Для спящих ночь, для стражи день…

Глава 31. ДОБРОЙ ОХОТЫ.

Элен поняла все…　

От внезапного шока мысли ее неожиданно прояснились, каждая клеточка мозга, казалось, осветилась, и все произошедшие события сложились в стройную картину.　

Профессор Варрен задушил всех пятерых девушек, так же как его отец до него убил двух служанок. Только леди Варрен знала об этих преступлениях и своей рукой покарала убийцу — после смерти второй служанки она застрелила своего мужа.　

Но она постарела и иногда заговаривалась — вот откуда эти разговоры о деревьях, стремящихся ворваться в дом. Она считала, что ее священный долг — убить и сына, но все откладывала. После каждого убийства она говорила себе, что оно будет последним, но за ним следовало новое.　

С приходом новой служанки в «Вершину» опасность нового преступления возросла. Старуха стала подозревать что-то и пыталась защитить Элен, удержать в своей комнате, где девушка находилась бы в безопасности.　

Когда леди Варрен попросила профессора зажечь ей сигарету, она посмотрела ему в глаза и увидела знакомый блеск, который сказал ей, что ее пасынок совершил еще одно преступление. Но, несмотря на это, она хотела спасти его от полиции.　

Она незаметно встала и обшарила его комнату в поисках улик, на основании которых ему могли бы предъявить обвинение. И тогда она нашла этот шарф.　

Элен почувствовала, что ее наполняет благодарность к старухе, хотя теперь уже ничего не имело значения.　

«Я довольна, что встала на ее сторону и прогнала сестру», — подумала Элен.　

Но и сестра Баркер предстала в новом свете — женщина, которую следовало пожалеть, а не подозревать.

Она жаждала любви и восхищения, и в сущности была очень женственной, хотя внешность ее была весьма непривлекательна.　

Ее лучшие чувства не находили себе выхода, и она стала раздражительной и грубой.　

Элен напряженно думала, где могла быть сестра Баркер. В этот момент она как нельзя больше нуждалась в ее почти мужской силе и грубости, которая прежде вызывала у нее такое отвращение.　

Она недоверчиво смотрела на профессора. Внешне в нем ничто не изменилось. Он был, как всегда, бледным, чопорным интеллигентом — продуктом утонченной цивилизации, привыкшим к звукам гонга, призывающего к обеду, и чашке для полоскания рук после еды. Эту иллюзию дополняли его официальный вечерний костюм и голос, звучавший все так же бесстрастно и сухо.　

Она не боялась его таким, каким он был сейчас; до дрожи в коленях она боялась той перемены, которая должна была в нем свершиться.　

Она помнила, как доктор Перри говорил ей, что в промежутках между приступами безумия преступник совершенно нормален.　

Элен должна сделать все, чтобы эта перемена наступила как можно позже.　

— Что вы искали? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.　

— Белый шелковый шарф.　

От этого ответа кровь отхлынула от сердца Элен.　

— Я видела его в шкафу у леди Варрен, — быстро сказала она. — Я достану его.　

На секунду мелькнула надежда, что она сумеет выбраться. Но надежда потухла сразу же, когда профессор покачал головой:　

— Стоять! Где другие?　

— Миссис Оутс пьяна, а мисс Варрен заперта у себя в спальне, — ответила девушка.　

Довольная улыбка мелькнула на бледных губах профессора.　

— Замечательно, — сказал он. — Наконец-то, мы остались наедине.　

Его голос был все еще бесстрастным и спокойным, и Элен изо всех сил старалась отсрочить страшное изменение, поддерживая разговор.　

— Это вы все устроили? — спросила она.

— И да, и нет, — ответил профессор. — Я лишь нажал на кнопку, которая привела в действие весь механизм. Было довольно забавно спокойно сидеть и видеть, как другие расчищают мне путь.　

Элен вспомнила разговор за обедом. Профессор на деле доказал тезис о том, что умный человек может направлять действия своих ближних. Он поставил себя выше Бога.　

— Что вы имеете в виду? — спросила Элен, лихорадочно пытаясь отдалить ужасный момент.　

— А вот что, — ответил профессор, словно оперируя своими тезисами во время ученого диспута. — Я мог бы избавиться от… всяческих помех и другими методами. Это была очень заманчивая проблема. Используя свое знание природы человека, я избрал наиболее тонкий и вместе с тем простой метод… Прежде всего я намекнул Райсу, что продается собака. Когда он привел собаку в дом, я знал, что несколько моих домочадцев уже связаны одной веревочкой.　

— Пожалуйста, продолжайте, — произнесла Элен, думая лишь о том, как бы протянуть время.　

— Неужели нужно объяснять? — профессора явно выводила из себя глупость девушки. — Вы же видели, что все шло строго по плану, Я учел трусость моей сестры и ее отвращение к животным, учел также все основные эмоции и страсти остальных участников игры.　

— Это очень умно! — Элен облизнула пересохшие губы, стараясь придумать новый вопрос. — И… И я полагаю, что вы нарочно оставили миссис Оутс одну на некоторое время в винном подвале?

Профессор снова раздраженно нахмурился.　

— Само собой разумеется, — сказал он. — Совершенно очевидно, что миссис Оутс нашла бы какой-нибудь способ избавиться от своего мужа на эту ночь.　

