Потомки

Глава 20

Солнце было настолько ярким в это июньское утро, что Всеславу пришлось пару минут привыкать к официальному полумраку Зала Заседаний. В такой ранний час в здании было совсем пусто, и каждый его шаг отдавался гулким эхом. Дойдя до кабинета, где располагался их офис, он с удивлением услышал голоса.

Он нетерпеливо ворвался внутрь, распахнув настежь дверь, ожидая увидеть кого угодно, от своих человекоборцев, увлеченных новой идеей до злых шпионов Толма, ищущих дневник Бирвиц. Но все же присутствие этих двух посетителей именно в таком составе было для него сюрпризом.

За столом в центре, вернее на столе в задумчивой позе сидел Адам, что в принципе не было ничем удивительным, разве что он не сообщил Всеславу, что собирается зайти в офис. Но его собеседницей была Дарья Геворгян, первая демоница Паулины Дорониной. Она сидела в кресле, нога на ногу, ее длинные черные волосы шелком блестели на рубашке цвета морской волны, губы застыли в довольной полуулыбке.

Всеслав взгляну на Адама и понял, что наигранная задумчивость, которую он пытался из себя выдать, была лишь жалкой попыткой замаскировать смятение.

— О, Всеслав, — девушка слегка повернулась в кресле, когда увидела лидера человекоборцев, — доброе утро.

— Доброе утро, Дарья. Никак не ожидал тебя здесь увидеть.

— Я тоже. Хотела сохранить наш разговор с Адамом в секрете, но раз ты нас увидел, придется рассказывать.

— И что же у тебя за секреты с моим замом?

— Замом? — издевательски протянула Геворгян. — Ты назначил себе зама? Это так мило. В вашей партии из трех человек есть такая должность.

— Хватит ржать, и говори, зачем пришла.

— Не груби, Всеслав, это некрасиво. Мне жаль, если тебя задела моя шутка про маленькую партию.

Всеслав с усилиями держал себя в руках, чтобы не начать разборки, как базарная баба.

— Дарья, я не могу даже предположить, зачем ты здесь. Поэтому немедленно хочу об этом услышать.

— Тогда слушай, — как ни в чем не бывало улыбнулась красотка. — Мы хотим пригласить Зою Авлот на конференцию в Россию.

На минуту Всеславу показалось, что он вообще потерял суть разговора.

— Прости, что?

— У вас здесь офис партии глухих?

— Дарья, у вас там, в вашем женском сообществе, что вообще происходит с разумом, с совестью, моральными принципами? Все человеческое атрофируется за ненадобностью? Зоя — моя девушка, она не предмет для торга.

— А я сказала, что хочу купить у тебя человека? Мы же не в прошлом тысячелетии, люди больше не продаются. Я хочу попросить Зою поехать с нами на конференцию.

— Попроси.

— Я попрошу. Но так как ты ее молодой человек, она обязательно посоветуется с тобой, поэтому мы предусмотрительно хотим ответить на твои вопросы почему, зачем, кто за этим стоит.

— Последнюю фразу учила? — заметил Всеслав. — Чувствуется подача Паулины.

Геворгян слегка наклонилась вперед и проникновенно сказала:

— А ты все же так проницателен.

— Знаешь, Дарья, — вмешался в разговор Адам, — я всегда удивлялся, как действует лесть. На самом деле безотказно. Даже если человек, которому льстят, прекрасно понимает, что ему льстят, ему все равно нравится лесть, ведь о себе он думает «да я именно такой». А чаще всего он сам осознано думает «а может, на самом деле мне не льстят, а действительно думают, что я такой». Потому что мы хотим уважения больше всего на свете.

Всеслав уныло глянул на друга:

— Вот, Адам, ты сейчас к чему это?

— Да ни к чему. Я восхищаюсь, как Дарья умело и нагло льстит.

— Спасибо, Адам, ты очень мил, — смеясь, ответила девушка на странный комплимент. — Но вернемся к Зое Авлот. Предлагаю перестать обвинять меня во всех смертных грехах, и выслушать предложение о союзе, с которым я к вам и пришла.

— Ты хочешь переманить в свою партию мою девушку моими же руками.

