Потомки

Паулина как-то сказала, что её решение на то достойна девушка пополнить их ряды или нет, и где ее место, основывается на трёх факторах, как на трёх китах. Красота, ум и харизма. Бывает, конечно, что какого-то одного качества не хватает, ума или харизмы, некрасивой здесь вообще делать нечего, и девочку все равно принимают в партию, но тогда остальных двух должно быть в избытке.

«Правда», — призналась Паулина, — «есть девушка, которая не отличается ни харизмой, ни умом. Это жутчайшая посредственность. Но она просто генетический шедевр. Ангелы плачут от благоговения, глядя на эту чистую красоту. Я никогда верила, что из-за женщины можно начать войну, будь это хоть сама Елена Троянская. Теперь верю. Вернёмся из Москвы, я тебе ее покажу.»

Доронина искренне гордилась каждым своим рекрутом. Она создавала элиту общества, тем самым определяя его ценности. Феминистки задавали тренды, решали, чье мнение авторитетно. Каждая девушка, ставшая членом феминистской партии, была уверена, что она стоит на несколько ступеней выше остальных. Они были особенными, и их это объединяло. На удивление, это была самая сплоченная партия в Южной Украине.

Берта не была феминисткой, поэтому она злилась. Злилась на Скобнич, на Доронину. Несмотря на непринужденное общение и симпатию со стороны почти каждой из девочек, Берта все равно не почувствовала бы себя своей. И даже присущая ее непосредственность, принимаемая некоторыми за лёгкую дебильность, не могла до конца скрыть ее обиду от ощущения того, что здесь она чужая.

— Послушай, — решила ее немного подбодрить Зоя. — Мы не Скобнич и не Геворгян, и слава Богу. Они обязаны всем нравиться, они ведь имиджевая группа. Но это ведь априори невозможно. Нельзя понравиться всем. Никто из наших девочек человекоборцев не хуже, чем они. Мы недостаточно красивы только лишь по мнению Паулины. Тебе важно именно ее мнение?

— Тебя она прямо силком к себе тащит.

Зоя усмехнулась:

— Ты знаешь почему. Во мне ей больше всего нравится моя фамилия.

— Вообще-то здесь некоторые генералов очаровывают, так если что.

— Вот-вот.

Все это время они неспешно ехали по Акваферме, пейзажи, которой почти не менялись. Поля и сады. Сады и поля

— А почему все же не выращивают животных? — спросила одна из девочек. — Мясо из животных очень дорогое. Я даже никогда не пробовала его.

— По вкусу оно точно такое же, как выращенное мясо, только не надо мучить и убивать животных ради него, — ответил с широкой улыбкой Георгий.

— Животные же убивают других животных ради еды. Совесть их не мучает.

— Я уверен, что человеку тоже необходимо мясо. Если в рационе только растительная пища, это довольно плохо для организма. Пока не научились выращивать ткани животных, приходилось выращивать животное целиком. Но если есть возможность выращивать мясо, зачем убивать?

И к тому же, это очень ресурсозатратно.

Много лет назад перед человечеством нависла реальная угроза голода. Перенаселение и нерациональное распределение ресурсов постепенно привело бы нас к упадку. Это сейчас население земли стремительно сокращается, а тогда Африка била все рекорды рождаемости и захватывала планету. Война за ресурсы стала бы неизбежностью, мы ведь по-другому не умеем решать такие задачи. Что было бы дальше, я даже не хочу представлять, если учесть сколько оружия в каждой стране. Аквафермы, такие как эта, на которой мы сейчас с вами находимся, обеспечивают нас необходимым запасом еды. Они дают нам возможность жить. Просто жить нашей обычной жизнью, привычной нам. Также как выращенное мясо. Я здесь работаю, вы на экскурсии. Вокруг знакомый нам мир. А могли бы просто попереубивать друг друга, а выжившие скатились бы до общинного строя.

На какое-то время в экскурсионном каре повисла тишина, было слышно лишь звук двигающейся машины. Всех захватили мысли о прошлом и будущем, о хрупкости бытия.

— Вы знаете, Георгий, что мы здесь делаем, на акваферме? — спросила Паулина, видимо, проникшись к их гиду дружеской симпатией. — Я вижу, как вы смотрите на политиков, прибывших вместе с нами на вашу Акваферму. И вам кажется, что мы здесь просто устраиваем свою личную жизнь.

— Это не так, — Георгий тут же покраснел, и охрип.

— Не стесняйтесь своих мыслей, — мило ответила ему Доронина, — мы кажемся легкомысленными и весёлыми. И это хорошо. Никто не любит скучных людей. Пусть эти дяди у власти считают, что мы такая себе женская партия. Надо же девочкам куда-то ходить. Но мы здесь не ради разностороннего общения с интересными мужчинами, у нас все же есть цель. И я вам даже расскажу, какая, просто потому что вы мне понравились.

Нам сейчас, нашему миру, кроме экологической катастрофы, грозит ещё одна. Я, как и вы, сейчас говорю о мире, к которому мы привыкли. Том мире, в котором вы просыпаетесь, пьете кофе с булочкой, идете на работу. Но в один из дней вы можете проснуться, а мир изменился так, что вы его не узнаете. Можете представить, что первым делом, когда вы проснетесь, вы станете молиться или совершать другой обряд, неважно, а только потом завтракать? Потому что иначе на вас могут донести. Или ваша работа может однажды стать причиной вашей гибели, если ее сочтут промыслом дьявола?

Но это все так, детские шутки, по сравнению с тем, что ждёт женщин. Религиозное государство оттолкнет нас на пару веков назад, и сделает жизнь невыносимой. А к этому все движется, и в каждой стране мира. Все дело в дефиците рождаемости. Женщины отбились от рук, не соглашаются рожать новых людей. Человечество сокращается, и многие видят в выход именно в возрождении религии.