— Да, конечно… И вы рассчитывали также, что сестра Баркер тоже покинет дом?　

Лицо профессора искривилось.　

— А тут я должен признаться: мой план не сработал. Я думал, что вы с вашей глупой импульсивностью сами выведете ее из игры. Вы меня подвели. Пришлось самому применить грубую физическую силу.

Он говорил словно школьный учитель, распекающий ленивого ученика.

Элен знала, что должна избегать всяких слов, напоминающих о насилии, но ей не терпелось узнать, что стало с сестрой Баркер, и она рискнула.　

— Как? Вы ее….

Но профессор объяснил совершенно спокойно:　

— Я только временно вывел ее из строя. Она лежит под кроватью, связанная и с кляпом во рту. Она должна остаться в живых, чтобы засвидетельствовать, что неизвестный напал на нее сзади и что я был без сознания, в то время… в то время как…　

Он запнулся и, казалось, забыл, о чем шла речь. Элен с ужасом заметила, что его пальцы стали подергиваться.　

— Почему вы не пустили полицейских? — спросила она, хотя чувствовала, что пытается поддержать огонь в пылающей печи кусочками папиросной бумаги.　

— Потому что завтра они нанесут мне визит. — Пальцы профессора скрючились. — Они только зря потратят время. Но умный человек не должен недооценивать чужой ум. Если бы они побывали дважды в этом доме, то могли бы заметить какие-нибудь мелочи, которые я упустил. Но мы зря тратим время…　

Элен поняла, что наступил решительный момент. Она не могла больше отвлекать его. Дом был заперт, на помощь извне не было надежды. И все же она задала еще один вопрос:　

— Почему вы хотите меня убить?　

Этот разговор убийцы с намеченной жертвой был еще одним доказательством того какое сильное влияние оказывает подсознание на поведение человека. Натура Элен стремилась все узнать, а профессор не мог устоять перед желанием удовлетворить чужую жажду знания.　

— Я считаю это своим долгом, — сказал он. — Я как ученый осознаю угрозу чрезмерного роста населения и уменьшения пищевых ресурсов. Лишние особи женского пола должны быть уничтожены.　

Элен сама не знала, на что надеялась, — конец был так близок.　

— Почему же я лишняя? — с вызовом спросила она.　

— Потому что у вас нет ни красоты, ни ума, никаких полезных качеств, которые можно было бы передать потомству. Вы просто мусор. Неквалифицированная рабочая сила на переполненном рынке. Лишний рот. И поэтому я убью вас.　

— Как? — прошептала Элен. — Как и других?　

— Да. Вы не почувствуете боли, если не станете сопротивляться.　

— Но Сервиден было больно.　

— Сервиден? — Он нахмурился, вспомнив о последнем убийстве. — Я был разочарован. Я ждал вас… От нее было столько беспокойства… Я должен был перенести ее к Бину… Я не хотел, чтобы полиция явилась сюда… Я не зря столько трудился… — Профессор с удовлетворенным видом огляделся вокруг. — Здесь сейчас удобно. Я доволен, что у меня хватило терпения ждать… Этим вечером я три раза чуть не сделал этого. Первый раз в роще, второй — когда вы дремали на ступеньках, и третий — когда были одна в вашей комнате. Но тогда я подумал, что мне могут помешать.　

Элен не шелохнулась, когда профессор двинулся к ней. Ей казалось, что любое резкое движение может дать толчок страшному изменению в нем. Он задумчиво потер пальцы, словно делая массаж, и объяснил:　

— Это наследственное. Мальчиком я видел, как мой отец перерезал горло девушке кухонным ножом. Тогда меня стошнило, я был вне себя от страха. Но шли годы, и я созрел для…　

Глаза профессора загорелись зеленым огнем. Лицо его, меняясь на глазах, становилось неузнаваемым. Но все же она узнала его — это было лицо показавшегося на задней лестнице злобного призрака.　

— И кроме того, — добавил профессор, — мне нравится убивать.　

Они стояли лицом к лицу на расстоянии всего нескольких шагов. И тогда Элен, охваченная ужасом, не выдержала. Она повернулась и рванулась в спальню профессора.　

Он последовал за ней с исказившимся лицом, скрючив пальцы, похожие на когти.　

— Ты от меня не уйдешь! — прохрипел он.— Дверь заперта.　

В панике, словно загнанный зверек, Элен уклонялась от его рук. Она забыла свое имя, не помнила, где находится и что делает. Вокруг был красный туман, какие-то вспышки. Элен осознавала, что все кончено: она сжалась в углу, а профессор наступал на нее. Он был так близко, что она видела свое отражение в его глазах.

Но тут раздался звук, похожий на щелчок бича, и коснуться девушки убийца не успел, его тело обмякло, словно лопнула какая-то пружина, он тяжело рухнул на ковер и застыл в неподвижности.　

Подняв голову, Элен увидела, что в дверях стоит леди Варрен, держащая в руке револьвер. На ней была белая пушистая старушечья кофта, в седых волосах торчал розовый бантик на приколке.　

Элен подбежала к леди Варрен, и она упала девушке на руки. Слишком тяжело достался ей этот выстрел. Но она улыбнулась с мрачным удовлетворением охотника, уничтожившего опасную гадину. В ее последних словах прозвучало раскаяние:　

— Я все же сделала это… Но на пятьдесят лет позже, чем нужно было.