Потомки

Глава 18

Николас Толм недолюбливал молодежь, его раздражали их ничем не оправданный оптимизм и уверенность в собственных силах, порой граничащая с безрассудством. Поэтому он предпочитал общение с женщинами постарше и избегал юных красоток. Щенячий восторг по поводу и без повода, капризы, и короны, которые они сами же себе и возложили на свои прелестные головки, все это настолько бесило его, что никакое очарование молодости не могло это исправить. Единственной девушкой, которой еще не исполнилось двадцати пяти, но c которой он мог вести разговор не морщась, была Паулина Доронина.

Предводительница феминисток была девушкой крупной, массивные квадратные плечи, отсутствие талии придавали ее фигуре мужские черты. Но ее глаза, большие, красивые, будто наполненные тайной мудростью, не давали собеседнику забыть о том, что перед ним настоящая женщина.

Доронина сидела в кресле слегка поодаль от единственного стола в кабинете, но приближаться не собиралась. Она чувствовала себя в обществе директора НТ-Союза комфортно и непринужденно, знала себе цену, но пока ничем не была ему обязана.

— Я не понимаю, — как будто вздыхая, произнесла она низким бархатным голосом, — зачем вам эти человекоборцы. Это даже не партия, а … я не знаю, как описать этот кружок.

— Однако, Паулина, сегодня о них шумит пресса.

— Вы лучше меня знаете, чем вызван этот весь шум.

— Да, знаю. Но, — Толм усмехнулся, услышав ее неприкрытое раздражение, — они заставляют тебя нервничать, даже это что-то да значит.

— Меня заставляет нервничать мой кот, когда объедает цветы в горшках, и что это значит?

— Не спорь, Паулина, ты ведь сама задала мне этот вопрос. Зачем человекоборцы, почему опять человекоборцы? Тебе кажется, что они постоянно путаются под ногами, и не делают ничего стоящего. Но ни ты, ни Всеслав Белик, не видите истины.

Толм постарался добавить как можно больше многозначительности в свои слова, отчего рациональная Доронина засомневалась в его адекватности.

— Зачем мы меня позвали сегодня? — спросила она в лоб, после довольно длинной паузы. — Я была уверена, что вы ищите нашей поддержки, для того, чтобы выпустить на рынок ваш экспериор.

— С этим нет проблем, его уже одобрили. Мне нужна твоя дружба с Зоей Авлот и сотрудничество феминисток с человекоборцами.

— Зачем? — Доронина, как будто взорвалась изнутри. — Боже, Николас, я с вами общаюсь, потому что у вас денег в полбюджета Южной Украины. Но сейчас мне кажется, что вы свихнулись, и мне сотрудничество с вами ничего не принесет, кроме хорошего места в психушке.

— Хочешь отдельную палату или достаточно место около окна? Я шучу.

— У вас отличное чувство юмора, про тесный союз с человекоборцами тоже шутка?

Толм встал со своего кресла и подошел к окну. Он начал свое объяснение, стоя спиной к своей собеседнице, как будто вдохновляясь видом, открывавшимся с высоты семьдесят седьмого этажа.

— Ты ведь совершенно не смущена тем, что я обращаюсь к тебе на «ты», а ты ко мне на «вы».

— Нет, — сурово вставила девушка, хотя это был даже не вопрос.

— Потому что я старше тебе, опытнее, в силу моего положения и возраста я знаю гораздо больше, чем ты. Каким ты представляешь будущее?

— Будущее? Хорошая карьера в кабинете министров, удачный брак.

— Да не твое, дуреха, — резко перебил ее Толм. — Каким оно будет для человечества.

— Хорошим, — Паулина, как будто бросила в Тома комок сублимированной желчи.

— Попробуй представить мир через пятьдесят лет.

— Мне это не интересно.

— Я сказал: попробуй представить мир через пятьдесят лет. Поубавь агрессии и подумай, как следует.

