Любовница Витгенштейна

Обычно я устанавливала будильники так, чтобы каждый из них звонил в свой час.

Так я делала некоторое время. Весь день каждый час срабатывал то один, то другой будильник.

Вечером я устанавливала все четырнадцать заново. Только теперь так, чтобы они звонили одновременно.

Это, несомненно, было прежде, чем я научилась вставать с рассветом.

Они все равно редко звонили таким образом. Одновременно, я имею в виду.

Даже когда это происходило, можно было привыкнуть ждать тех, которые еще не начали звонить.

Когда я говорю, что они звонили, на самом деле я хочу сказать, что они жужжали — так точнее.

В городе под названием Коринф, в штате Миссисипи, но вовсе не рядом с рекой Миссисипи, припарковав машину на небольшом мосту, я сняла с себя все часы.

Наверное, в Коринфе. Нужен атлас, чтобы развеять сомнения.

Вообще-то в доме есть атлас. Где-то. Возможно, в одной из тех комнат, куда я перестала заходить.

Целый день я сидела в машине и ждала, когда настанет очередь звонить следующим часам.

А затем бросала их в воду. Не знаю, что это был за водоем.

Одни или двое не сработали. Я переустановила их и заснула в машине, а затем избавилась и от них, когда они зазвонили утром.

Звонили точно так же, как все остальные, когда я их выбрасывала.

Если честно, я сделала это в каком-то городе в Пенсильвании. Это был город Литиц, штат Пенсильвания.

Все это происходило немногим раньше того, как я спустила теннисные мячики вниз по Испанской лестнице в Риме, между прочим.

Я нахожу связь между избавлением от часов и сбросом теннисных мячиков по Испанской лестнице, поскольку убеждена, что избавление от часов также произошло прежде, чем я увидела кота, а это тоже случилось, скорее всего, в Риме.

Когда я говорю, что видела кота, я имею в виду, что думаю, что видела его, естественно.

А причина, по которой я уверена, что это случилось в Риме, заключается в том, что это случилось у Колизея, который, бесспорно, находится именно в этом городе.

Где именно я вроде бы видела кота, так это в одной из арок Колизея, довольно высоко.

Так мне показалось. В разгар всех этих поисков.

И поэтому бросилась в супермаркет за консервами.

Как только поняла, что больше не смогу застать кота.

И затем каждое утро всю неделю открывала целую коробку банок и расставляла их на каменных сиденьях.

Банок было, наверное, практически столько же, сколько римлян наблюдали расправы над христианами.

Но затем я сообразила, что кот, возможно, снова появится лишь ночью, из-за испуга, и потому подключила еще один генератор и даже прожекторы.

Хотя, конечно, я не могла знать, притрагивался ли кот к еде за моей спиной, ведь, если на то пошло, большинство банок с самого начала не выглядели совершенно полными.

И все же мне казалось, что их безусловно следует проверять, несколько раз в день.

Кота я назвала Нерон.

Сюда, Нерон, звала я его.

Ну, не исключено, что я также пробовала звать его Юлий Цезарь, и Геродот, и Понтий Пилат, в разные моменты.

Имя Геродот для кота в Риме было, пожалуй, напрасной тратой времени, если подумать.

Без сомнения, банки все равно до сих пор там, выставлены стройными рядами на сиденьях.

Дожди совершенно опустошили их сейчас, всенепременно.

Определенно, никакого кота в Колизее не было.

Хотя я также звала кота Кальпурния, позже, когда меня осенило проверить все варианты.

Несомненно, что чайки тоже не было.

Чайка, которая привела меня на этот пляж, — вот о чем я говорю сейчас.

Высоко-высоко на фоне облаков просто маленькое пятнышко, которое вдруг метнулось в сторону моря.

Буду честна: в Риме, когда я думала, что увидела кота, я была явно безумна. И поэтому решила, что видела кота.

Здесь же, когда я думала, что увидела чайку, я не была безумна. Поэтому я знаю, что не видела чайку.

Вещи горят, то одно, то другое. Я имею в виду, не только тогда, когда я их сама поджигаю, но по естественным причинам. И поэтому разные кусочки и остатки иногда разлетаются на большие расстояния или поднимаются до потрясающих высот.

Я наконец привыкла к ним.

И все же, я бы с радостью предпочла верить, что видела чайку.

Вообще-то, что привело меня сюда, так это, скорее, мысль о закатах.

Ну, или о шуме морского прибоя.

То есть теперь, определившись с этим, я могу и прекратить поиски.

Я упоминала о том, что искала в Дамаске, Сирия, или в Вифлееме, или в городе Трой, штат Нью-Йорк?

Однажды у озера Комо, на каменных ступенях, чем-то напоминавших Испанскую лестницу, я сунула несколько монеток, что валялись в моем джипе, в телефон-автомат, собираясь позвонить Джованни Китсу.

Вообще-то я понятия не имела, бывал ли Китc когда-нибудь на озере Комо.

Несколько недель в Мексике я тоже ездила на джипе. И поэтому могла срезать путь прямо по холму, а не объезжать его всякий раз, когда отправлялась на кладбище.

Сколько разных автомобилей я использовала, вдруг стало мне интересно, с тех пор как все это началось?

Ну, только на пути в Куэрнаваку и обратно их было больше, чем можно запомнить, это точно. Ведь мне приходилось менять машины очень часто из-за препятствий, не говоря уже о том, что в них заканчивался бензин.

Под препятствиями я подразумеваю в основном другие машины, естественно. В каких только досадных местах они не преграждали мне путь.

А в довершение ко всему, в те дни я глупо тратила силы на то, чтобы перетаскивать весь свой багаж.

Кроме, конечно, того случая, когда мне пришлось пройти приличное расстояние от одной машины до другой.

