Ленивый сын

— Да, я ношу чары. Что из этого? — Уперев руки в бёдра, Эванджелина огрызнулась. — Теперь доволен, дедушка? Клянусь, если этот мальчик перестанет уважать меня из-за веснушек, я превращу его в бородавку на заднице слона.

— А я вспомню все твои угрозы, когда начну править миром. — Крис впился взглядом в Эванджелину, и, как ни странно, ведьма первой отвела взгляд.

— Дети, оставьте ссоры на потом, — потребовал старик. — Раз увидел, как это работает и насколько безболезненно, твоя очередь, мальчик. Дотронься до Арчибальда. Прикосновение разрушит заклинания, наложенные человеком.

— Разве он не должен сначала угостить меня выпивкой?

— Хватит тянуть время. Необходим контакт кожа к коже.

— Ладно. Давай, Арчи. — Крис протянул руку, и другой мужчина пожал её. В этот момент произошло несколько вещей.

Первое — парень пытался сильно сжать кисть Криса. Зная правила игры, Крис сжал сильнее.

Второе — ощущение покалывания пронзило Криса, и на мгновение он мог поклясться, что почувствовал острый аромат меха и собачьего дыхания. Старый, но знакомый аромат. В детстве у Криса недолгое время была собака, бездомная, которую мать привела домой. Раффи не дожил до полнолуния. Крис похоронил Раффи у них во дворе и не проронил ни слезинки. Это был последний раз, когда у него было домашнее животное.

И третье — чем дольше Арчи держал Криса за руку, тем меньше казался, не в размерах, а в ощущении.

«Деаваа», — раздался шёпот у Криса в голове.

«Подчиняйся своему законному хозяину».

Всхлипнув, Арчи упал на колени и склонил голову. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Распутин прочистил горло.

— Арчибальд, почему ты встал на колени?

Но Арчи не ответил, и Крис не мог не проговорить:

— Хороший мальчик. А теперь беги обратно к себе в конуру. — Арчи ушёл, почти бегом, и все провожали его взглядом. Крис не сдержал самодовольной ухмылки. — Довольны?

Распутин взглядом ответил «Нет».

Мария вернулась, держа в руке флакон, полный красной жидкости. Крис готов был поспорить, что это морская вода. Пройдя одно испытание, он не боялся другого. Пусть подкидывают испытания и задают вопросы. Может, они помогут ему раз и навсегда ответить на вопрос, который его мучил.

Крис протянул Марии руку.

— Вперёд. Хуже не будет. Уверен, что она будет жечь не больше, чем святая вода. — Чёртова дрянь. Ему приходилось покупать воду в магазине, потому что из-за воды из-под крана у него болел живот. Что касается душа? Приходилось включать душ минут на десять-пятнадцать, чтобы стекло то, что поступало к нему из церкви. Вот так располагались трубы. Он заметил, что не так больно, если вода не успевала настояться и стать святее папы римского.

Мать Изобель откупорила бутылку, но замешкалась.

— Ты уверен, что хочешь это сделать? Как только заклинания разрушаться, их уже нельзя будет вернуть.

— Уверен на все сто. — Несмотря на раздражение от их обращения, он не мог сдержать жгучего любопытства узнать, что с ним сделали. Если он скрыт заклинаниями, пусть те расплавятся или растворятся.

Жидкость, ни горячая, ни холодная, потекла по ладони, проливаясь каплями на пол, по которому Крис постукивал ногой. Он ничего не почувствовал. Судя по жадному интересу в каждом направленном на него взгляде, он не превратился в кого-то другого.

Посмотрев в большое зеркало на стене, Крис не увидел ни рогов, торчащих изо лба, ни хвоста из задницы. Пальцы ног всё ещё шевелились в кроссовках. Никаких копыт.

Он выхватил флакон из рук Марии и, прежде чем успел подумать дважды, влил жидкость себе в рот. Прополоскал горло, а затем, поскольку не возникло рвотного позыва — что бывало нечасто, учитывая атмосферу, в которой Крис рос — он проглотил её. Затем подождал немного. Боли не было, как и спазмов и дыма от кожи.

А вот сарказм никуда не делся.

— Так, ребята, вы же эксперты в магии. Что во мне изменилось? Заклинания стёрлись?

Распутин потянулся к нему и снова отдёрнул руку, прежде чем прикоснуться.

— Слои чар не тронуты.

На идеальном лбу Марии пролегла морщинка.

— Вообще никаких изменений.

— И что это значит? — спросил он, и сам же и ответил: — Ах, это значит, что я — грёбаный Антихрист, как и говорил всё это время. И теперь, если мы закончили, я бы хотел поговорить с Изобель наедине. — Когда никто не пошевелился, он крикнул: — Сейчас.

Эва оттолкнулась от стены и притворилась, что у неё есть выбор.

— Мне стало скучно, я ухожу.

Что касается Марии, она выхватила у него пустой флакон.

— Нужно его убрать. — И тоже ушла.

Старший Распутин пристально смотрел на Криса, в то время как Изобель вообще ничего не делала.

— Нам нужно поговорить, — сказал Крис.

— Мне больше нечего сказать. Я не могу быть с тобой.

На языке вертелся вопрос «почему», но Крис его не задал. Вместо этого, издал звук отвращения. Отвращение к себе, а не к ней.

Крис гонялся за девушкой, которая явно не была в нём заинтересована. Сражался против семьи, которая лишь унизила его.

«Я здесь никому не нужен».

Так почему же он продолжал пытаться? Мужчина не должен просить. Особенно Крис.

— Знаешь что? С меня хватит. — Он развернулся. — Забудь, что ты встретила меня. Я уж тебя точно забуду. — Даже для него ложь была осязаема. — Счастливой, нахрен, жизни.

Пока он не стал величайшим. Тогда-то Крис заставит их плясать на раскалённых углях, за то, как они с ним обращались.

Особенно Изобель. Он не мог поверить, что она не побежала за ним.

Поэтому не испытывал угрызений совести за то, что угнал её машину, припаркованную у входа. Она это заслужила, учитывая, что оставила ключи в замке зажигания.

«Эй, пап, если ты смотришь, я угнал машину».

Ответа не последовало. Какой сюрприз.