Могущество

Глава 22

Кайм

Ледяные брызги воды попадают мне на лицо, вырывая из беспробудного сна. Я смаргиваю воду с глаз и смотрю вверх на богато украшенный резьбой каменный потолок.

Где я?

Спустя мгновение полностью прихожу в себя. Обнаженный, лежу на спине. Подо мной что-то холодное и твердое; ложе из гладкого камня.

Надо мной — грубый каменный потолок пещеры. Под потолком мерцает и танцует золотое сияние, уходящее во тьму.

Что это за место? Очередная мрачная цитадель в лабиринте под Черной горой?

Я пытаюсь пошевелиться, но мои руки и ноги крепко скованы металлическими кандалами.

Надо мной нависают мрачные лица. Некоторые я узнаю, некоторые нет. Их взгляды холодны и отстранены; они смотрят на меня так, словно я не более чем диковинка, экзотический дикий зверь, которого они поймали для развлечения.

Мои незримые руки подрагивают.

Голос мрачного незнакомца эхом отдается в моем сознании.

«Терпение, дитя. Я иду».

Здесь ужасно холодно, однако в моем теле чувствуется жар.

Ну, в основном жар. Кольцо на моей шее и колотые раны в груди, животе и конечностях превратились в чистый лед.

Огонь и лед.

Я чувствую себя странно. Легкое головокружение. Легкость.

Боль уже не такая сильная.

Биение сердца замедлилось до ровного ритма. Прислушиваюсь к нему. Это успокаивает меня.

Что-то скользит и извивается по моим рукам; как будто наполовину законченная змея Орака, вытатуированная на моей коже, движется.

— Он меняется, — говорит один из Достопочтенных, его голос холоден и отстранен. — Что это значит?

— Он демон, — отвечает другой. — Трудно поверить, что он ходил среди нас, маскируясь под человека.

— Он был послан, чтобы уничтожить нас. В этом я не сомневаюсь.

Внезапно надо мной нависло темное лицо. Не человеческое лицо, а безликий демон, с узкими прищуренными глазами и гладкой блестящей кожей.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это не демон.

Это человек в церемониальной маске. Кто этот человек? Из-под маски выглядывают длинные черные волосы с сединой.

— Я не собираюсь тратить время на пустые слова, — заявляет он, и сразу же узнаю этот глубокий, звучный голос.

— Ну, ты несколько изменился по сравнению с тем, каким я тебя помню, — хмыкаю я, и мой голос становится таким же хриплым. — Ты всегда говорил слишком много, черт возьми. Почему ты прячешь свое лицо, как трус, Хелион?

Один из Достопочтенных засовывает большой палец в колотую рану на моем левом плече и выкручивает. Агония пронзает мое тело. — Ты будешь обращаться к Великому магистру согласно его титулу.

Великий магистр наклоняет голову, гладкая поверхность его маски сверкает в темноте. Она придает ему безупречный и нечеловеческий вид. — Все мы в какой-то момент надеваем маски, Кайм. Такова природа Достопочтенных — скрывать свою истинную сущность, погружаться в себя и становиться слугами своей цели. В некотором смысле мы удаляем последние следы человечности из нашего внешнего облика.

Циничная улыбка искривляет мои губы. Так много приходится говорить, чтобы не болтать лишнего. Просто не можешь удержаться, да, Хелион? Напыщенная задница.

— Но ты был противоположностью, не так ли? Так долго скрывал свою истинную сущность за человеческим лицом. Сколько бед ты нам доставил, Кайм. — Он просунул пальцы под край маски и приподнял ее. — Какие неприятности доставила мне твоя мать.

Я смотрю в глаза Великого магистра, но его глаз там больше нет.

Из уголков его глаз растет морщинистая, скрюченная черная плоть, распространяясь по бледному лицу, протягивая нити волокнистых наростов по носу, щекам, лбу. Белая склера его глаз почти полностью стерта. Радужки и зрачков больше нет, их заменила огромная опухоль.

