Инферно

‒ Хорошо, ‒ согласился он, хотя было очевидно, что решение далось ему непросто. Он посмотрел на меня и вздохнул. ‒ Но сначала мы вернёмся в поместье. Мне нужно выпить, прежде чем мы приступим. Я не смогу сделать это на трезвую голову.

Ну что ж.

Мне это тоже не помешает.

9. БУДЬ ПРОКЛЯТА ПРАВДА

По земле стелился туман, когда мы подъехали к поместью Хантингтон. Внедорожника Габриэля на месте не было, а значит, он либо куда-то уехал, либо ещё не вернулся с моих поисков. Тоненькой голосок в моей голове говорил, что надо дождаться его возвращения, что при свидетеле будет намного безопаснее, но, чёрт подери, моё желание узнать правду было сильнее страха перед последствиями.

Сердце заколотилось в груди, когда мы вошли в гостиную. Я старалась ни о чём не думать, присев у камина и грея руки над языками пламени, пока Доминик ходил за выпивкой. Каждая секунда, когда он оказывался спиной ко мне, ощущалась как минута.

‒ Ты будешь? ‒ предложил он, не оборачиваясь.

Алкоголь ‒ это, пожалуй, последнее, что можно было добавить ко всей этой гремучей смеси, но когда меня это останавливало.

‒ Я буду то же, что и ты, ‒ мои руки уже дрожали от страха перед тем, что я могу узнать, и я отчаянно нуждалась в чём-то, что может снять напряжение.

После нескольких томительных минут ожидания он наконец подошёл ко мне с двумя стаканами. Я не могла не отметить, что мои нервы успокаивались по мере сокращения дистанции между нами. Увы, кровной связи плевать, как сильно он меня выбесил или насколько мне страшно в этот самый момент. Кровной связи нужна только новая доза, и это желание затмевало всё остальное.

Взяв у него стакан, я залпом выпила его содержимое, как опытный алкоголик, и поставила на каминную полку. Жидкий огонь прожёг путь внутри меня до самого желудка, но это было приятное ощущение.

Уголки его губ приподнялись. Похоже, ему весело наблюдать, как несовершеннолетняя я напиваюсь.

‒ Ещё? ‒ с самодовольной ухмылкой спросил он.

‒ Не. Мне, пожалуйста, мои воспоминания.

Он не отрывал от меня глаз, пока делал большой глоток.

‒ Ты же понимаешь, что тебе потом с этим жить? Ты точно уверена, что хочешь этого?

Пусть запугивает сколько хочет. Знание всегда лучше незнания.

‒ Точно, ‒ подчеркнула я.

Он встретился со мной взглядами, оценивая мою готовность.

‒ Ладно. Как пожелаешь, ангел. Только не говори, что я не предупреждал, ‒ добавил он, понизив голос до зловещего шёпота.

Я сглотнула ком, образовавшийся в горле. Доминик поставил свой стакан рядом с моим и обхватил обеими ладонями моё лицо, заставляя смотреть прямо ему в глаза.

Я выдержала его взгляд, цепляясь за него так, будто он последний лучик солнца на земле.

‒ Думай о той ночи, когда ты узнала, что твоя мать стала Воскрешённой, ‒ приказал он, и я подчинилась, вспомнив, насколько разрушительной была для меня эта новость. Я была дико зла на Доминика, Габриэля и Трейса за то, что они знали об этом, но не удосужились сообщить мне.

В его глазах промелькнуло что-то на мгновение, когда он открыл канал связи и ощутил мои эмоции.

‒ Вспомни, ‒ его голос проникал в глубины моего разума, и фрагменты утраченного воспоминания собрались воедино. Это было так быстро и естественно, будто они были там всё это время и ждали, когда их вернут. И вот оно у меня. Я просмотрела воспоминание с той ночи, когда оно улеглось в голове, такое яркое и крышесносное. И челюсть упала сама собой.

‒ О. Господи. Боже. Мой.

Точно зная, что я только что увидела, Доминик опустил руки.

‒ Ты сказал мне, что… влюблён в меня?

Я замотала головой и отшагнула от него. Потому что… ну нет. Я не могу поверить в это даже после того, как произнесла сама.