— Ладно. Медицина станет еще более эффективной, сможем выращивать руки и ноги, появятся роботы в каждом доме, летающие машины. Заселим другие планеты. Нет?

— Почему нет? Все возможно. Но ты знаешь, что об этом человечество думало еще сто лет назад. Что они будут выращивать руки и ноги, будут летать в космос по выходным на личных космолетах. Но пока нет.

— К чему все это? — Паулина была все также насторожена и мрачна.

— Человечество всегда изобретало. Всегда. Колесо, бумага, порох, ну что там еще самое известное? Нижнее белье, например. Сначала очень медленно, изобрели телегу и ездили на ней веками, до автомобиля додумались не так уж давно, в девятнадцатом веке, — Толм рассказывал медленно и вдохновенно, как будто вел документальную передачу на федеральном канале. — В конце прошлого тысячелетия стало еще интересней. Знаешь, у меня есть архивные фотографии одной моей прабабки, даже не буду уточнять сколько там «пра», она родилась в 1902 году. Она не умела читать, вместо подписи ставила крест, гордилась тем, что видела царя. Она пережила первую мировую, гражданскую революцию, работала в колхозе за трудодни. Потом началась вторая мировая. И, если, когда ей было двадцать, воевали на лошадях, то во время второй мировой — уже на танках, с неба бомбили самолеты, сводки с войны передавали по радио. После войны через десять лет их станица переросла в город. Многоэтажные дома, ездили машины, грузовики. Появились больницы, детские сады, школы. Ее внуки хорошо учились, она, кстати, так и не научилась читать. В ее квартире провели телефон. Ей подарили телевизор. Машин становилось все больше, стало тяжело переходить улицу. В двухтысячном году она подарила любимому правнуку компьютер, и через пару месяцев умерла. Она была до конца жизни в своем уме, и все эти новые изобретения только вызывали в ней интерес, а не брюзжание, как у многих стариков. Хочешь спросить, к чему все это я тебе рассказываю? А к тому, что мой прадед, теперь уже без пра, просто прадед, из всех крупных событий помнил только Третью Мировую или как ее ещё называют «Донецкая Война» и раскол Украины после нее в двадцатых года прошлого века. А он прожил восемьдесят лет. Человечество застряло, оно больше не изобретает, не придумывает ничего нового. А это и есть наша сущность, это именно то, что позволяет нам занимать наше место на этой планете.

— Я не согласна.

— С чем ты не согласна? С тем, что человечество должно развиваться?

— С тем, что мы не развиваемся.

— Не согласна — аргументируй, — с легкой скукой предложил Толм.

— Хорошо — аквафермы. Кто мог представить сто лет назад, что мы будем выращивать овощи вместе с рыбами в океане на этих громадных платформах? Теперь земные фермы можно сказать капля в море в обеспечении населения продуктами.

— Аквафермы… Я помню эти рекламные слоганы «Скажи голоду нет», «помогая планете мы помогаем себе». Закрытые искусственные биосистемы в океане — не будь их мы бы питались через пластыри. Их разработал и применил в жизнь Леонид Денисов. Лет тридцать назад их так и называли Денисовские фермы, и лишь после того, как ученого Денисова объявили агрессивным гидроцефалом и отправили в клинику санаторного типа, они стали называться просто аквафермами. Какие новшества вспомнишь еще?

— Мы начали выращивать мясо. Это тоже достижение, большинство людей едят выращенное мяса вместо убитого.

— Кстати, ты знала, что первое мясо было выращено еще в начале века? Оно было ужасно дорогим, если перевести на наши деньги — это где-то двести пятьдесят тысяч рублей за сто грамм, за такие деньги можно купить несколько столовых. Как не пытались удешевить, так и не смогли, и проект закрыли. И лишь недавно Марк Войченко, нашел совершенно новый подход к выращиванию стволовых клеток. Это было его побочное открытие, когда он пытался создать искусственную матку. Теперь выращенное мясо дешевле убитого в четырнадцать раз. Но также, как и Денисов, Войченко тоже оказался в клинике.