Он ужасен. Можно бы даже пожалеть его, если бы он не был так отвратителен.

— У тебя фингал под глазом, — тихо говорю я, когда холод в шее начинает распространяться на челюсть, рот, лицо. — Почему у тебя болезнь черных глаз, Хелион?

— Непочтительный курва, — шипит Достопочтенный, который вонзил большой палец в мою израненную плоть. Он погружает палец дальше, посылая агонию по моей руке.

Я сопротивляюсь желанию извиваться или шипеть от боли. Они не должны видеть мою слабость.

Хелион наклоняется ко мне, его черты лица искажаются в выражении чистой ненависти. Брови сужаются. Его безглазые, изуродованные глаза наполнены ядом. — Твоя мать оставила это мне, — шепчет он. — Я не знал, что у нее это было, когда она впервые пришла в Речные ворота с тобой, привязанным к спине. Она так ловко спрятала болезнь, тщательно закрасив пигментом. Я узнал об этом только после того, как трахнул ее. — В его голосе появляется злоба. — Когда узнал, я убил ее. Воткнул нож ей в живот и сбросил со склона оврага.

Гнев прорывается сквозь мою душу, на мгновение застилая глаза. Меня начинает бить дрожь. — Ты убил мою мать?

— Она прокляла меня. Этой болезнью. Тобой. Она прокляла меня своим предсмертным вздохом.

Задушенный крик вырывается из моего горла, когда тянусь к своим оковам, пытаясь вырвать твердое железо из камня.

Неожиданно в моем сознании промелькнул образ.

Женщина, Тигландер, стоит на краю обрыва, ее буйные каштановые волосы развеваются на ветру.

Хелион держит ее. Его залитая кровью рука лежит у ее живота, сжимая кинжал, который он вогнал в нее.

Она прижимается губами к его уху. — Я проклинаю тебя, Достопочтенный. В этой жизни и в загробном мире. Смерть носит бледное, прекрасное лицо, и она придет за тобой, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Это предупреждение. Не смей и пальцем тронуть моего сына, иначе будешь страдать вечно.

Затем она падает, буйные волосы трепещут у ее лица. Закрывает глаза, и выражение ее лица становится безмятежным.

Невозмутимым.

Ужасающим.

Прекрасным.

Моя мать. Женщина, которая привела меня сюда. Которая защищала меня до последнего вздоха.

Кусочки складываются в моей голове, как стержень, вбиваемый в стену. — Это ты пытался убить меня, когда я изменился. Ты думал, что я — проклятие. — Смотрю на обезображенное лицо Хелиона. — Но потом ты заразился болезнью. — Заболевание Черного Глаза может годами оставаться в спящем состоянии. Должно быть, она поразила его после моего ухода. — И кровь сангвису не обладала достаточной силой, чтобы вылечить тебя, правда?

Наряду с ужасным гневом, в моей груди вспыхивает искра любви. Чтобы посеять семена страха в сознании этого безжалостного ублюдка…

Моя мать действительно была жестокой.

— Твою малышку Тигландер постигнет та же участь, — шепчет мне на ухо Хелион, ненависть превращает его слова в острые лезвия. — Император Кроген собирается трахнуть ее и убить собственной рукой на глазах у обожающей толпы мидриан. Пока мы говорим, его армия движется на север к Калабару. Он собирается стереть народ твоей матери с лица этого мира.

Если раньше мне казалось, что я зол, то теперь почти парализован гневом. Холод распространяется по моей груди и проникает в сердце. Пульс замедляется. Серые тени начинают проступать по краям моего зрения.

Если не пойму, кто я сейчас, будет слишком поздно.

Они заберут у меня все.

«Терпение, дитя. Я иду».

«Я не могу позволить себе ждать тебя, ублюдок».

Из-за всего этого они привели меня сюда.

Торговаться.

С кем?

Только с богом смерти, конечно.

Они знают, кто я.

Они знают.

— Как ты узнал? — Мой голос совершенно холоден, скрывая всю степень моей ярости. — Кто тебе сказал? Это была Вайлорен? Сангвису?

