Невеста со скальпелем. Книга 1

Глава 16

Ён посмотрел на меня с непонятной растерянностью.

— Госпожа, вы действительно собираетесь подать в суд?

— Мили? — с новым ужасом посмотрела на меня няня.

Я закатила глаза:

— Почему я не могу обратиться в достойный суд за защитой? Если мой родной отец отказывается позволять мне жить, разве я всё ещё не дочь этой страны? Я обращусь к царосу!

В комнате повисла тишина.

Полнейшая, потому что гудение ворвавшейся в комнату мухи казалось громоподобным.

Няня всхлипнула, и в уголках её глаз скопилась влага:

— Мили, что ты такое говоришь?

Ён тоже не мог понять:

— Госпожа, вы хотите воевать со своим отцом?

— А разве есть причины этого не делать? — я пожала плечами и склонилась над тарелкой.

Похоже, с Ёном каши не сваришь. От его господина толку было больше. Я скосила взгляд на кровать. Парень спал с самым беззаботным выражением на лице, прям обнять и затискать. Я отправила в рот очередной кусок говядины, тщательно прожевала, проглотила. Всё это время никто не проронил не слова.

— Ён, так вы не окажете мне любезность?

— Мили, о чём ты? — перебила няня. — Ты не можешь! Даже если решение суда могло быть в твою пользу, как ты выдержишь разбирательство? Ты же не хочешь… чтобы тебе показали, что означает по-настоящему не желать позволять кому-то жить?

А няня-то умные вещи советует. Если отец уже меня приговорил, что помешает ему быть более настойчивы? Говоря прямо, если я взбунтуюсь, что помешает ему нанять… убийц? Я не знаю, как в королевстве обстоят дела с преступностью, но уверена, что найти нищего выпивоху, готового за бутылку на любую грязь не составит труда. А я хоть и маг смерти, всё ещё просто девушка. Справиться со мной не составит труда. Выдадут за несчастный случай…

— Я всего лишь задала вопрос. Я ещё ничего не обдумала, никуда не отправляюсь, но вы не хотите рассказать мне о законах.

Я махнула рукой.

Я действительно не собираюсь воевать с отцом. Вероятно, однажды я предъявлю ему счёт за Милимаю, преступление не должно оставаться безнаказанным, но прямо сейчас я не ищу мести, я всего лишь хочу жить и жить хорошо. И главное препятствие для меня — отсутствие знаний законов.

— Госпожа, я действительно затрудняюсь ответить, — Ён смотрел серьёзно. — Ребёнок может быть нелюбимым, это приемлемо. В конце концов, когда большую часть времени проводишь на службе, а сына или дочь видишь лишь на семейных праздниках и по особым случаем, не иметь чувств вполне естественно. Но не пренебрегать благополучием ребёнка! Тем более обрекать на смерть. Ваш отец… поступает низко. Но он всё ещё ваш отец и глаза семьи, он имеет полную власть над вашей судьбой, госпожа Милимая. До вашего замужества, разумеется. Если оно состоится. Как глава семьи, ваш отец обязан заботиться о вашем благе. Уверен, суд встанет на вашу сторону, однако вам придётся как-то дождаться решения. Самое большее, на что вы можете рассчитывать — назначение опекуна из храма. Жрец будет визировать все дальнейшие распоряжения барона на ваш счёт.

До концепции лишения родительских прав в этом мире ещё не дошли, чёрт побери.

Я барабанила по столешнице.

— Госпожа, я не законник. Вам стоит поговорить со специалистом.

— Как насчёт собственности? Ваш господин вручил мне немного денег. По закону могу ли я распоряжаться презентом по своему усмотрению или обязана передать кошелёк отцу?

— Личная собственность — это личная собственность, но лучше уточнить у законника. Простите, госпожа. Мне бы в голову не пришло отбирать вещи дочери, поэтому я никогда не интересовался этой областью законодательства.

Я тяжело вздохнула:

— Благодарю, Ён.

— Не стоит, — качнул он головой. — Я бы… хотел поддержать вас.

Продолжать разговор было бессмысленно, и я встала, собрала в корзину грязную посуду. Я хотела уйти, вернуться к книгам, посидеть в тишине, но няня меня остановила:

— Мили, проводи? — голос няни был тише обычного, а взгляд обрёл необычайную пронзительность.

Я подчинилась и даже выдавила улыбку. Няня, впрочем проигнорировала.

Тяжело опираясь на мою руку, няня с трудом добрела до своего будуара, грузно опустилась в первое попавшееся кресло, откинулась на спинку. Некоторое время она сидела, прикрыв глаза, и восстанавливала дыхание.

— Няня, к чему была спешка? — беспомощно спросила я.

Она покачала головой:

— Зачем ты зовёшь меня так. Кто ты? Ты кто угодно, но не Мили. Где моя девочка?!

У няни задрожали губы, но она справилась, выпрямилась, стиснула подлокотник. Я видела её непримиримый взгляд, и я невольно вздрогнула под этим взглядом, первой отвела глаза. Моя секундная слабость была красноречивее любых слов.