По глазам Дорониной было видно, что ей было уже понятно, куда клонит Толм, и этот разговор ей не нравился.

— Войченко — гидроцефал, я в курсе.

Но Толм не оставлял выбранной темы:

— Ну что еще? Вспоминай, Паулина.

— Мы перешли с нефти на бактериальное топливо.

— Бинго! Соллиум — изобретен Евгенией Бирвиц, первым гидроцефалом, о котором есть упоминание в истории.

— Это, — безразлично возразила феминистка, — ничего не доказывает. Есть технологии, изобретенные обычными людьми, я не могу помнить все.

— Нет, дорогая моя, есть небольшие изобретения, вроде машины, которая идеально чистит овощи. Очень хорошая вещь, мы заработали на ней кучу денег, изобретена обычным человеком, обычным хорошим человеком. Но это просто машина, для чистки овощей. И есть такие разработки как соллиум, которые определяют мир, в котором ты живешь. Энергостолбы для ваших электрокаров, опреснители и очистители, молекулярные мусороперерабатывающие заводы — это все результаты работ гидроцефалов. Все, что отличает наши технологии от того, что было сто лет назад, нет пятьдесят лет назад — все разработано ими. Пятьдесят лет назад люди еще знали, что такое голод. Человечество боялось перенаселения, голода и парникового эффекта. И если бы не эти открытия, то вполне вероятно, что их страхи бы воплотились в реальность. Гидроцефалы помогли выжить людям на этой планете, это их разработки. Люди лишь подхватывали их идеи, восхищались и помогали исполнять. А потом, боясь их ума, избавлялись от них. Да, именно из-за страха, что же они еще могут такое придумать, потому что мы даже не можем до конца понять всю мощь их ума.

— Если они такие умные, почему же каждый не покажет нам мощь ума?

Толм почесал подборок и очень холодно спросил ее:

— Все женщины такие тупые? Я трачу свое время, объясняю тебе, как устроен на самом деле этот мир, а ты пытаешься иронизировать. Тебя не пугает, что ты отсталая ветвь эволюции, что твое место, как высшего существа, заменили гидроцефалы? Мы по сравнению с ним, как питекантропы в сравнении с кроманьонцами. Люди эволюционировали в них, они наше будущее.

— Я не верю в это.

— Ты можешь не верить, можешь верить, это довольно несладкая правда. Но рассказывать кому-нибудь об этом, я не советую. Осознание того, что я прав, придет к тебе позже.

— И что потом? Допустим, я соглашусь с вами, зачем мне это? Просто для того, чтобы знать, как то, что земля круглая и звезды — это скопления газов, для чего?

— Я построил НТ-Союз на их изобретениях. Сначала гидроцефалы рождались очень редко, и только у нас в Южной Украине, только потом не так часто в России и в Украине и Белоруссии. И вот они уже стали появляться в других странах. Недавно родилась большеголовая девочка в Великобритании, родители, опасаясь за своих остальных детей, тут же отдали ее в больницу. Эволюция ищет развития, а мы ее задерживаем. Мало того, что не делимся своим опытом, скрываем свои знания, так еще и забираем их от родителей еще детьми. Но мы не понимаем, что делаем только хуже. Точнее сказать, общество делает себе только хуже. А я наслаждаюсь новыми открытиями, они поистине удивительны. Я и представить не могу мир, каким он мог быть, если бы мы не мешали этим большеголовым умникам. Но, как я и сказал, общество делает себе только хуже. Я же зарабатываю деньги. И могу немного поделиться с тобой.

Доронина покачала головой:

— Я как на фэнтези шоу, вроде бы все реально, но понимаешь, что как только выйдешь из круга, феи пропадут.