Моя дурацкая гордость

Глава 12

Как только дверь закрылась, Елизарова растянулась во весь рост и с облегчением выдохнула:

— Как они бывают утомительны.

— Не то слово. — Челси рассматривала собственные ногти. Обе помолчали. — А Исаев, Ева?

— Что?

— Ты говоришь, что тебе нравится Бакурин. А Исаев? Ну, ты ведь не стала бы с тем, кто тебе совсем не нравится, так?

Елизарова ответила не сразу. Она лежала на спине, запустив руку в волосы, и качала ногой.

Не сказать, что ответ имел для меня значение, но стало любопытно.

— Он…

Чумакова встала на четвереньки и испытующе поглядела на нее. Елизарова села, сейчас она смотрелась растерянной, задумчивой, но в какую-то секунду выражение лица сменилось на заносчиво-ироническое.

— Я… в общем, мне нравится, как он трахается, — припечатала Елизарова, уставившись на Челси. — Как он выглядит. В целом, — потерла переносицу. — И мне нравится его трогать.

— И когда он трогает тебя, — пропела Чумакова, и Елизарова попыталась передразнить ее физиономию.

— Отстань, дура, — беззлобно кинула Елизарова.

— Бакурин, Вербин и Пашков тоже хорошо выглядят. И все они не прочь потрогать…

— …нас обеих, — мрачно закончила та.

— Аминь. Ну что, Елизарова, — задорно произнесла Чумакова спустя какое-то время, — пока никого нет…

Я насторожился, потому что Челси выглядела излишне хитрожопо, а Елизарова собрала конечности в кучу и, встав на коленки, швырнула в нее подушкой:

— Ты извращенка, Чумакова.

— Ну дава-а-ай! Мне одной скучно. Да-вай, да-вай, — она раскачивалась на кровати. — Наперегонки, м?

Елизарова засмеялась, запихав в рот краешек пододеяльника, и я решил, что не уйду, пока не увижу, чем они собрались заниматься. Хотя час, отведенный эликсиром, уже подходил к концу. И у меня было смутное подозрение, но не могло же оно подверди…

— Ты сучка, Чумакова, — с улыбкой выдохнула Елизарова, и они с Челси одновременно откинулись на подушки, задрали ноги и стащили с себя трусы.

Я разом охуел, бесшумно привстал со стула и подобрался к кровати Елизаровой, чтобы лучше видеть.

Стра-а-анник онанирующий.

Наверное, мне следовало пожалеть, что я сюда попал, но вместо этого я, не отрываясь, следил, как Елизарова, расставив ноги, поводила по своей влажной дырке и пристроила пару пальцев на клитор. Сначала она дышала ровно, потом закусила губу и запрокинула голову, бедра ее подергивались в такт движениям пальцев. Судя по звукам, с Чумаковой происходило то же самое.

— Представь, что будет, если Злата с Миленой сейчас вернутся, — прерывисто выдыхала Челси, — и мы все-таки попадемся.

— Тебе не приходило в голову закрыть дверь?

— Мне — нет.

Они не отрывались от процесса.

Я все ждал, что у меня вот-вот встанет, но вспомнил, что вставать нечему. Зато появилось гадкое ощущение тяжести между ног, как будто эти хреновые складки увеличились раз в пять и пульсировали. Я потер лобок через ткань трусов и понял, что они намокли.

Елизарова приподняла задницу, и я подавил желание помочь ей. Ну, я типа болел за Елизарову. Еще пару минут она елозила пальцами, чуть приоткрыв рот и опустив веки, затем повернула голову на бок, зарывшись в собственные распущенные волосы, и коротко застонала.

Сразу следом кончила Чумакова.

А я… Я, бля, не знаю, кончил я или нет.

— Почти ничья, — подытожила Чумакова, напяливая трусы. Хорошо все-таки девкам, никаких следов. Ну почти.

— «Почти» не считается, — Елизарова показала язык, нашарила комок кружев под подушкой, и, пока она приводила себя в порядок, я прислонился к косяку и приготовился смываться как только откроется дверь.

