За краем небес

Глава 21.

Светящаяся голубым водица оказалась свежей и прохладной, а струи подводного течения защекотали покрывшуюся мурашками кожу. Я от неожиданности затаила дыхание и попыталась рвануться обратно, но король не позволил. Он утягивал меня все дальше, пока круглое отверстие наверху не скрылось из глаз.

Я со страхом закрыла ладонью рот и затаила дыхание, а властитель, рассмеявшись, подтянул меня ближе и, отведя руку в сторону, прижался крепко к моим губам. Разжал их и вдохнул воздух в стиснутую толщей воды грудь. Я вцепилась в плечи владыки, боясь отпустить, а он уклонился сам. Отплыл, выпуская меня из объятий и сверкая в водном полумраке белоснежными зубами, велел:

— Дыши, Мира.

Я не сразу послушалась. Боязно было открыть рот и ощутить, как его заполняет вода и как проливается она в горло, наполняет живот и делает тело неподъемным, утягивает на самое дно. Но грудь уж сдавило, начало ее печь и колоть, и я, того не желая, судорожно вдохнула и поперхнулась, закашлялась. А король смеялся рядом, глядя как я со страхом откашливаю воду, а потом снова ее глотаю и дышу.

— Верь мне, Мира, — сказал и, вновь ухватив за руку, потянул за собой.

Мы проплывали над высокими горами с гротами и пещерами, ныряли в черную бездну, в которой не видно было дна. Касались вытянутой рукой отвесных выступов вертикальных подводных скал. Порой гранитные уступы рассекали глубокие щели, а из низ выглядывали любопытные рыбешки. Вода кругом была бирюзовая и такая прозрачная, что далеко внизу виднелись затопленные долины, зеленеющие на дне точно узорчатые полотна. И в полумраке подводном все кругом казалось таинственным, подернутым дымкой, а оттого мстилось, что под нами проплывают целые города и деревни, утонувшие века назад в этой бирюзе.

Я отдалась на волю властителя и летела вперед, увлекаемая им, и втягивала в себя воду уже без боязни. Дышала ей точно воздухом, а тело ощущалось легким, почти невесомым, и сама себе я казалась русалкой.

Не знаю, в какой момент мы подплыли к порталу в озерное королевство, но его величество вдруг исчез с моих глаз, а потом и меня протянуло сквозь водную завесу. Я заморгала и сощурилась на мгновение, а после только разглядела кругом ровный берег. Вышагнули мы с королем сквозь разноцветный водопад, ласковые струи которого падали вниз с приглушенным шумом, разбивались о плечи мои и спину и создавали сотни светящихся радуг. Тело окуталось туманом из водяных брызг, а ноги по самые бедра укрылись теплой водицей.

Заозиравшись по сторонам, попыталась распознать место, где мы очутились, и приметила, что на королевство уже опустились сумерки. Король вдруг взмахнул руками и вода, стекавшая по телу, застыла ровными шелковыми лентами бирюзового наряда. Тугой лиф приподнял грудь, а на талии завязались широкие ленты. Владыка вытянул меня на берег, и я ступила на зеленую траву в новых прозрачных туфлях. Волосы свободно лежали на плечах пышными волнами, будто вовсе не я минуту назад проплывала под водой Неживого озера. Кругом средь листвы деревьев и трав замелькали светлячки, откуда-то полились звуки нежной музыки, а его величество повернулся ко мне, одетым в бирюзовый камзол и такие же брюки.

Он ступил навстречу и поклонился, приглашая на танец, а из-за деревьев стали выступать на окутанную мягким светом поляну другие пары. Мы с королем закружились в самом центре под волшебную музыка, и я откуда-то знала все движения. Его величество нежно прижимал к себе и вел по кругу, а я ни разу не сбилась с плавного шага.

