Ангел в эфире

Его замечание произвело ожидаемый эффект. Настина мама объяснила с бледной улыбкой:

— У него самого дела нынче не ахти… Какая-то комиссия из министерства грозит канал закрыть…

— Значит, поэтому вашу Настеньку оттуда поперли? — бесцеремонно заметил друг семьи, не только загоняя орудие поглубже, но и с хрустом проворачивая его в отверстой ране.

Настя бледно молчала.

— Что же вы… Надо было позвонить моему Сереже, у него связи, он бы мог помочь… — Баранов досадливо оглядел застольно коричневевшую бутылку «Метаксы», заметив, что всегда предпочитал греческим поделкам оригинальный «Мартель» с его чистым как слеза ароматом, который, между прочим, не только в совокупности с лимоном хорош, но и сам по себе, в чистом виде.

— Да-да… — вынужденно согласилась неизвестно с чем (не то с коньяком, не то со звонком Сереже) Наталья Ильинична.

Настя чуть не взвыла от внутреннего напряжения, от которого потемнело в глазах, точно перед обмороком.

— Да ведь не закрыли канал-то! И не закроют! — сурово, как бы чистую правду говоря и за нее же радея, поднял замутненные коньяком глаза дядя Коля и с удовольствием еще раз провернул орудие в невидимой, но всеми нервами осязаемой ране: — Небось руководство канала под этим предлогом захотело от лишних людей избавиться…

Допив рюмку, он поднялся на затяжелевших ногах. И, уже стоя в двери, снисходительно обронил с дружеской ворчливостью в голосе:

— Значит, завтра же позвоню Сереже… Он для вашей Насти чего-нибудь сделает по старой дружбе, вы уж не беспокойтесь. Пристроим куда-нибудь девочку…

И пока никто не успел крикнуть ему в спину защитительное, запрещающее «не надо», с треском затворил за собой дверь.

Две недели Настя валялась на диване, грызла нянюшкины печенюшки, листала книги, которые еще недавно находила интересными, а теперь считала ужасно скучными, слушала диски (особенно часто последний диск Беса, нервно-напряженный, высокооктавный, высоковольтный, весь на разрыв аорты, на замирание сердца сделанный) — и все перетирала свое прошлое, тем самым понемногу изживая его, изжевывая как будто.

И думала Настя, что непонятно по какой причине вообразила она себя великим талантом, ведь никаких реальных оснований, которыми бы питалось столь лестное мнение, у нее не было. С другой стороны, возражала она себе, конечно, талант у нее имелся в наличии, и талант безусловный, хотя не столько журналистский, сколько дикторский, но талант — это еще не все в нашем скучном мире, под горлышко стянутом цепями условностей, связей, чужих и своих выгод, уступок и одолжений. Не вписалась Настя в мелкоузорную вязь интриг — и вылетела со свистом из «Стаканкина», несмотря на свой талант, который у нее все же имелся, ведь недаром она столько лет на ТВ пробавлялась… Не только же мамиными усилиями, но и своими тоже!

А потом… Но «потом» не было ничего, кроме ламентаций, и сожалений, и неясных планов, и не изжитой до конца обиды… То грезился ей отъезд в другой город, в соседнюю область, то прикидывала она, за кого бы ей быстренько выскочить замуж, чтобы скоропалительным браком-замужеством прикрыть брак производственный, то подумывала организовать собственное рекламное агентство, а потом, может быть, снять какую-нибудь докумен-талку на заработанных капиталах, а после, набравшись опыта и авторитета, на большое кино переключиться…

Но… Большое кино в маленьком городе… Не бывает! Ах, сколько она сделала бы на столичном телевидении, если бы… Если бы ее жизнь обернулась по-другому.

Например, каналу, как известно, не хватает детских передач… Пожалуйста! Можно сделать подростковые новости. Затрат — минимум: яркая студия, парочка ведущих нужного возраста. Новости школьные, новости компьютерных игр, новости детской моды. Советы, как наладить отношения с родителями. Рекомендации, как бороться с хулиганами. Где отдохнуть на каникулах школьнику. Как подработать. Да мало ли!..

Или, например, еще… Передача о людях, которые попали в экстремальные ситуации и успешно справились с ними. Например, выжили после ужасной аварии. Или собственными усилиями спаслись из январской полыньи. Или в разгар безработицы открыли свое дело и через тернии к звездам стали предпринимателями. Или, например, начали на телевидении рядовыми корреспондентами, а потом стали телеведущими, обожаемыми всей страной…

Последнее — не про нее, увы, не про нее…

Через две недели добровольного, почти монашеского, если не брать в расчет чревоугодие, затворничества Настя подвела черту под своей прошлой жизнью. Замерев в неустойчивом равновесии, еще не до конца отказавшись от прошлого и не полностью смирившись с будущим, она внутренне созрела для выбора нового пути.

Но ее размышления внезапно прервал долгий междугородний звонок.

Трубку подняла нянюшка — Настя, неделю назад объявив бойкот телефону, вовсе не собиралась его отменять.

— Ее нет, — привычно отозвалась старушка и так же привычно поинтересовалась: — Кто звонит? Что передать? Чумский, да?.. Ага, Шура-Ульяна-Мария и так далее… Шумский!

Настя подскочила на месте, но, стреножив свое любопытство веригами воспаленного самолюбия, вновь ровненько осела на диване.

«Шумский, наверное, хочет извиниться», — подумала она. Но к чему ей теперь его оправдания? Когда все у нее отболело, все ушло, все уже в прошлом…

Трубку перехватила мама, оскорбительно холодным «алло» демонстрируя полную бесполезность любых телефонных реверансов.

Однако говорят, что вчерашнее прошлое — это завтрашнее будущее… И когда мама, обернувшись к дочери с вопросительно затихшей, чего-то ждущей трубкой, растерянно пробормотала: «Он говорит… Тебя зовут… вести вечерние новости!» — она поняла, что ей не избежать ни того ни другого.

— Да, она вылетает немедленно, — не дожидаясь дочкиного согласия, выпалила Наталья Ильинична, обладавшая кошачьей реакцией.

— Я никуда не поеду! — ответила Настя, когда трубка уже засипела междугородними помехами, сердечно прощаясь. — Мой ответ — «нет»!

Отлету предшествовала целая ночь истерик и обсуждений.

— Я не хочу, чтобы Бараненок просил за меня! Это унизительно!

— Подумай, Настя, какой Бараненок, ты что… Я узнавала, он — лишь мелкая шишка в Министерстве машиностроения, заместитель начальника отдела, что ли… Да на телевидении он ничего сделать не может!

— Это не важно! Здесь все вообразят — весь город, и знакомые, и незнакомые, — что только благодаря ему меня взяли обратно… Бред какой-то! С ума сойти: протекция Бараненка, этого толстого недоумка, который вечно потом воняет! Невыносимо!

— Не нужно слушать сплетни, Настя. Ты едешь, потому что тебя пригласили!

— На каких условиях пригласили? Что они от меня хотят?

— Никогда не узнаешь, пока не попробуешь, — рассудил Андрей Дмитриевич, метавшийся — морально и материально — между женой и дочерью.

— Настя, дважды на такое место не зовут, — на излете спора заметила Наталья Ильинична, совершенно обескровленная яростным сопротивлением дочери. — Будешь потом всю жизнь локти кусать!

— Лучше всю жизнь кусать локти, чем хотя бы однажды унизиться перед Барановыми, — с надрывом проговорила Настя.

И отправилась собирать вещи.