Улица Вокзальная, 120

Глава II. ИДЕНТИФИКАЦИЯ ОБЕСПАМЯТЕВШЕГО

Настенные часы пробили девять. Я подождал еще минут десять, взял телефон и набрал номер Агентства печати Лекту.

На вопрос: «Мадемуазель Шатлен у себя?» — получил ответ:

— Нет, месье. Мадемуазель Шатлен взяла отгул. На несколько дней. Грипп.

Я надел пальто, шляпу, вышел в холодное утро и спустился в метро. Поднялся я из него лишь после того, как, по моему предположению, наверху окончательно рассвело.

Прежде чем позвонить в дверь квартиры своей бывшей секретарши, я приник ухом к замочной скважине. Этот неблаговидный поступок, который тщетно было бы искать в «Правилах хорошего тона» Поля Робо, не раз оказывал мне неоценимую услугу. Вынужден заметить, что талант большинства моих коллег ограничивается такого рода интересом к грязному белью. Но на сей раз прием мне не помог. Не услышав ничего интригующего, я нажал кнопку звонка.

— Кто там? — раздался простуженный голос в промежутке между двумя хлюпаньями носа.

— Это я. Нестор Бюрма.

Последовало глухое восклицание.

— Бюрма? Вы, патрон? Минутку.

Дверь отворилась.

Кутаясь в домашний халат, надетый поверх пижамы, в разрозненных тапочках без задника па босу ногу, со спутанными волосами, без грима, поминутно поднося к покрасневшему носу скомканный в шарик миниатюрный платок, Элен Шатлен выглядела куда менее привлекательной, чем когда раскрывала свои прелести навстречу солнечным лучам Канна.

Однако от ее тела по-прежнему исходил волнующий аромат туалетной воды и пудры, лицо, несмотря на отсутствие косметики, отнюдь не утратило привлекательности, а в глазах под тонкими черными бровями я читал льстящую моему самолюбию радость встречи.

— Входите, — пригласила она. — Только вы способны на такие сюрпризы. Я не обнимаю вас, но сердцем с вами.

— Боитесь заразить гриппом?

— О, Господи, неужели так заметно? — встревожилась она. — Нет, просто это выглядело бы непристойно. Ведь я принимаю вас в спальне...

— Очень любезно с вашей стороны.

— ...Поскольку это единственная отапливаемая комната во всей квартире. Так что не заблуждайтесь на этот счет, патрон.

Она со смехом придвинула ко мне стул, оправила кровать и улеглась под одеялом. На низком табурете на расстоянии протянутой руки рядом с медикаментами стояла электроплитка с чайником. Нет, болезнь не была предлогом, удерживающим Элен в спальне. Голос, остававшийся простуженным на протяжении всей нашей беседы, служил тому лишним доказательством.

— Не хотите ли чаю? — предложила она. — Настоящего. Кроме того, у меня есть немного рома. Только если вы сами себя обслужите.

Я принял предложение. Она деликатно высморкалась, затем:

— Уж не рассчитываете ли вы на мою помощь в задержании какого-нибудь семидесятилетнего прохвоста?

Она была в хорошем настроении и вполне владела собой, ни тени взволнованности. Я рассмеялся.

— Вы себя недооцениваете. Почему бы мне не прийти к вам ради собственного удовольствия? С тех пор как я освободился из лагеря, я общался только с мужчинами.

Вот у меня и возникло вполне естественное желание полюбоваться на красивую мордашку старой знакомой. Марк Кове, Монбризон и прочая компания — люди очень милые, однако...

— Марк? Вы его видели?

— Да, в Лионе. Он теперь там со своей газетой.

— Я слышала, что «Крепю» эвакуировалась, но не знала куда. Как поживает Кове?

— Неплохо. Слегка спал с лица, как, впрочем, и все мы. Одному лишь Монбризону удается сохранять вальяжность.

— Монбризону?

— Жюльену Монбризону. Адвокату. Он как-то заходил в наше агентство. Неужели не помните? Такой солидный, в перстнях.

— Нет.

— Приятель Боба... Друг, если хотите.

— A-а... А что Боб, как он? Мне о нем ничего не известно.

— Боб? Упокоился. Я видел его всего лишь несколько секунд. Его убили на моих глазах на Перраш ском вокзале, — рубанул я наотмашь без всякой подготовки.

Она мгновенно приняла сидячее положение. Ее бледное лицо посерело, круги под глазами обозначились отчетливее.

— Убили! — воскликнула она. — Что за шутки, патрон?

— Я не шучу. Коломера убили так, как я вам рассказываю.

Она смотрела на меня с напряженным вниманием. Со своей стороны я делал то же самое. Света пасмурного дня вполне хватало, чтобы я мог следить за выражением ее лица. Она была потрясена, ибо все мы в агентстве любили Коломера, но не обнаруживала каких-либо подозрительных эмоций.

Я удовлетворил ее любопытство, ограничившись теми объяснениями, какие счел нужным представить, выдавая умозаключения лионского комиссара за свои собственные. В моем рассказе скрывалось множество ловушек, ни в одну из которых она не угодила.