— Просто фин, сколько местоимений, Всеслав. Нет. Мы не собираемся переманивать Зою к нам, хотя, да, это было бы неплохо. С одной стороны. С другой — нам и с ее папой ссориться не хочется, мало ли что, а у нас с ним все пока мирно, поэтому — пусть она будет ваша. И мы предлагаем союз. От вас всего-то и требуется дать нам дочь Авлота на конференцию. От нас — пара крупных меценатов и не только. Мы будем делиться самой интересной информацией, а это даже получше, чем меценаты.

Всеслав с безразличием отвернулся от Дарьи, выслушав ее монолог.

— И? — вопросительно протянула она. — Какой-то ответ или хотя бы комментарий готов?

— Не готов.

— Может тебе интересно, что за конференция, и какой вопрос мы будем освещать?

— Нет, мне не интересно. Я же не женщина. Хотите запретить красную помаду, как символ сексизма? Вот ты говоришь, что у нас маленькая партия, узкие проблемы. Но ты не понимаешь, что они более существенны, чем ваши. Давай начистоту, ваши права уже двести лет никто не ущемляет, ходите себе на выборы, учитесь, где хотите, говорите, что хотите. Уже вообще глупо называться феминистками в наше время.

— Вы мужчины, сильнее нас физически и всегда чувствуете свое превосходство, — с какой-то истинной злостью ответила девушка. — Если мы перестанем вам постоянно напоминать вам, что мы равны, нам придется всего добиваться заново. Вы ведь даже не думаете, что мы равны. Вы думаете, что вы позволили нам равенство, разрешили нам права, право ходить, где хотим, учиться где хотим, рожать, когда хотим.

— А она в чем-то права, — отметил Адам.

— Тюмер, — выругался Всеслав, — Адам, ты на чьей стороне?

— Но мысль-то интересная. И вообще вся эта ситуация очень странная. Я не верю, что Доронина послала Дарью попросить у тебя позволения пригласить Зою на конференцию в Россию. Это слишком сложно и точно есть какие-то другие мотивы. А что за конференция?

— Мы хотим поднять вопрос об уменьшении влияния Церкви Судного Дня вплоть до их запрета, — мрачно ответила Геворгян.

У Всеслава округлились глаза, он даже подался вперед от удивления.

— И как вы это собираетесь сделать?

— Псы Господни последнее время потеряли всякий нюх. Они, не стесняясь, объявляют нас блудницами и хотят запереть дома. Когда их было двести человек, можно было просто посмеяться над идиотами.

Всеслав пожал плечами.

— У них негласная поддержка государства. Они, как оружие против таких, как мы. Полиция же не может нам навешать, так, чтобы мы неделю не могли выйти из дома, а не увидеть, как они наказывают грешников вполне.

— Члены Церкви в основном мужчины, им нравится идти и бить морды за какую-то идею. Женщины там больные фанатички, которых даже не пускают на общие собрания.

— Допустим. Допустим, в России с вами согласятся, но что это даст. Южная Украина более лояльна к таким церквям. Хоть мы и под протекторатом России со дня независимости, но это должен быть очень серьезный инцидент, чтобы они вмешались именно по такому вопросу.

— Во-первых мы хотим обратиться к коммунистам. Паулина считает, что сможет их убедить. А они убедят наших коммунистов в опасности Церкви Судного Дня.

— В этом есть смысл, — согласился Всеслав. — Коммунисты, конечно, не дикие безбожники, как в двадцатом веке, но очень не любят подобные религиозные сообщества. Такими церквями управляют обычно очень харизматичные люди, стремящиеся к власти и контролю. Да и вообще от них один беспорядок.

— Что ни говори, — добавил Адам, — Доронина вызывает уважение. Сильный ход. В России коммунисты сейчас самая сильная партия. Среди тех, кому меньше тридцати пяти они вообще бьют все рекорды. У нас их меньше, но они имеют свой весомый голос и слушаются старшего брата из Российской Федерации просто беспрекословно.

— А во-вторых, — продолжила Дарья, — мы представим общественности Зою и тебя, Всеслав, как Ромео и Джульетту, вашу маленькую лодочку любви в бушующем океане политических распрей. Это так мило.

— Геворгян, — вздохнул Всеслав, — тебе вообще какие-нибудь человеческие чувства знакомы? Вот, разговариваешь с тобой, как с человеком, а потом понимаешь, что все-таки ты змея. Откуда в тебе столько желчи, ты же молодая красивая девушка?

— Может, меня в детстве били? — улыбнулась Дарья.

— Кто, бесы? Ладно, я поговорю с Дорониной, мне нравится ваша цель. И я думаю, что мы с вами договоримся.