Потомки

Паулина в недоумении обернулась, даже не успев снять с лица обворожительную полуулыбку.

— Что? Зоя, что случилось, что-то с твоим отцом? Он заболел? Извините, — она кивнула своему собеседнику, полному молодому человеку с необычайно круглыми упругими щеками.

— Ну можно и так сказать. Он посадил Всеслава!

— Фу — у, — выдохнула Доронина, — ты меня напугала. Я и правда подумала, что что-то случилось.

— А то что Всеслав в тюрьме — это не случилось?

— Тебе, наверное, Вера позвонила?

— А она бы не стала мне звонить просто так, она меня терпеть не может.

— Конечно, потому что таскается за Всеславом с коровьими глазами, впрочем, ты далеко от нее не ушла. Что с ним будет с Беликом? Какая тюрьма? Ему даже условного не дадут. Ну помутузят немножко, так ему это только на пользу.

— Паулина! Как же… как же ты так просто…

— Только не вздумай плакать. Ну хоть при всех не плачь. Мы через час все равно улетаем. Зоя, черт тебя дери! Не мочи мою репутацию и папину тоже.

Зоя, хлюпая носом побрела искать Берту.

Та уже искала ее, чтобы утешить и разделить горечь плохих новостей.

Зоя никак не могла остановить слезы, потоками лившиеся из глаз. Ей было жаль Всеслава, но еще больше жаль себя. Разве так много ей было надо, она лишь хотела друзей, любви, обычного человеческого ощущения счастья. Неужели нельзя было это просто ей позволить, дарят же родители детям подарки. Почему нельзя было подарить ей Всеслава?

Несмотря на циничное «что с ним будет» Паулины, Зоя понимала, что быть может все, что угодно. Михаил Авлот мог посадить любого, и думать о своей репутации он станет в последнюю очередь, если вообще о ней подумает. И Зоя знала это как никто другой. Ее отец занимал свой пост уже давно, и предложения уйти на покой он не боялся вовсе. Министр был невероятно дисциплинирован и упрям, так что «старый упертый баран» в его след от подчинённых и коллег звучало довольно часто. Министр Авлот всегда делал, что хотел, и когда хотел, с полной уверенностью в своей правоте. И все, что он делал, по его мнению, он делал на благо общества. За все это он и получил свое имя Железного Авлота, неподкупный, негибкий, не считающийся с мнением большинства, наделённый большой властью.

Если у него появилось желание посадить Всеслава, чтобы тот ему не мешал, то никто не будет возражать. Кроме нее. Зоя вспомнила, как всегда неуютно себя чувствовала, а спорах с отцом, когда отстаивала свою точку зрения. Он был настолько убежден, в своей непогрешимости и так давил своим авторитетом, что она сама уже начинала сомневаться в правильности своих решений.

Но в этот раз она пойдет до конца. Неважно, что сейчас она рыдает в объятиях Берты. Этот недолгий момент гнева и боли она оставит вместе с литром слез на мокром плече подруги.

— Я должна извиниться перед Паулиной за этот цирк, который устроила, — сказала Зоя, когда почти успокоилась. — Попробую найти ее.

Но Берта удержала ее.

— Потом извинишься. Все равно мы уже улетаем домой. Паулина вообще сейчас не в духе. Девочки проговорились, что она взяла тебя в эту поездку только чтобы переманить к себе в партию.

— Я и так это знаю. По крайней мере, здесь ко мне нормально все относились. И Паулина в том числе. А у защитников — что? Адам смотрит на меня с презрением, Вера ненавидит. Одни завидуют, другие осуждают. Но косо смотрят все. И это даже не из-за моего отца, а из-за того, что я встречаюсь с Всеславом, который встречается со мной из-за моего отца.

— А он встречается с тобой из-за твоего отца? — у Берты округлились глаза.

— Берта, не тупи! Я говорю, что все про меня так думают. Хотя… может это так и есть. Только подумать, насколько всем нужен мой отец. Почему нельзя тогда напрямую к нему подкатывать? Надо спросить у мамы, у нее какая цель, она ведь с ним вообще живёт.

— Я вижу тебе уже лучше, — она услышала голос Паулины.

— Да, — Зоя с улыбкой обернулась к ней.

— Она только что рыдала, как невменяемая, — вмешалась Берта, — это у нее продолжение истерики, а не улыбка.

— Нет, Берта, — Зоя взяла ее за руку, — со мной все сейчас нормально. Паулина, попробуй меня извинить. Я не имела права так себя вести.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Никто из нас не имеет права на публичное выражение чувств. Даже если тебе отрежут руку, нужно со всеми мило попрощаться, а уже у врача в кабинете орать и материть всех подряд. Мы улетаем, идите на площадку. И ещё… если передумаешь, Зоя, я буду рада тебя видеть.

Паулина неоднократно повторяла, что в любых раскладах главное — не светить карты. Доронина не играла с Зоей, ей нравилась эта наивная девочка, она подружилась с ней и пыталась надавать ей впрок дельных советов. Но, чтобы она стала делать, если бы Зоя и в самом деле взяла и собралась переметнутся к феминисткам, она и представить себе не могла. Целью была вовсе не дочь министра, двухнедельная миссия Зои была лишь первым шагом к тому, чтобы Паулина смогла стать верным другом и соратником для Всеслава и Адама. План был донельзя прост, сейчас эти двое ее и близко к себе не подпустят, слишком много в прошлом было между ними. Но она пообещала их отблагодарить за участие Зои в конференции. И она отблагодарит, и не раз, и взамен тоже воспользуется какой-нибудь услугой. Так и возникнет и доверие, и дружба. А почему бы и нет, по крайней мере с Всеславом всегда было о чем поговорить.

Для чего это нужно Николасу Толму неважно, важно, что Доронина знала для чего ей нужен Николас Толм.