— Вы правы, — задумчиво согласился с ней Георгий, — сейчас практически разрушен институт брака. А принудить женщину к браку или рождению ребенка, может только религия или очень устоявшиеся традиции. Но опять же они обычно основаны именно на вере.

— Феминистское движение не запрещает иметь детей, мы не отговариваем от материнства. Женщины всего лишь получили право выбора. И выбор оказался таким. Демографический кризис пятидесятых годов прошлого века, им нам вечно тычут в лицо, что видите ли, поддавшись влиянию феминисток, женщины обрушили экономику. Нет, доля истины в этом есть, я не буду спорить. Но согласитесь, в глобальном масштабе он пошел на пользу. Перенаселение, как угроза, миновала. Абсолютная доступность и безопасность контрацепции — вот что устранило эту угрозу. Даже не так — отсутствие возможности для большинства мужчин оставить случайное потомство, вот что вызвало на самом деле демографический кризис. И это на самом деле спасло человечество. Вы сами вспомнили Африку, ее уроженцы расползались по миру, потому что мир не мог их больше прокормить. Антимиграционная политика не спасала. Нелегалы заполняли все страны. А потом стипендиальное образование для женщин и бесплатные контрацептивы, которые им даже присылали по почте по первому звонку снизило рождаемость так, что не понадобились те жёсткие меры, которые уже готовила Европа.

— Да слухи просачивались разные. От полного закрытия границ до выброса биологического оружия. Мир был напуган. Знаете, никогда не приходила в голову мысль, что причиной разрешения этого вопроса стала усиленная феминизация Африки и Индии. Но если тогда это спасло мир, то сейчас население все больше сокращается, города пустеют. Сейчас для мужчины продолжить свой род иногда недостижимая задача.

— Продолжают свой род, как вы сказали, теперь самые привлекательные и обаятельные, лучшие из лучших. Это такой естественный отбор, который естественно мужчин не устраивает. А псы господни, эти сукины дети, пытаются насадить свою религию в каждую семью. И если сейчас девушку постарше ничем не заставить рожать столько, сколько Бог пошлет, то девочку, выросшую среди этого религиозного атавизма, можно заставить бояться.

— Заставить бояться? Бояться Бога?

— Не важно чего, или кого, главное бояться… Бога, греха, осуждения. Бояться остаться одной с кучей детей. Бояться за детей. Главное оружие мужчин — это даже не кулаки, а страх. На этом страхе они тысячелетиями вывозили свой сраный патриархальный строй.

Георгий слегка смутился от откровений главной феминистки Южной Украины.

— Получается, сейчас выиграет та страна, в которой победит религия. Население остальных сократится лет за двадцать ещё в половину. Если дело обстоит, как вы предполагаете, вам даже эти политики не помогут.

— Мы надеемся на коммунистов. Будем поддерживать их. Они сейчас хоть и тоже христиане, но самыми последними позволят стать церкви у руля. Если проповедники руки к власти потянут, те их быстро отгрызут. Но в Южной Украине коммунисты не так сильны, как здесь.

— Удачи вам, — Георгий искренне пожал руку Паулине.

Он был довольно впечатлительным молодым человеком, любил фантастику и антиутопии. И эта вариативная версия будущего, такая странная, но такая возможная, его ошеломила, насколько реалистичной она была. Так, наверное, сидя дома в гостиной с близкими друзьями, высказывали свои опасения жители Германии относительно национал-социалистов и их амбициозного лидера, до конца не веря, что его идеи всё-таки воплотятся в жизнь. Мог ли Георгий что-то сделать сейчас для этих девушек — неизвестно, но то, что они ещё могли побороться за свою свободу, это было неоспоримо, как то, что Доронина была невероятно умна и имела все шансы довести свою партию в этой игре до победного финала.

***

Последняя «очень важная» встреча Паулины ничем не отличалась от других не менее важных предыдущих встреч. Исключением было лишь разве что место проведения и предшествующая мероприятию экскурсия. Зоя искренне надеялась, Доронина не будет настаивать на ее активном участии в этом политическом корпоративе, и старалась держаться в стороне. Дело было даже не в некотором напряжении между ней и генералом феминистской партии, а в какой-то невыносимой усталости и апатии.

Она отстранено смотрела на Паулину и девочек, не в силах собраться с мыслями. На площадке тем временем не происходило ничего интересного или нового, что могло бы привлечь ее внимание.

Феминистки вживались в роли строптивых грациозных ланей, с благосклонностью аристократок, принимающих комплименты, а депутаты распускали павлиньи хвосты.

— О чем задумались? — Зою оторвал чей-то знакомый голос от непрерывного потока путающихся мыслей, отдаленно напоминающих сознание.

— Я не знаю, — ответила она честно. Как только проснувшийся человек с трудом помнит свой сон, так и она не могла собрать свои размышления во что-то произносимое и хоть немного понятное.

— Ну что же, бывает.

— А это вы Георгий, решили помучить свое самолюбие?

— Не совсем, хотя я понимаю, о чем вы. Вы забыли телефон в каре. А вам кто-то настойчиво пытается дозвониться.

— А как вы узнали, что мне?

— О, нет вы пока не настолько знамениты, госпожа Авлот. Я просто ответил на звонок, и вы больше всех подошли под описание. Кстати, ответьте, вероятно, это важно для вас. Если я правильно понял, то ваш отец посадил вашего парня в тюрьму. Да, непросто у вас там все.

***

— Паулина, мне срочно, срочно надо домой!