Для спящих ночь, для стражи день…

— Вам не кажется, что в каждой закрытой двери всегда есть что-то таинственное? — сказала Элен. — Всегда хочется узнать, что находится по ту сторону двери.　

— Попытаюсь угадать, — ответила миссис Оутс. — Это копченая грудинка и связки испанского лука, и если вы откроете дверь кладовой, то убедитесь, что я не слишком ошиблась. Пошли. Здесь больше ничего нет.　

— Нет, — заявила Элен. — После ваших веселых сказок я не усну, если не открою каждую дверь. Я должна убедиться, что там никто не прячется.　

— А что может сделать такая пигалица, как вы, если увидит убийцу?　

— Напасть на него, не раздумывая. Если хорошенько рассердиться, то страх улетучится.　

Миссис Оутс рассмеялась, но Элен все же настояла на том, чтобы взять в моечной свечу, и пройтись по всему этажу. Миссис Оутс охраняла Элен, пока та внимательно осматривала кладовую, буфетную, столярную мастерскую и другие служебные помещения.　

В конце коридора находился еще один проход, еще более мрачный и темный, который вел в дровяной оклад и угольный погреб. Пробираясь среди пыльных мешков и заглядывая во все уголки, Элен освещала каждый выступ, каждую нишу,　

— Что вы надеетесь найти здесь? — поинтересовалась миссис Оугс. — Приятного молодого человека?　

Но она перестала улыбаться, когда Элен остановилась еще перед одной закрытой дверью.　

— Вот место, куда не попадем ни мы с вами, ни кто-либо другой, — сердито сказала она. — И если ваш псих попадет туда, то я скажу, что ему очень повезет.　

— Почему? — удивилась Элен. — Что там?　

— Винный погреб — и ключ есть только у профессора. Ближе этой двери к нему не подойти.　

Элен, которая в рот не брала спиртного, разве что при особых обстоятельствах, вспомнила, что с самого ее поступления на службу в «Вершине» к обеду ни разу не подали ни вина, ни чего-нибудь более крепкого.　

— Что, они здесь все трезвенники и пьют только чай? — спросила она.　

— Профессору ничто не мешает пропустить стаканчик, раз у него ключ,— ответила миссис Оутс, — но Оутсу и молодым джентльменам приходится идти в бар, чтобы хоть немного промочить горло. Мистер Райс — единственный, кто несколько раз поинтересовался, не хочется ли мне выпить.　

— Безобразие, что при такой тяжелой работе вам не позволяют выпить даже пива, — посочувствовала Элен..

— Мне выдают компенсацию, — сообщила миссис Оутс. — Мисс Варрен помешалась на том, чтобы в этом доме не подавать на стол никаких крепких напитков. Она вроде профессора — никого не трогает, если оставить ее с ее драгоценными книжками. Она не злая — просто запрещает то, ради чего стоит жить. В этом она вся.　

Элен точно так же представляла себе мисс Варрен: серая и выцветшая, вечно с книгой, не дающая людям делать то, что им хочется.　

Перед тем как повернуть назад, миссис Оутс не смогла сдержать свои чувства и сильно пнула ногой дверь винного погреба.　

— Я дала себе клятву, — торжественно произнесла она, — что, если мне когда-нибудь попадется ключ от этого погреба, в нем станет одной бутылкой бренди меньше.　

— Наверное, исключительно для того, чтобы угостить эльфов, — предположила Элен и продолжила:— Пошли назад в кухню. Я должна рассказать вам что-то страшное.　

Когда они вернулись в кухню, миссис Оутс вдруг засмеялась:　

— Вы должны что-то рассказать мне. Ну а я должна вам кое-что показать. Посмотрите-ка вот на это.　

Она открыла один из стенных шкафов и показала на ряд пустых бутылок, выстроившихся на полке.　

— Мистер Райс называет их «покойнички» или «пустышки». Он принес мне несколько бутылок джина и бренди из бара.　

— Он хороший парень, — заметила Элен. — В нем что-то есть. Жаль, что он такой испорченный.　

— Не так страшен черт, как его малюют, — сказала миссис Оутс. — Его исключили из этой школы в Оксфорде потому, что он жил с какой-то девицей. Но он сказал мне однажды, что скорее был совращенным, чем совратителем. Женщины его не очень-то интересуют.　

— Но он флиртует с Симоной.　

— Он просто развлекается. Когда она говорит «а», он говорит «б». Он дразнит ее, вот и все.　

