Последний бастион – 2. Бремя белых

Картинки из прошлого, Южно-Африканская Республика, Кейптаун, Столовая гора, июнь 1991 года

— Черт, он опаздывает… Какого дьявола он опаздывает… — среднего роста, бородатый человек в темных очках, нервно пожимая плечами, стоявший в самом углу туристической смотровой площадки, расположенный на самом верху Столовой горы нервно посмотрел на часы — в который раз за последние полчаса…

— Успокойтесь, мин херр… — спокойно, даже равнодушно произнес второй, на вид намного старше первого. В отличие от первого он, засунув руки в карманы длинного серого плаща Берберри, смотрел не на город, а на станцию подъемника, что доставлял туристов на одну из главных достопримечательностей Кейптауна, да и всей ЮАР

— От того, что вы смотрите на часы каждые три минуты, наш друг быстрее не появится. А вот лишнее внимание к себе вы привлекаете. Не ровен час, кто-нибудь вас опознает. Успокойтесь…

— Вам легко говорить… — доктор Андре Бойс [12], один из самых авторитетных ученых Южно-африканской республики раздраженно передернул плечами, но на какое-то время успокоился. Попытался успокоиться и Девид де Вет — он не показывал своего волнения, хотя волновался не меньше Бойса. В конце концов — кто-то должен сохранять хладнокровие, иначе кончится тем, что они начнут скакать по смотровой площадке подобно самцам бабуина в брачный период…

Тот, кого они ждали, появился на двадцать минут позже — но этому было объяснение. Если правительство ЮАР курсировало между двумя городами — Кейптауном и Преторией — то офис военной разведки ЮАР оставался всегда на одном месте — в мрачном здании прямо в центре Претории. И для того, чтобы сделать доклад правительства, третьему — а именно так его мы и будем называть — приходилось проделывать путь в пятьсот километров. Впрочем, для офицера военной разведки ранга третьего, всегда находился военный самолет…

— Я прошу прощения, господа… — несколько легкомысленным, не вязавшимся с его серьезным внешним видом голосом, извинился третий — на Гавернмент — Авеню такие пробки, просто ужас. Все уже готовятся к переезду [13]. Вот так у нас все и работает — месяц готовимся к переезду, и месяц обустраивается на новом месте. И так два раза в год. А потом все удивляются — отчего же так скверно живется в нашей стране…

Третий улыбался, балагурил — вообще его, в его дорогом, но местного производства костюме и средней цены черных кожаных мокасинах можно было принять за чиновника средней руки, начальника отдела в каком — нибудь министерстве. Из образа выпадали только глаза — они казалось, жили отдельной жизнью. Пока этот человек говорил — его глаза метались от одного конца площадки к другому, рассматривали беззаботно шебечущих, фотографирующихся туристов, пытаясь уловить малейшие признаки неадекватности в поведении, малейшую фальшь…

— Не лучше ли было встретиться где-нибудь за городом — пробурчал Бойс — чем на виду у всей этой толпы…

— Если хочешь что-то спрятать — положи это на самое видное место. Правило, которое не раз меня выручало мин херр… Но вы кажется хотели мне что-то сказать…

— Да… — доктор Бойс замешкался, не зная как сказать то, о чем он думает — я хотел бы поговорить о Валиндабе…

— О Валиндабе — непонимающе уставился на него третий — а что происходит в Валиндабе?

— Там происходит разграбление! — решился Бойс — все оборудование вывозят, большую часть и вовсе — ломают на месте. Мы не может на это смотреть…

— Мы это кто? Те, кто молился на де Клерка? Ведь именно де Клерк громит ваши исследовательские центры, господин Бойс…

— Но вы же не можете на это спокойно смотреть! — крик Бойса был криком о помощи, некоторые туристы даже недоуменно оглянулись, не понимая, о чем говорит ученый

— Ошибаетесь, господин Бойс… — равнодушно сказал Третий — вполне даже можем. Мы, брудербонд [14], правили этой страной несколько десятков лет, твердой рукой ведя ее к процветанию и к господству в этой части цвета. Когда нужно было воевать — мы воевали и воевали, черт побери, упорно и жестоко. Когда нужно было строить — мы строили. Когда нам стало нужно атомное оружие — мы создали атомное оружие. Все это сделали мы, доктор Бойс, в то время как вы разлагали страну. Да, да — именно вы, доктор Бойс. Вы ездили по международным конференциям, вы и такие как вы выступали с различными примиренческими инициативами, по отношению к неграм. А онисмотрели на вас и думали — если белые в ЮАР не едины, значит и страну можно расколоть. Значит, у ЮАР нет будущего!