В бесконечном списке сценариев, которые подкидывал мне мозг с того самого момента, как я выяснила, что Доминик стёр какое-то моё воспоминание, было всё, но только не признание в любви.

Я даже подумать не могла.

Он размял плечи, приняв раздражённый вид в ответ на моё потрясение.

‒ Так и знал, что ты раздуешь из мухи слона, ‒ пробормотал он.

‒ Из мухи? Это и есть слон, Доминик. Огромный такой слонище!

Он засмеялся, снисходительно так и в то же время мелодично. Снова взяв свой стакан, он прищурился:

‒ На случай, если ты забыла, ангел мой, я был чертовски пьян ‒ от крови и виски. Я бы не стал придавать такого значения тому, что я наговорил в том состоянии.

Я моргнула.

‒ То есть ты хочешь сказать, что это неправда?

Он без промедления ответил:

‒ Именно это я и хочу сказать.

Я замолчала, пытаясь осознать услышанное.

‒ Но зачем ты тогда это сказал? ‒ спросила я, окончательно запутавшись. Неужели это очередная его игра? И если так, то чего он хочет этим добиться?

‒ Ты лучше кого бы то ни было должна знать, насколько далеко я могу зайти, чтобы получить желаемое. Я могу сказать всё, что угодно, ‒ заявил он, чрезвычайно гордый собой.

‒ И что же ты хотел от меня той ночью?

Самодовольства на его лице только прибавилось.

‒ Твою кровь и послушание, разумеется. Хотя, должен признать, приказать тебе говорить только правду было моей самой блестящей идеей за неделю.

Моё лицо вспыхнуло, стоило только вспомнить обрывки устроенного им допроса.

О Боже. Я ведь столько всего ему наговорила. Призналась во всём…

Он приблизился ко мне, наклонив голову ко мне, его глаза следили за моим лицом, за тем, как щёки стремительно краснели.

‒ Если когда-нибудь захочешь вырваться из своей клетки, маленькая голубка… ‒ он провёл пальцами по моей щеке. ‒ Я к твоим услугам.

Я вздрогнула. Он пытается смутить меня, задеть за живое, и ему это хорошо удаётся.

Даже слишком хорошо.

Разозлившись, я хлопнула его по руке.

‒ Не трогай меня.

‒ Почему? ‒ с напускной скромностью спросил он. ‒ Мы же оба знаем, что тебе нравятся мои прикосновения.

Я сузила глаза, внимательно разглядывая его. Да, весь его вид излучал уверенность, включая расправленные плечи и надменную ухмылку, но в его глазах был какой-то странный блеск. Что-то похожее на страх. Страх быть отверженным. Страх позволить кому-то увидеть его настоящего и бросить из-за этого.

Может, в этом всё дело. Может, он отталкивает меня, потому что боится, что если не сделает этого первым, то это сделаю я.

‒ Я не верю тебе, ‒ произнесла я. Мой голос прозвучал тихо, но в нём не было сомнений. ‒ Ты пытаешься оттолкнуть меня.

Раздражение вспыхнуло в его глазах, он опустошил свой стакан и направился обратно к барному шкафу.

‒ Нет, ангел. Это ты не хочешь мне верить, ‒ сказал он, наливая себе ещё. ‒ Ты ведь всегда так делаешь, да? Избегаешь правды до тех пор, пока не перестаёшь вовсе видеть её из своего надёжного убежища?

Вот же му…

Взяв себя в руки, я пошла за ним.

‒ Делала. Раньше. И, по крайней мере, готова это признать. А вот о тебе такого не скажешь.

Его плечи напряглись, стоило мне остановиться позади него. Что-то внутри меня пульсировало ‒ возможно, кровная связь, ‒ и внезапно я захотела прикоснуться к нему. Я протянула руку и нежно коснулась его спины.

Он вскинул голову, но не обернулся.

‒ Посмотри на меня, ‒ тихо попросила я.

Он не шелохнулся, и я скользнула рукой к плечу и развернула его к себе. Высокомерная усмешка стала для меня пощёчиной, страшным оскорблением. Он хотел таким образом отпугнуть меня, заставить отступить. Но я не сдавалась.