Но все равно вскоре я снова стала раз за разом изматывать себя тем же самым образом.

Здесь у меня есть три джинсовые юбки с запахом и несколько трикотажных свитеров.

Большинство из них сейчас развешано на кустах и сохнет на солнце.

За руль я теперь сажусь редко.

Честно говоря, одежда у ручья высохла еще несколько дней назад.

Осенью, когда на деревьях нет листьев, я, наверное, могла бы увидеть ее прямо отсюда, где сейчас сижу.

Кот в Колизее был рыжий, между прочим.

Чайка была самая обычная.

Вообще-то это был кусок пепла, поднявшийся поразительно высоко и метавшийся на ветру.

Все эти юбки и свитера выцвели, потому что я почти всегда забываю о них, как сейчас.

На мне трусы, но лишь потому, что на стуле нет подушки.

А еще я только что принесла чернику из кухни.

Действительно ли мне так не терпелось найти другого человека, когда я занималась этими поисками, или я просто не могла вынести одиночества?

Скитаясь в этом бесконечном небытии. Время от времени, когда мой рассудок прояснялся, я вдруг становилась поэтичной. Я действительно позволяла себе думать о вещах в такой манере.

Вечная тишина этих бескрайних пространств пугает меня. Так, например, я думала о них.

В некотором роде я думала о них так.

Вообще-то я подчеркнула это предложение в книге, называвшейся «Мысли», когда училась в колледже.

Несомненно, я подчеркнула предложение про бескрайнее небытие в чьей-то чужой книге тоже.

Кошка, которую Пинтуриккьо поместил на картине рядом с ткущей Пенелопой, могла быть серой, как мне кажется.

Однажды мне приснилось, что я знаменита.

В общем и целом даже тогда я была одинокой.

Позже сегодня я, наверное, буду мастурбировать.

Я не имею в виду сегодня, потому что уже наступило завтра.

Ну, завтра уже наступило в том смысле, что я уже наблюдала закат и спала после того, как начала печатать эти страницы. А начала я вчера.

Пожалуй, мне следовало это уточнить.

Когда лес стал погружаться в тень и этот угол потемнел, я переместилась в кухню, съела еще черники, а затем поднялась наверх.

Вчерашний рассвет был абстрактным экспрессионистским рассветом. Прошло уже около недели с тех пор, как я последний раз наслаждалась Тёрнером.

Я не часто мастурбирую. Хотя вообще-то временами я делаю это, практически не осознавая.

В дюнах, наверное. Когда просто сижу, убаюкиваемая прибоем.

Сейчас отлив, вот и все.

Подозреваю, однако, что за рулем я тоже это делала.

Я вполне уверена, что однажды мастурбировала по дороге в Ла-Манчу, недалеко от замка, который я видела столько раз, но к которому так и не подъехала.

Почему я не подъехала к замку, можно объяснить.

Объясняется это тем, что замок был построен на холме, а дорога шла широким кольцом вокруг подножия холма, на котором был построен замок.

Весьма вероятно, что вокруг этого замка можно было ехать бесконечно, так и не добравшись до него.

Пока я его не увидела, я думала, что воздушные замки — просто расхожая фраза про Испанию.

Замки там есть.

Где-то рядом с Савоной, которая не в Испании, а в Италии, я однажды съехала с дороги.

Часть набережной обвалилась. Это на морском побережье — то, о чем я рассказываю, поэтому если съезжаешь с набережной, то оказываешься в воде.

Я смотрела не на замок, а на воду, несомненно.

Вообще-то машина перевернулась.

Болело только плечо, спустя несколько мгновений.

Да, то самое плечо, что сейчас поражено артритом, между прочим. Я никогда не прослеживала эту связь раньше.

Возможно, никакой связи и нет.

Так или иначе, машина начала заполняться водой.

Интересно, что я ничуть не испугалась. Или, возможно, я просто осознала, что не сильно поранилась, и это меня успокоило.

Тем не менее я понимала, что открыть дверь и выбраться будет разумным решением в сложившихся обстоятельствах.

Открыть дверь я не могла.

Все это время я была на крыше машины, кстати.

То есть с внутренней стороны крыши, само собой. А на мне лежал упавший с пола резиновый коврик.

Не помню, машину какой марки я тогда водила.

Ну, в любом случае, в тот момент я уже ее не вела.

Что я делала, так это пыталась выползти через противоположную дверь.

Вода поднялась только до верхних ремешков моих сандалий.

Тем не менее этот опыт привел меня в ужас.

Я осознаю, что ранее сказала, что ничуть не испугалась.

Дело в том, что я не испугалась, когда это случилось.

Как только я выбралась обратно на набережную и увидела перевернутую машину в воде, это напугало меня очень сильно.

Не могу с уверенностью сказать, мастурбировала ли я, когда не заметила обрушившейся набережной.

А также ехала ли я в сторону Савоны или уже миновала ее.

Вполне определенно можно сказать, что я ехала в Италию, а не из нее, потому что если ехать в Италию вдоль побережья, то море будет справа, а именно в эту сторону я и упала в него.

Даже если я совершенно не помню, что когда-то ехала в Италию в том направлении, о котором я говорю.

Несомненно, отчасти это из-за возраста, который стирает такие нюансы.

В конце концов, мне вполне может быть далеко за пятьдесят.

Опять же зеркало мало помогает. Тут нужен какой-то критерий, поле сравнения.

На том столике у кровати моей матери в последние недели лежало крошечное карманное зеркальце.

Ты даже не представляешь себе, как много для меня значит то, что ты художница, Кейт, сказала она однажды вечером.

В этом доме нет художественных принадлежностей.

На самом деле был один холст на стене, когда я приехала. Прямо над и чуть сбоку от того места, где сейчас стоит печатная машинка вообще-то.