Зеркала. Дилогия

Крепость Доран, Аллодия

Голубь с предупреждением опоздал.

Ненадолго, но степнякам хватило этих часов, с избытком хватило.

Доран стоял ближе к Саларину, и чуть выше по Интаре, чем Ланрон, а потому степняки добрались до него быстрее.

Недаром староста Бурим гнал сына, ой, недаром.

И — опоздал, все равно опоздал.

Ланрон предупредить успели, хотя и в последнюю минуту. А вот Доран…

Разъезды аллодийцев, которые патрулировали местность, были вырезаны подчистую, да и что они могли против такой силы противника? И сбежать никто не смог, и своих предупредить…

Комендант просто не успел ничего сделать. Таких налетов давно не случалось, а потому, когда хлынула из дальнего леса волна конных степняков, когда взлетели черные стрелы, когда в минуту свалились убитыми двое часовых…

Сколько времени нужно, чтобы проскакать от леса до крепости?

На галопе?

Примерно два километра?

У степняков лошади хорошие, управились за несколько минут, а стрелы летят еще быстрее.

Конная лава хлынула во дворе крепости, и началась резня. Жестокая и беспощадная.

Степняки не жалели никого.

Обливаясь кровью, падали солдаты, кричали женщины, которых волокли за волосы, плакали дети, которых отшвыривали пинками, если те попадались под ноги…

В горячке боя воины не щадили никого.

Задержаться им пришлось только у донжона, в котором комендант крепости, высокий сухопарый старик, смог организовать хоть какое-то сопротивление.

Когда степняки хлынули из леса, он успел крикнуть тех, кто был в самом замке, народ похватал оружие со стен — и встали насмерть. В дверях. Потом, когда их выбили, пришлось отступить дальше, чтобы не ударили в спину. Их было мало, а степняки все прибывали, и конца им не было.

Комендант и еще десять человек воинов защищали лестницу, которая вела наверх, к их женам и детям…

Долго они продержаться не надеялись, нет. Минут двадцать, хотя бы, час — уже вряд ли, сейчас явятся степняки с арканами, а это верная смерть.

Но хотя бы так. Каждая лишняя минута — шанс на спасение для тех женщин и детей, которые находились в донжоне. Жена коменданта, жены и дети сотников и десятников. Их было немного, всего человек пятнадцать, из них девять женщин, шесть детей, от трех до десяти лет…

Не бывает крепости без потайных ходов. Жена коменданта знала их все и не мешкала.

Она знала, что идут последние минуты жизни, ее, ее мужа, а потому не стоит их тратить бестолку.

Полетел в сторону гобелен, открывая потайной ход.

И туда скользнули десять человек.

Дети — и их матери. Те, кто помоложе, те, кто сможет спастись…

— Бегите! Отсидитесь несколько дней в подземельях, потом попробуете выглянуть наружу. Степняки не захватывают крепости, да и наши подойдут, должны подойти. Провизии хватит, там на сто человек рассчитано.

Один за другим, люди скрывались в темноте.

Подземелье — хорошая штука. Там можно отсидеться, там хранится запас продуктов, есть колодец, факелы, даже одеяла, кое-какая одежда. И если их не найдут, у девчонок появится шанс…

Даже если найдут не в горячке боя, уже лучше. Сгоряча не убьют, лишь бы сами глупостей не наделали.

Насчет себя женщина иллюзий не питала, таких, как она, степняки в плен не возьмут. А бежать?

Возраст не детский, полсотни уже разменяно, дети выросли, внуков она увидела в столице этим летом, остается умереть так, чтобы предкам не было за тебя стыдно. Гобелен отправился обратно на стену, женщина повернула рычаг, намертво блокируя вход снаружи, оглядела оставшихся, а потом, решившись, достала из небольшой шкатулки вовсе уж крохотный пузырек.

— Глотка хватит.

И первая, подавая пример женщинам, отпила тягучего горького снадобья. Она знала, яд своей силы не потерял.

Что могут защищать воины?

Детей и женщин.

Если степняки никого не найдут, они будут искать. А если найдут тела, подумают, что защитники крепости давали время женщинам уйти безболезненно и неопозоренными. Так делали.

Жена десятника Сарра, видевшая из окна, как степняк наколол на копье ее мужа, словно свинью на пику, молча протянула руку за склянкой.

Только в романах женщины пытаются драться с кинжалом, защищая свою честь. В жизни…

Много ты навоюешь против опытного воина, да еще в кольчуге или кожаном жилете, хорошо вооруженного?

Это не роман, это жизнь. Скрутят, по кругу пропустят, еще и помучают напоследок… молить о смерти будешь и мечтать о яде.

В подземельях донжона можно отсиживаться долго. Ушедшие должны спастись, а степняки найдут в комнате пять тел.

Яд дурманил голову, холодели пальцы ног… она знала, это не больно. Она просто уснет, чтобы проснуться стоящей перед Братом и Сестрой, под руку со своим мужем.

Самоубийство — грех?

Нет. Ромейцы в такое не верили. Наоборот, считали, что время и место своей смерти человек волен выбирать сам. А уж Брат с Сестрой рассудят, как ты выбрал. И если нагрешил — и после смерти не скроешься от возмездия…

Снизу донесся чей-то предсмертный крик — и пузырек с ядом живее пошел по рукам.

Женщины уже не увидели, как падали последние защитники крепости, как арканы захлестнули коменданта, как извернулся старик, выхватывая из рукава небольшой кинжал и вонзая себе в сердце…

Они спали, и смерть мягко входила в их сон, закрывая отважным женщинам глаза.

Когда степняки ворвались в комнату, их ждали только трупы.

Оставалось плюнуть — да и пойти дальше.

Потайной ход?

Кто искал этот ход?

И в голову никому не пришло…

Десять человеческих жизней. Сколько это на весах Вечности? Много или мало?

Защитники крепости своими смертями дали им этот шанс. Хотя бы так. Хотя бы этим людям…

Доран пал.

Голубь покружился над развалинами, но испугался мертвецов и не стал спускаться. Он полетит обратно, в Ланрон…

Он опоздал. Безнадежно опоздал…