Элен засмеялась, глядя на раскаленные угли в камине. Она не знала, что в неприступной крепости появляются все новые и новые трещины. Она погладила рыжего кота, который ответил необычайно громким мурлыканьем, и ее вечернее приключение показалось ей чем-то очень далеким.　

— Я обещала вам рассказать кое-что, — заметила Элен, — так вот, хотите верьте, хотите нет, но когда я проходила по роще, то встретила этого душителя.　

Было ясно, что она не вполне верила, что действительно встретила убийцу, хотя, чтобы придать своему рассказу как можно больше правдоподобия и произвести впечатление на миссис Оутс, подробно описала, как все произошло. Это было вроде страшной сказки, обрывающейся на самом интересном месте: человек прячется за деревом, и никто не знает, какое черное дело он задумал.　

Но не только Элен считала убийство чем-то невероятным и неправдоподобным. В коттедже, расположенном на склоне холма недалеко от «Вершины», черноглазая девушка смотрела на себя в зеркало, немного запотевшее от сырости. Она порозовела от влажного горного воздуха и улыбалась, дерзко и немного вызывающе.　

От нее веяло бодростью и жизнерадостностью и казалось, что она не даст себя в обиду. Решительным движением она надела ярко-красный берет ручной вязки, сдвинула его набок, так что он почти закрыл короткие черные, волосы, напудрила носик и щеки, и намазала совершенно ненужной ей помадой влажные алые губы, что-то напевая про себя.　

Девушка оглядела свою комнатенку с низким оштукатуренным потолком, потрескавшимися стенами и наглухо закрытым окном, перед которым висела старая муслиновая занавеска, и ей еще больше захотелось выйти из дома. Она убеждала себя, что должна сделать это потому что ей тошно от того, что она вынуждена сидеть здесь, как в тюрьме, вдыхая кислые домашние запахи. Каждый вечер умирать от скуки только от того, что где-то совершено преступление! Ей не терпелось оказаться в баре, пококетничать с парнями, выпить стакан сидра и послушать по радио какую-нибудь приятную музыку.　

Она застегнула доверху свое красное кожаное пальто, всунула ноги в резиновые сапожки и спустилась на ощупь по скрипучим ступенькам. Когда девушка выскользнула из коттеджа, ее сердце забилось сильнее, но не от страха, а от предвкушения приятного вечера. Она так же привыкла ходить темной узкой дорожкой, круто спускающейся в долину, как житель Лондона привыкает к Пикадилли. Безлюдная долина была ей хорошо знакома и не внушала ужаса, ее нервы были в полном порядке, и она не могла представить себе, что кто-то может на нее напасть. Быстрыми и уверенными шагами она спускалась по каменистому склону,　

Подойдя к молодой рощице, девушка почувствовала, что она почти у цели. Ей надо было пройти всего около мили по ровной дороге, чтобы попасть в бар.　

Дом профессора Варрена возник перед ней как символ цивилизации. Он был так близко, что она различала слова песни, которую исполнял оркестр Джека Хилтона.　

Девушка, как и многие жители Уэльса, обладала музыкальным слухом, и у нее был хороший голос. Она сразу подхватила мелодию и запела во весь голос, придумывая свои слова там, где не могла их расслышать.　

Дождь стекал по ее лицу, бил в глаза путаницей непрерывных косых струй, пробивавшихся сквозь негустой покров лиственниц, земля размокла и поддавалась под ногами, несмотря на толстый ковер из хвои.　

Здоровая, счастливая и беспечная, девушка шла навстречу своему будущему. Не обращая внимания на погоду, словно слившись с окружающим, она пела, пробираясь сквозь темные заросли как воплощение цветущей юности.　

У нее было прекрасное зрение, и она ясно различала узкую аллею деревьев, которые в конце рощи, там, где она редела, росли в один ряд. Но она не обладала таким живым воображением, как Элен, поэтому, заметив, что один из стволов движется, подумала, что его раскачивает ветер.　

Если бы она всмотрелась в это дерево более пристально, то не поверила бы своим глазам. Здравый смысл убедил бы ее в том, что деревья не могут отрываться от своих корней. Но она не обратила на дерево внимания и запела еще громче, проходя темной аллеей,　

Когда девушка поравнялась с последним деревом, оно внезапно превратилось в человека. Ветви оказались скрюченными руками, которые потянулись к ней. Но она все еще не верила.　

Потому что знала, что такого просто не может быть.