Воспользовавшись ее кажущимся смятением, я нанес ей, как мне думалось, сокрушительный удар, неожиданно показав фотографию «регистрационного номера 60202». Она отнеслась к ней безо всякого интереса, и мне пришлось признать in petto 4, что проявленное ею безразличие было искренним.

— Кто это? — равнодушно спросила она.

— Товарищ по концлагерю. Я думал, вы его знаете.

— Нет. С чего вы взяли?

— Так, — брюзгливо ответил я. — Просто вы уже шестидесятая, кому я ее показываю.

Она лукаво взглянула на меня сквозь тень длинных ресниц.

— Когда мне подавать заявление об уходе из Агентства Лекту?

— О! Не подумайте, что я занят очередным расследованием. Агентство Фиат Люкс еще не оправилось. Война нанесла ему непоправимый ущерб. Леблан погиб, Заваттер попал в плен, Ребуль искалечен, а теперь вот Боб...

— Боб... да...

Она сокрушенно покачала головой. Затем вдруг резко выпрямилась, с особым блеском в глазах:

— Но ведь вы же остались, патрон. И по-прежнему несломленный.

— Да... Я остался.

— Словом, если вам понадобится моя помощь, дайте только знать.

Я прервал эту нелепую встречу и покинул дом № 60 на Лионской улице в полном замешательстве и совершенно расстроенных чувствах. Либо, увлекшись фантазиями, я пошел по ложному следу, либо эта девушка меня разыгрывала. Ни одно из этих объяснений меня не устраивало.

Я занял наблюдательный пункт в кафе напротив, пожирая глазами дверь ее дома. Какую цель преследовал я своим идиотским поведением? Чего ждал? Что Элен выйдет из подъезда? Побежит предупреждать (кого?), что Нестор Бюрма напал на след? Что у нее в гостях был убийца Коломера?

Посетитель за соседним столиком бросал на меня украдкой косые взгляды. Время от времени он также посматривал на противоположную сторону улицы. Потом вспоминал, что живо интересуется первой страницей лежавшей перед ним газеты. Это был человек Фару, неприметный, как слон на подмостках Фоли-Бержер.

Я так разошелся, что готов был окликнуть его и предложить покинуть «точку». Однако сдержался и, жалея о потраченном времени, удалился, провожаемый недоверчивым взглядом сыщика.

День я провел, заходя во все книжные магазины, какие только попадались мне на пути.

Дверь крошечной приемной в апартаментах судебной полиции, где я томился ожиданием, нервно посасывая трубку, отворилась, пропуская Флоримона Фару.

Вернувшись после ужина домой, я нашел в почтовом ящике письмо, посланное по пневматической почте. Оно было отправлено этим типом, который весь день безуспешно пытался до меня дозвониться. Воистину инспектор был слишком занят, чтобы лишний раз потревожить свою особу. В письме сообщалось, что если я заскочу на Кэ дез Орфевр к девяти тридцати, то застану его там. Он опознал отпечатки пальцев.

— А, вот вы где, — приветствовал он меня со свойственной ему грубоватостью. — В вашем распоряжении всего несколько минут. Я занят делом, требующим всего моего внимания. Скажите спасибо, что я вообще занимаюсь вашей чепухой.

Я насмешливо присвистнул:

— Давление в котле ощутимо упало. Хотелось бы знать причину.

— Лионская улица, — объявил он, оставляя мой вопрос без ответа. — Ваша бывшая секретарша не вышла на работу. Ничего сверхъестественного, если не считать, что сегодня утром в кафе перед домом 60 объявился какой-то субъект, явно наблюдавший за ее квартирой. Между прочим, вышел из ее подъезда, был в жутком настроении и довольно скоро покинул свой наблюдательный пункт. Мой человек очень жалел, что не смог его выследить.

— Передайте вашему человеку: во-первых, пусть поучится не высовываться; а во-вторых, он по-прежнему волен задержать того подозрительного субъекта. Тем более что этот субъект — перед вами.

Мои слова окончательно испортили и без того скверное настроение Фару. Он несколько раз выругался.

— Так что, продолжать наблюдение? Вообще-то это против правил, то, что вы заставляете меня делать...

— Пока продолжайте. Как знать... Может быть, это дело принесет вам очередную нашивку.

— М-м-м... да. Сомневаюсь.

— А как насчет отпечатков?

— Вот-вот. Поговорим и о них. Это еще что за шутка? Мы, государственная полиция, отравляем существование живым, вы же, частные детективы, похоже, побиваете все рекорды вендетты. Вы что, надеетесь поручить мне когда-нибудь нацепить наручники на того парня, отпечатки пальцев которого вы мне передали? Уж не это ли дело, — добавил он с издевкой, — принесет мне очередную нашивку?

— На это у меня мало надежды. Того парня нет в живых.

Он едва не лопнул от возмущения.

— И вы знали об этом?

— Да

— И заставили меня рыться в картотеке? В поисках покойника. Зная, кто он?

— Нет.

Он склонился надо мной, почти касаясь своими серыми усами моего лица.

— Вы не знали, кто он?

— Да нет же, говорят вам. И вы мне его сейчас назовете.

— С превеликим удовольствием. Это отпечатки Жоржа Парри, по прозвищу Джо Эйфелева Башня, международного преступника, короля побегов и похитителей жемчуга.