***

Вчера я не рассказал парням о том, что видел. Ну, то есть рассказал, но не до конца. Сказал, что Елизаровой понравилось, когда я ей вставлял, сказал Псарю про Эмму, а Хьюстону про Чумакову. Ну и все. Главное, что мы нашли способ проникать в женские спальни.

Утром я проснулся первым. Прогноз храпел, присвистывая, Псарь раскидал лапы так, что одна свисала с кровати и казалась оторванной, Рома не подавал признаков жизни. Как и всегда.

Я повалялся в постели, встал и потащился умываться. В уборной я сбросил с себя одежду, включил воду и принялся чистить зубы.

Выходит, Елизарова приходила в раздевалку, потому что ей хотелось еще. Ей понравилось, это факт.

Я вспомнил ее слова и внимательно рассмотрел себя в зеркале, хотя раньше за собой такого желания не замечал. И мне понравилось то, что я там увидел. Вроде все на месте, член в порядке, брюха, как у Прогноза, нет, плечи тоже в норме, даже длинный шрам, последствие неудачного падения, неплох.

Я хмыкнул, сплюнул пену и наклонился за брюками. Задницу щупать не стал, чтобы уж не быть как девка.

***

На инквографии мы изучали систему образования мира инквизов. Мы с Псарем посочувствовали бедным семилетним инквизам, которые завязывают с детством так рано, и даже записали предметы, которые те изучают четыре года подряд. Какой только шлак они не изучают, скажу я вам.

Мне в голову пришла мысль, что Елизарова и Чумакова тоже ходили в эту начальную школу, а я ни разу не слышал о такой от них.

— Не, ну в принципе все логично. Нас же учат писать там, считать, читать до того, как отправляют в инквизские школы. За меня мать взялась лет с четырех, — Псарь скривился: то ли от воспоминаний о Веронике Чернорецкой, то ли осознал, что чародеям приходится еще хуже, чем инквизам.

Мы поперлись на обед.

— Прикинь, если семилетних колдунов собрать вместе? Они же разнесут любое помещение. Да любую усадьбу разнесут, стоит случиться стихийному выбросу хотя бы у двоих-троих одновременно.

Мимо прошли наши пташки, Елизарова со мной до сих пор не здоровалась. Я едва сдержался, чтобы не намекнуть ей на позавчерашнее представление в спальне. Хотя, разумеется, не сделал бы этого, ведь это означало бы выдать себя с головой.

— Привет, Челси, привет, Ева, привет, Милена, привет, Злата, — в своей обычной манере поздоровался Хьюстон и получил четыре привета в ответ. Как у него это получается, ума не приложу.

Елизарова отделилась от подружек и уселась рядом с Бакуриным. Он засосал ее и, только закончив, начал жрать. Я отвернулся и принялся за отбивную, некстати вспомнив, что Бакурин, по мнению Чумаковой, хорошо выглядит.

***

Завтрак уже подходил к концу, когда двери распахнулись шире, и в Главный зал торжественно вошли члены комиссии. Отца с ними не было.

Цареградский взял слово и коротко представил всех четверых. Имен я не запомнил. Потом, без лишних предисловий, заговорил мистер Альберт:

— Проверка, проведенная нами, выявила серьезные проблемы, касающиеся морального облика студентов и преподавателей. — Мы отложили вилки и навострили уши. Псарь фыркал, Верейский конспектировал, удачно играя роль педантичного старосты. — Согласно принятому решению, в Виридаре с понедельника будет введена должность Главного Наблюдателя. В круг его должностных обязанностей входит, главным образом, контроль за нравственностью студентов как в учебное время, так и в периоды отдыха, а список полномочий включает право издавать указы локального характера и применять санкции за их неисполнение.

— Что это значит? — громко спросил кто-то за столом Виредалиса.

— Это значит, что Советник внедряет в Виридар своего человека, — буркнула Челси.

— Расслабьтесь, — уверенно произнесла Маслова. — Ну прибавится еще один Уфимцев. Ведь так и так никто не занимается сексом в коридорах или на глазах у преподавателей.