Почему они рассказали Хелиону, но не мне?

Он смеется. — Это не твое дело. За морями есть силы, которые даже ты не можешь постичь. Но довольно. Цикл зимы почти достиг своего апогея. Пора призвать его.

Что во мне может быть такого особенного?

«Ты — всего лишь самый ценный козырь в истории мира».

Подгоняемые гневом и холодом, мои черные пальцы подрагивают. Тени проносятся по моему видению.

Амали зовет меня.

«Вернись ко мне».

Мне плевать на все это. Я не хочу быть ни разменной монетой, ни пешкой, ни даже сыном равнодушного гребаного бога.

Я просто хочу быть с ней.

Просто хочу жить… с ней.

Мой гнев переливается через край, угрожая взорваться. Если бы только я не был проклят этой адской болезнью; этой болезнью драконьего огня в моих венах.

Эта слабость.

Я борюсь с ней, пытаясь овладеть холодом, который кажется таким знакомым и в то же время таким неуловимым. Это тот же холод, который охватывает меня всякий раз, когда замедляю время.

Почему я не могу ухватить его сейчас?

Мое тело изрезано колотыми ранами. Я так истекаю кровью, что во мне не осталось уже ни капли.

Я должен быть мертв.

Почему я не умер?

Потому что я отказываюсь умирать.

Нежный голос входит в мое сознание, сначала такой мягкий, что я почти не замечаю его. «Не борись с этим, сын мой. Прими это. Тебе, как никому другому, не нужно бояться смерти. Ты и есть смерть».

Мать?

Мерцающий золотой свет становится серым. Лицо Хелиона то появляется, то исчезает из поля моего зрения. Я так хочу убить его.

Откуда-то снаружи доносится одинокий звон, разносящийся по залам и коридорам.

— Солнце садится, — тихо произносит кто-то.

Достопочтенные начинают напевать на языке иони. — О Нек'тем, о Оомани, о Лок, повелитель времени, владыка загробного мира, ходок снов, наш единственный истинный бог. Это самая длинная ночь. Самый холодный день зимы. Завеса тонка. Приди сейчас и предстань перед нами. У нас есть нечто ценное для тебя. Примешь ли ты нашу цену?

Внезапно мое смертное тело становится неподъемным грузом.

Я хочу освободиться от него, но не могу.

На краю видимости появляются ветви холодных, безмолвных деревьев. Инстинктивно понимаю, что это другой мир, тот, который я посещаю в своих снах.

Границы между двумя мирами начинают стираться. Они сливаются воедино: темная пещера и бесцветный лес.

Волнение охватывает меня.

Вот оно.

Момент, которого я так долго ждал.

Я тянусь к своим рукам.

— Посмотрите на это, — говорит кто-то, его голос наполнен шоком и страхом.

Мерцающий свет гаснет, погружая нас в темноту.

Достопочтенные затихают.

Мои пальцы дрожат. Они стали более реальными и крепкими, чем когда-либо. Тьма становится все гуще, чернее и глубже, чем все, с чем я сталкивался раньше. Она тяжела, как густой туман, уничтожающий все следы света.

Ужасная темная энергия поражает меня, в тысячу… нет, в миллион раз более мощная, чем энергия, которую чувствовал от Андоку или Вайлорен. Ядовитая магия дракона бурлит в моем теле, словно в ответ на это новое присутствие.

Он здесь. Наконец-то.

Я корчусь в безмолвной агонии, тянусь к холоду невидимыми руками.

— Кто вызывает меня?

Голос одновременно мягкий и резкий, горячий и холодный; миллион голосов, собранных в один.

Я узнаю его. Это голос мрачного присутствия, который посещает меня в моих снах.

И сейчас он звучит как никогда грозно.

— Я — Хелион Рел, Великий магистр ордена Достопочтенных. Я вызвал тебя, бог смерти. У меня есть нечто, что ты наверняка захочешь получить.

— И что же это, Хелион Рел?