‒ Ты влюблён в меня?

Его ухмылка сошла с лица.

‒ Говорю же, это просто ошибка. Я был пьян, ‒ сказал он, выплёвывая каждое слово.

‒ Ты всегда пьян.

‒ Верно подмечено, ‒ он поднял стакан, салютуя мне, и сделал большой медленный глоток.

‒ Ты влюблён в меня? ‒ спросила я снова. Если это не правда, а просто пьяный бред, то зачем ему было стирать воспоминание? Зачем он вычеркнул целую ночь из моей памяти?

Его лицо потемнело.

‒ Предупреждаю, ангел. У меня сегодня нет настроения на игры.

‒ Отлично. У меня тоже.

Его спина выпрямилась, будто палку проглотил.

‒ Тогда оставь эту тему и иди спать, ‒ выдавил он сквозь зубы, голос становился всё злее. ‒ Я не собираюсь повторять снова.

Прищурив глаза, я слегка покачала головой и сделала ещё один дерзкий шаг к нему.

‒ Я никуда не пойду, пока не получу честный ответ, ‒ пусть сколько угодно бросается угрозами и оскорблениями, я всё равно выбью из него правду, даже если придётся надоедать ему всю ночь. ‒ Ты влюблён…

Он накрыл мой рот ладонью и развернул нас так, что моя спина оказалась прижата к барному шкафу, а сам своим телом перекрыл мне все пути отступления.

‒ Ты же знаешь, что меня лучше не провоцировать, когда я в таком состоянии.

Мой взгляд опустился на его обнажившиеся клыки, но я не дрогнула. Даже на самую малость. Отодвинув его руку от своего рта, я ответила:

‒ Я тебя не боюсь.

‒ Нет? ‒ он сильнее вжал меня в полки, угрожающе нависая надо мной и заставляя выгнуть спину. ‒ А стоило бы.

Между нами пробегали опасные заряды электричества. Его взгляд скользнул вниз к моей шее, задержался там на секунду и вернулся к губам. Скривил рот, как если бы он вёл войну с самим собой, со своими желаниями.

‒ Ты хоть знаешь, как легко я мог бы выпить тебя досуха?

Самое время бросить всё и бежать наутёк, но я этого не сделала. Что-то внутри меня самой удерживало на месте. Оно сдерживало страх и побуждало дальше красться в ночи навстречу неизвестности.

‒ Так сделай это, ‒ провоцировала я, ведомая тёмными желаниями, поселившимися в моём сердце. ‒ Выпей меня до дна, Доминик. Покажи, насколько я тебе безразлична.

Я откинула волосы, обнажив шею и расчистив тем самым ему путь ‒ искушая его пойти до конца.

Стакан, который он по-прежнему держал в другой руке, лопнул вместе с рыком, вырвавшимся из горла Доминика.

Но он так и не пошевелился, и я тоже. Вот и всё, мы зашли в тупик вселенских масштабов.

Я облизнула губы в поисках хоть какой-то влаги, чтобы избавиться от пустыни во рту. Его жадные глаза тут же нашли мой рот, и на этот раз задержались там.

Я видела в них желание ‒ почти чувствовала его на своём языке. Гнев, что ещё секунду назад затмевал все остальные его эмоции, рассеялся без следа, сменившись на нечто столь же опасное. Он прожигал меня взглядом. Глаза, в которых полыхал огонь, сузились, внимательно изучая моё лицо. И тут Доминик отстранился, сдаваясь.

‒ Оставь это, ангел, ‒ его голос прозвучал мягче, почти умоляюще.

‒ Не могу.

Я выпрямилась. Сердце гулко стучало в груди. Мне нужно узнать правду.

Он посмотрел на свою окровавленную ладонь и стряхнул крошечные осколки стекла, впившиеся в его кожу.

‒ Что бы это изменило?

Всё внутри меня сжалось.

‒ Я… я не знаю.

‒ Тогда зачем спрашиваешь?

‒ Потому что… мне важно знать, что ты чувствуешь ко мне.

Как только я произнесла вслух, то осознала, что пыталась найти ответ на этот вопрос с самой нашей первой встречи и каждый день после.