А ведь в чем-то Злата права. В любом случае, все жмутся по чуланам и спальням, хоть есть Главный Наблюдатель, хоть нет его. Я вот вообще не представлял, как он может уследить сразу за всеми. У него ведь нет нашего Поводыря.

Я исподтишка покосился на Елизарову. Она помешивала ложкой чай в кружке и смотрела в одну точку.

***

Целый день всей общагой обсуждали, как насолить Главному Наблюдателю. В конце концов, Псарь взобрался на стол, направил палочку на свое горло и переорал всех:

— Думаю, девушки меня не простят, но я буду называть вещи своими именами.

Обычно после такого предупреждения следовали слова, которые при всем желании цензурными не назовешь.

— Мы с Эмиссаром… Эмиссар! — он махнул мне. Я тоже запрыгнул на стол и встал рядом. — Мы с Эмиссаром призываем вас не пасовать перед говнюком из Совета и занять все чуланы в Виридаре, какие есть. Даже Цареградский не смог бы разделиться на столько частей, сколько в усадьбе чуланов, а Главный Наблюдатель тем более. Кто «за», прошу дать знак. Дамы, дорогие, вас это тоже касается.

Мы с Гордеем разом вскинули руки, медленно, одна за другой, поднимались лапы старшекурсников, лицо Верейского отразило явную внутреннюю борьбу статуса старосты и желания вставлять пташкам. Перваки тоже голосовали «за», но, скорее, за компанию и в порыве всеобщего энтузиазма. Из девчонок, не колеблясь, выбросили вверх кулаки Челси, Злата, почти все пятикурсницы и пара третьекурсниц. Я обвел взглядом общагу, считая, и вздрогнул от неожиданности. Елизарова смотрела прямо на меня, но при этом оставалась неподвижной.

***

— Привет, Елизарова, — от балды сказал я, встретив ее утром в общей комнате. Мы одновременно спустились из спален.

Елизарова окинула меня взглядом как слизняка и, развернувшись, ушла.

Я заметил, что она ярко накрашена, хотя первой парой стояла трансформагия. За завтраком они с Бакуриным сосались и громко ржали, а я понял, что Елизарова, похоже, старается для него.

***

Главный Наблюдатель прибыл в академию еще вчера. Одевался и вонял он так, будто ему на самом деле никто и никогда не давал. Примерно таким я и представлял главного ханжу чародейского мира: костлявый, но при этом постоянно потеющий, с губами-варениками, круглыми глазами и жидкими седыми волосами. Замотанный в плотный плащ и серый шарф (даже в помещении) он хмуро озирал студентов и профессоров, как будто каждый из них задолжал ему лично кучу ассигвалей, и вытирал морду мятым платком.

Главный Наблюдатель приехал не один, а с помощницей. Помощница, девица лет двадцати пяти, напротив, выглядела аппетитно: с сиськами и годным ртом.

Псарь скептически скривился и выразил сомнение, что эта особа поспособствует нашему нравственному совершенствованию.

— Они будут играть в хорошего и плохого гвардейца, — выдал таинственную фразу Хьюстон.

А я почему-то представил извращенный секс.

***

На эликсирике Залесский поделил нас по принципу «умный — тупой». Судя по тому, что мне в пару досталась Елизарова, к лучшим студентам Богдан меня не причислял. Однако я простил ему эту мелочь; небольшая цена за возможность целых полтора часа донимать Елизарову.

— Исаев, хватит пялиться на доску, как будто что-то понимаешь в рецепте. — Первое, что сказала мне Елизарова за эти дни. — Я не хочу из-за тебя получить какую-то жалкую тройку, поэтому предлагаю распределить обязанности. Ты будешь готовить ингредиенты, а сам процесс я возьму на себя.

— По рукам, — быстро отозвался я и взялся за нож. — Подержать? — Я заметил, что она все время раздраженно откидывает волосы с лица, и запустил в них руку, собирая и наматывая на кулак. Елизарова протестующе дернулась.