — Вор!

Если бы Сирил украл пирожное, варенье, тесьму, сигары, мистер Пови ни за что не назвал бы сына вором, как сделал это сейчас. Но деньги! Деньги — это совсем иное, а касса — это не буфет и не кладовая. Касса — это касса. Сирил пошатнул устои общества.

— И это в день рождения мамы! — продолжал мистер Пови. — Я знаю, что нужно сделать! — воскликнул он. — Я сожгу все это. Все, построенное на лжи! Как ты посмел?

И он кинул в огонь — не орудия преступления, а акварельный рисунок мускусной розы, и соломку, и голубую ленту для бантиков на углах картинки.

— Как ты посмел?

— Вы никогда не давали мне денег, — пробормотал Сирил.

Он считал пометки на монетах бесчестным подвохом, а слова об упадке торговли и дне рождения матери разбудили таившегося в нем и хорошо ему известного черта, который обычно спокойно спал у него в груди.

— Что ты там говоришь? — почти выкрикнул мистер Пови.

— Вы никогда не давали мне денег, — повторил черт слова Сирила, однако более громким голосом.

(Так оно и было. Но Сирилу «нужно было только попросить», и он получил бы все ему необходимое.)

Мистер Пови вскочил. В мистере Пови таился собственный черт. Два черта на мгновение уставились друг на друга, а потом, заметив, что Сирил выше мистера Пови, старший черт овладел собой. Мистер Пови внезапно добился того накала страстей, какого желал.

— Марш в постель! — величественно приказал он.

Сирил с дерзким видом отправился восвояси.

— Держать его на хлебе и воде, мать, — сказал в заключение мистер Пови. В общем, он был собою доволен.

Попозже днем Констанция со слезами сообщила ему, что, когда она поднялась к Сирилу, он плакал. Это говорило в пользу Сирила. Но, чувствовали они все, прежняя жизнь ушла безвозвратно. В последующие годы их существования эта неописуемая трагедия будет во всем своем отвратительном обличии не раз вставать между ними. Никогда еще Констанция не была столь несчастлива. Иногда, оставаясь одна, она ненадолго внутренне восставала, как восстаешь в душе против фиглярства, в котором вынужден принимать участие. «В конце концов, — говорила она себе, — пусть он даже взял несколько шиллингов из кассы! Что с того? Какое это имеет значение?» Но подобные приступы духовного бунта против общества и мистера Пови носили преходящий характер. Они начинались и исчезали в одно мгновение.

Глава V. Еще одно преступление