Теперь вы пришли к власти — и уже пожинаете плоды. Закрытие Валиндабы — это только первая ласточка, доктор Бойс, за ней последуют другие. Поэтому мы оставляем вас, и таких как вы наедине с нигерами, права которых вы так защищали. Наедине с де Клерком, который сдает все, что только можно. Видимо, наша страна, да и весь мир должны повторить путь Христа, пройти через Голгофу, чтобы, наконец, хоть что-то понять…

— Но…

— Никаких "но", доктор. Брудербонд больше не защищает вас от вас же самих…

Доктор Андре Бойс повернулся к туристам, будто желая что-то крикнуть, потом к своим собеседникам — их глаза были холодны, как лед. Сплюнув на серый, ноздреватый бетон площадки, побежал к подъемнику, полы его длинной куртки смешно мотылялись по воздуху, с ними он был похож на птицу, силившуюся взлететь. Двое оставшихся наблюдали за ним…

— Он почти готов… — заметил де Вет

— Да, почти… Интересно — никогда не думал, что мне придется вербовать людей в собственной стране…

— Иногда это нужно. Я отдал нигерам свою родину — второй раз этого не будет…

— Не загадывайте, Дейв, не загадывайте… — со вздохом произнес третий, поворачиваясь к перилам, на которым открывалась чудесная панорама Кейптауна — не мы решаем…

— Не мы? А кто же?

Третий смотрел куда-то вдаль…

— Совсем недавно я прилетел из Вашингтона, где я и еще несколько человек были с неофициальным визитом. Во время этого визита я многое узнал и еще больше понял. Прежде всего — принято принципиальное решение о ликвидации Советского союза. До конца этого года он не доживет.

Если бы сейчас под ногами разверзлась земля или совсем рядом ударила молния — и это не вызвало бы у старого де Вета такого изумления…

— Откуда ты… Да, я читал о сложностях у красных, о том что из Варшавского договора выходит одна страна за другой — но чтобы такое…

— Более того. Советский союз ломают сами русские, из США им только помогают. Я уверен, что и Кубе осталось недолго. Коммунизма больше не будет, Дейв…

— Но это… — Дейв де Вет все еще не мог прийти в себя — это же значит, что мы победили. Победили!

И снова на громкий голос обернулись туристы…

— Победили… — с каким то непонятным ожесточением в голосе сказал третий — да, Дейв, мы — победили. Вот только плодами этой победы нам воспользоваться уже не суждено…

— Ты о чем?

— Я о том, что точно такое же решение принято и по Южной Африке. Нашего государства на карте мира быть не должно! По крайней мере, в том виде, в каком оно было до этого…

— То есть?

— А ты думаешь, что де Клерк все ломает по собственной инициативе? Нас и в Вашингтон то пригласили для того — всю элиту наших разведслужб — что бы дать понять — решение принято и любые телодвижения чреваты. Они добьют страну, а мы должны смириться с этим…

— Но мы же их союзники! Зачем им это!?

— Ты не хуже меня знаешь поговорку: враг моего врага — мой друг. Может, мы их и считали союзниками, причем искренне считали — но они нас не считали за таковых. Для них мы были всего лишь врагами их врагов — и не более. Теперь, когда не будет больше коммунизма — будем не нужны и мы. А зачем… Вот скажи — мы хозяева на этой земле?

— Да.

— То-то и оно. Эта земля богата и изобильна, на ней можно жить и процветать столетиями. Но мы — народ, что живет на этой земле и обустраивает ее, не разбазариваем ее богатства, мы просим за них настоящую цену. А если к власти придут черные — они все разбазарят за бесценок. С нигерами договариваться проще — вот почему они должны быть у власти в этой стране.

Дейв де Вет впервые в жизни не знал, что ответить. Вся его картина мира, все то ради чего он жил, сейчас повергалось в прах…

— И я понял одну вещь, Дейв, понял тогда, в Вашингтоне — продолжил третий — жизнь уже не будет такой, как прежде. Если раньше были свои и чужие, друзья и враги — то теперь этого не будет. Будет то, чему нет пока имени — не имеющее ни убеждений, ни ценностей, готовое продать и предать. Вот что будет, Дейв. Но все это будет иметь конец — потому что так жить нельзя. Может, пройдет десять лет, может двадцать, может даже тридцать — но конец обязательно придет. Мы и должны быть готовы к этому концу, чтобы возродить государство белых в этой части света. Но перед этим концом — мы должны пройти свой путь на Голгофу…