Зеркала. Дилогия

* * *

— К Никанорову.

— Фамилия?

— Домашкина. Эм Гэ.

— Паспорт.

Получив просимое, дежурный что-то записал в толстенном журнале, потом снял трубку внутреннего телефона.

— Никаноров у себя?

Выслушал ответ, кивнул и махнул рукой Матильде.

— Двести двенадцатый кабинет.

— Спасибо.

Матильда прошла через турникет, металлоискатель и решетку — поочередно и поскакала вверх по лестнице.

— Малечка, возьмешь контроль?

— Давай.

— Боюсь, не сдержусь.

— Сестренка, ты знаешь, я тебе помогу всегда.

— Тогда… лови!

Малена перехватила контроль над телом, и тут же остановилась.

— Ты чего?

— Я — Домбрийская!

— Но я-то нет?

— Это не повод прибегать взмыленной лошадью! Где зеркало?

— Зануда. В сумке, в левом кармашке.

— Вот и отлично. Расческа…

— Оно же. Складное.

— Замечательно.

И ее светлость принялась приводить себя в порядок.

Вдох-выдох, чтобы кровь отхлынула от лица, а дыхание успокоилось, посмотреться в зеркало, убрать разводы от туши под глазами, здесь не цирк с очковыми медведями, волосы пригладить и заново стянуть в хвост…

Вот так.

И к двери кабинета подходит уже не взмыленная соплюшка, нет. В дверь кабинета властно постучала наследница рода Домбрийских.

Как это много значит! Осанка, поворот головы, выражение лица, движения тонких рук…

Не столь важно во что ты одета, дворяне и в лохмотьях оставались дворянами. Но внутреннее достоинство, которое заставляет тебя расправлять плечи…

Я — Домбрийская.

И улыбка. Легкая, вежливая, чуточку надменная…

Я оказываю вам любезность, придя сюда. И мы все об этом осведомлены. А потому — держитесь в рамках, господа!

Мария Домашкина сидела у стола Семена Семеновича и выглядела откровенно жалко и гадко.

Нищенская одежда, плаксивое выражение лица, какие-то бумаги, разбросанные на столе, толстые пальцы с коротко обрезанными ногтями, вцепившиеся в сумку и неприятно шевелящиеся, словно опарыши…

Матильда выглядела гораздо лучше. Но внешность ведь не главное, главное — карты? Карте место!

— Добрый день, Семен Семенович, Мария Ивановна.

— Мотенька! — возопила означенная Мария Ивановна.

— Попрошу без эмоций, — рявкнул Семен Семенович, догадываясь, что ничего толкового он не услышит. — Матильда Германовна, присаживайтесь.

— Благодарю.

Аристократы не разваливаются на стуле всем организмом. Они присаживаются с выпрямленной спиной, примерно на половину сиденья. Сумка занимает свое место на спинке стула, руки спокойно лежат на коленях, голова чуть склонена набок, на лице внимание и сосредоточенность.

— На вас тут заявление поступило.

Молчание. Только молчание.

— Мария Ивановна Домашкина жалуется, что вы ее не пускаете домой…

Малена молчала. Пусть выговорятся.

— На жилплощадь, которая после смерти ее матери должна принадлежать ей. И еще не поздно вступить в наследство. Вы можете что-то сказать по этому поводу?

— Разумеется, Семен Семенович. На момент смерти у моей бабушки не было никакого имущества, соответственно, ее дочь ничего не наследует. Более того, я не понимаю, что нужно этой женщине на моей жилплощади.

— Как — не было?! — возмущенно возопила Мария Ивановна. — Да у мамы всю жизнь была квартира, вот эта, самая! И дача у нее была, и гараж…

Малена слушала с выражением вежливого интереса. Потом протянула руку за сумкой.

— Прошу приобщить к делу.

И выложила на стол документы.

— Дарственные. На все вышеперечисленное. Договор ренты. Это копии, но заверенные.

Семен Семенович пробежал глазами документы.

Мария Ивановна глотала воздух, как будто он внезапно закончился в кабинете. Или — не внезапно?

— Не дай бог, я в нее пойду, — вздохнула Матильда.

— Ты — уже не пойдешь, — утешила подругу Малена. — Молись за детей.

Матильда представила, что ее ребенок станет вот таким… и девушку реально затрясло.

— Ни за что! Сама пришибу!

Малена ответить не успела. Читал Семен Семенович быстро.

— Ну, что я могу сказать? Мария Ивановна, судя по документам, претендовать вы ни на что не можете. Ваша мать, Майя Алексеевна Домашкина, подарила все своей внучке. Можно, конечно, подавать в суд, дело ваше…

— Как — подарила?!

Толстые пальцы выхватили бумаги, вчитались…

— Обязательно оставлю это — здесь, — поморщилась Малена. — Коробит.

— Да уж. Хорошо, копии есть, а то я бы оригиналы хлоркой протирала, — поддакнула Матильда. — Ишь ты, гадина, приперлась она из своего Помойкина! За наследством и любовью! А не дождется!

До Марии доходило минут на пять дольше, чем до участкового, но все же…

— Н-но… как же так? Мама не могла так поступить! Она была не в себе…

— Там есть и заключение врачей, — Малена не собиралась никого щадить. — Бабушка была абсолютно нормальна.

— Это ты ее настроила! Ты!!!

— Против дочери, которую она пятнадцать лет не видела?

— Я маму любила!!!

Малена посмотрела на участкового. С ее точки зрения, дискуссии здесь были неуместны.

— Семен Семенович, я вам еще нужна?

— Нет, Матильда Германовна. Вы можете идти. До свидания.

— До свидания.

Подняться, попрощаться со всеми присутствующими вежливым наклоном головы и выйти, пока не разразилось.

И уже из-за двери.

— Ах ты…

И голос участкового.

— Мария Ивановна, послушайте меня. Все права у Матильды Германовны…

Дальше Малена подслушивать не стала. И медленно пошла вниз по лестнице.

— Какая ж бабуля молодец!

— Она тебя защитила, — грустно вздохнула Малена. Без зависти, близким не завидуют, но с тоской. И Матильда поспешила ее утешить.

— А тебя защитил отец. Насколько смог.

— Женившись на этой суке!

— Судя по завещанию, он потом пожалел.

— И отправив в монастырь.

— А думаешь, Лорена бы тебя пощадила? Или отравила, или еще чего…

— Вполне вероятно. Интересно, что она сейчас делает?

— Судя по времени — спит.

— А что будет делать, когда проснется? — Малена решила отвлекать подругу и дальше.

— Если не дура…

— А мы в этом уже убедились…

— То поедет в столицу.

— И мы с ней там столкнемся, — мрачно заключила Малена.

— Учтем и будем осторожнее, — припечатала Матильда. — Интересно, это все?

Ага, как же!

На улице, облокотившись на стену здания и покуривая на редкость вонючую сигаретку, ждал Петюня.