— Нянюшка, я не понимаю. Это я, Мили. Посмотри на меня.

Няня смотрела и кривила губы.

— Лицо моей девочки, ни одного изъяна в облике, верно до последней чёрочки.

— Тогда о чём ты, няня?

— Моя девочки была нежной, доброй, безобидной, а ты зла и свирепа. Ты… Моя Мили не не могла бы говорить так, как ты! Другие фразы, другие мысли, смелость. Другой поворот головы. Мили никогда не скалилась!

Я терпеливо молчала, позволяя женщине высказаться.

Вариант рассказать правду я не рассматривала всерьёз. Я поклялась беречь няню, и это не то обещание, которое можно нарушить. Данное слово в принципе следует держать, но сейчас мною двигало не столько благородство, сколько корысть — кто знает, что случится с моей душой, если я оступлюсь.

Открыть пожилой женщине, что девушка, которой она отдавала всю себя — веред в чистом виде. Что она будет делать, если узнает, что смысл её существования разрушен?

— Няня, я всё ещё не понимаю. Разве я делаю что-то плохое?

Симпатий к женщине у меня поубавилось.

Удобно предъявлять претензии мне. Как насчёт того, чтобы проявить инициативу чуть раньше? Как барона слушаться, она в первых рядах! Пусть она боялась тайно брать Мили на прогулки в город, но по крайней мере, она должна была рассказывать о мире, о стране, учить, заставлять читать книги, готовить к будущему. А она! Откупалась от деточки шёлковыми нитками. Сидит ребёнок с неразвитым интеллектом, иголкой в ткань тычет, не бунтует, не плачет — благолепие. Наверное, тратя последние серебрушки на шёлк, няня становилась в собственных глазах образцом щедрости и жертвенности. По-настоящему позаботиться о благе — увы, не для неё.

— Где Мили? — няня чуть повысила голос.

— Я здесь. Это я, няня.

Няня всхлипнула.

— Нянюшка, ты же видела и единорога, и жрицу Тишины Лета. Носитель жизни отметил меня и стал моим спутником. Меня коснулась небесная удача. Да, я стала другой. Но я это я.

Няня моргнула. Казалось, я выдернула из неё стержень. Плечи опустились, няня сгорбилась, опустила голову, избегая смотреть на меня. Я присела на диван, сохраняя между нами небольшое расстояние. Я не хотела давить.

— Няня, когда я возвращалась с корзинкой черники, в лесу со мной произошло чудо. Я действительно стала другой. Я стала способной выжить и позаботиться о нас обеих. Это было моё самое сокровенное желание — защитить тебя. Небеса услышали. Но я по-прежнему помню, как ты обнимала меня, когда я плакала после маминых похорон, и как обещала склеить разбитую мачехой шкатулку, но вместо этого купила такую же новую. Я распознала подделку, потому что у неё не было на дне царапины, и устроила безобразную истерику. Спасибо, нянюшка, что пыталась меня утешить. Я помню, как ты приносила мне шоколадные шарики.

— Канарейку тоже помнишь?

Я напрягла память.

— Со сломанным крылом? Помню. Я к ней привязалась, но однажды не нашла в клетке. Ты обещала, что она вылечилась и улетела. Ты соврала, да? Сестра или мачеха?

— Ты помнишь, — няня больше не возражала, не требовала ответа.

— Да.

— Мили, посиди со мной немного?

Она признала!

— Конечно, — улыбнулась я. — Я не должна была бросать тебя. Прости. Устроим день воспоминаний?

Я придвинулась ближе, и няня не выказала никакого беспокойства — хороший признак. Я продолжала перебирать воспоминания, няня кивала, улыбалась.

— Мили, — вдруг перебила она, когда я заговорила о вышивке, — ты ведь ещё хотя бы полчасика со мной проведёшь?

— Няня, я останусь с тобой до ужина. А хочешь, я расскажу тебе на ночь сказку? Как ты мне когда-то, только теперь я тебе?

Няня рассмеялась:

— Мили, принеси из спальни бежевый свёрток? В нижнем ящике комода.

— Секунду.

Бумажный пакет, накрест перетянутый бечёвкой, нашёлся там, где няня и сказала. Я вернулась в будуар и протянула свёрток няне, но она попросила открыть. Потянув за «хвостик», я растянула узел, смотала бечёвку. В бумаге меня ждал набор. Пяльце, несколько хлопковых салфеток, подушечка с иголками, напёрсток, разноцветные шёлковые нитки.

— Я хотела подарить тебе это на праздник Перелома года, но отдам сейчас. Мили, вышей для меня незабудку. Вышивка займёт не больше получаса.

— Нянюшка…

— Если Небесам было угодно изменить твою личность, я приму это. Я поверю, что манера двигаться отражает характер. Но Небеса не могли отнять у тебя память пальцев. Прости старуху, но прямо сейчас на моих глазах вышей для меня незабудку, иначе я отказываюсь тебя признавать.

Ёжики святые, я не умею вышивать! Тем более шёлком.