Последние стражи Аарона

Гранаты медальона красиво блеснули, показав всю глубину своего цвета. Морган протянул его девушке на раскрытой ладони и принялся выжидающе изучать ее лицо – ждал улыбки, способной согреть даже его сердце.

– Что это? – спросила Мириам внезапно помрачнев.

– Внутри него лаванда, – мягко пояснил лорд.

– Я поняла это с первого взгляда.

– Там в лесу я понял, что тебе нужен новый амулет. Ты услышала отступников скорее, чем я.

– Твой дар красив, но могу ли я принять его? Достойна ли я его, когда во мне нет прежней силы, которая так нужна была тебе? Ныне я суха как южная река в знойное лето, и в бою от меня мало проку. Верно, лучше бы тебе найти нового ученика, а то и двух. А я выбрала свой путь. Если ты погибнешь из-за меня, я не вынесу этого, – Мириам поджала губы и шумно захлопнула книгу. Остатки пыли с ее страниц завертелась в воздухе.

Морган увидел, что она изучала писание о мертвом городе Ангерран. Книга не имела заглавия, но была обтянута в темную, почти черную кожу, и была ему хорошо знакома. Он оказался почти уверен, что Мириам читала ее не из собственного любопытства, а желая рассказать историю правившей семьи Толдманн будущему королю, весьма поучительную, и Морган немного пожалел о том, что потревожил девушку.

– Ты не перестала быть Смотрителем лишь растеряв часть огня. Это немыслимо. Невообразимо. Я не посмею представить себе иного ученика, – он неожиданно повысил голос. Ему захотелось стиснуть плечи девушки и хорошенько встряхнуть ее, чтобы она напрочь забыла свои сомнения, и перестала говорить с ним так холодно и бесстрастно. Это злило его. Может быть потому, что рядом с Ивэном она часто щебетала, словно птичка, и смеялась так, как раньше смеялась только в его присутствии. С ним же теперь она была холодна, совсем как Ивэн, не получивший еще часть силы, изгнавшей из него след скверны.

Он ничуть не погрешил против правды. Ему даже думать не хотелось о том, чтобы в пути по королевствам его сопровождал кто-то иной. На миг ему представилось, что потеряй Мириам зрение или слух, он бы все равно не оставил ее в городе.

– Ты клялась в верности народу Дагмера, клялась быть честной и смелой. А я вижу, как ты трусишь, придумав, что ты ценна лишь своим даром! – лорд продолжал, желая увидеть в лице девушки хотя бы гнев, то чувство, на которое она всегда была скора. – Прошу тебя вспомнить те слова, что ты говорила Аарону, когда я взял тебя впервые с собой, и принять мой подарок.

Он положил медальон поверх захлопнутой книги. Мириам взглянула на него виновато и потянулась к тонкой серебряной цепочке.

– Ты устыдил меня, – прошептала она. – Но я не смогу быть полезна тебе, как раньше, и страшусь своей слабости.

– Отчего ты так мало знаешь о себе? – Морган спросил ее об этом, не ожидая никакого ответа. – Ты не понимаешь, что огонь – не вся твоя сила.

Морган почувствовал вкус сладкой победы, когда девушка расстегнула застежку серебряной цепочки.

– Если позволишь, я помогу тебе, – обратился он к ней неожиданно для самого себя. – Как сделал это тогда, перед королем.

Мириам бросила на него взволнованный взгляд, будто бы ему довелось чем-то больно задеть ее. Но, ни слова не говоря, поднялась из кресла и повернулась.

Морган взял в руки легкий, словно перышко, медальон и подошел к ней.

«Плоть от плоти огня», – подумал Морган, разглядывая медно–рыжую косу Мириам и ее плечи, усыпанные едва заметными веснушками.

Застежка цепочки легко поддалась ему, но девушка дрогнула, когда он нечаянно коснулся ее шеи. На миг она показалась такой беззащитной, что Морган ощутил странное желание заключить ее в объятия, но тут же отмахнулся от него.

– Скажи мне, что не станешь звать меня немедленно в дорогу, – попросила неожиданно она, девушка, которой так любопытно было жить в пути и смотреть на миры, ранее неведомые. Она любила встречать на своем пути новые деревни и города, видеть иных людей с незнакомым говором, слушать их истории и песни, вдыхать ароматы неизвестных цветов, примечать редкие оттенки моря, гор и песка.

– Я никогда не слышал ранее, чтобы ты так говорила, Мири, – признался Бранд.

В тот день, когда Мириам произнесла клятву и впервые отправилась с ним, ее глаза блестели от радости подобно драгоценным камням. Тогда она была преисполнена чувством гордости и собственной важности. Но Морган предвидел, что со временем она проклянет сказанные ею слова и свою опрометчивость. И вот этот день настал.

– Я хотел бы увидеть, как Дагмер примет нового короля и смею надеяться, что новый зов мы услышим нескоро.

– Только не отбирай его у меня, – тихо проговорила девушка, так и не решившись обернуться. – Часть его – это я.

Морган оцепенел от этих слов.

«Если бы я принял корону, она бы не утратила ту часть», – подумал он, погрузившись в обдающее холодом сожаление.

«Только не отбирай его у меня».

Эти слова показались Моргану такими горькими, что их захотелось залить приторным корсианским вином.