Волшебная радость, разбуженная в самоцветной пещере, по-прежнему накатывала мягкими волнами, зажигая во мне тот восторг, отражение которого я видела в глубине глаз короля. Мы танцевали и танцевали и ни разу не остановились, потому что не чувствовали усталости. Под такую музыку невозможно было замереть, она толкала двигаться и парить над землей в крепких объятиях, побуждала к поцелуям и ласкам. И я не удивилась, когда свет вокруг померк, а мы с владыкой вновь шагнули куда-то, а после очутились в его опочивальне. Король прижал меня крепко к себе и склонился, чтобы поцеловать.

Шелковый наряд стекал по телу под его руками точно вода. Мужские губы касались шеи, ключиц и плеч, дарили трепетную нежность и ласковое тепло осторожных и бережных прикосновений. Хотелось отдаться на волю светлых чувств, раствориться в любовной магии, перестать сопротивляться сильному притяжению, позабыться на время. Все казалось правильным, естественным, кроме слабого протеста в душе, непонятного несогласия, мешавшегося с чувственным томлением. И хотя голову кружило от поцелуев, а пальцы сжимали на широких плечах рубашку, и я выгибалась, послушная чужой страсти, но не горячие ласки вырвали первый стон из груди, а едва ощутимая горечь разочарования. Мягкие пряди скользивших сквозь пальцы волос отчего-то казались более жесткими, а крепкое тело, к которому прижималась, ощущалось чуточку чужим. Мое не приникало к нему будто вторая половинка, оттого рождалось в душе чувство странной незавершенности.

Король отстранился первым и поднял лицо мое за подбородок, заставил открыть глаза, поймал мой помутившийся взор. Провел большим пальцем по щеке, а после скривил губы, скопировав выражение малого ребенка, потерявшего любимого тряпичного зайку. Мелькнуло в глазах на секунду потаенное чувство сродни тоскливой обреченности и тут же растворилось, сменившись привычным выражением.

— Мира, Мира, — покачал головой.

Я раскрыла широко глаза, в недоумении глядя на властителя и силясь понять, отчего целовать перестал. А он пробежался пальцами по моим обнаженным плечам, и кожу закололо, в душе буря поднялась, истома страстная вновь накатила. Я на цыпочки поднялась, прижалась ближе к королю и вздох его глубокий всем телом ощутила. Думала, снова поцелует, а он не спешил, проводил медленно рукой по волосам и спине, словно размышлял о чем-то далеком.

А в следующий миг пошатнулось все кругом, раздался рокот и затряслись стены подводного дворца и я бы упала, только правитель поймал, прижал к себе крепко, а с шара в углу слетела вниз тонкая ткань. Зеркальная поверхность заволновалась, отразила берег озера и пошла вдруг большими трещинами. Словно тонкая пленка слетела со сферы и осыпалась внутрь шара осколками, открыв глазам иную картину. Тот же берег, но не пустой. На нем люди стояли, а в центре возвышался черноволосый маг. Его ладони, направленные в сторону озера, светились синим огнем, а на водной глади рождались высокие волны. На груди мага переливался холодным светом угловатый белый кристалл на плетеном шнурке.

Сердце закололо вдруг, захотелось рвануться к шару, положить на него ладони, склониться ближе к поверхности и вглядеться в лицо стоявшего по ту сторону человека. Рассмотреть каждую черточку, заглянуть в глаза и провести кончиками пальцев по твердо сжатым губам.

— Кто это? — я к королю поворотилась, а он руки на груди сложил. Перевел взгляд с меня на сферу, но отвечать не торопился.

И снова встряхнуло мир подводный, гул в воде зародился тревожный, а владыка ладони вскинул, прикрыл глаза на секунду, и затихло кругом.

Мимо меня король шагнул, к шару приблизился и ладонь прижал к поверхности.

— Нарушишь защиту, — властитель сказал, — и обрушишь воду на головы всех, кто здесь живет. Я о том предупреждал.

Маг черноволосый на земле к водной глади склонился и, прямо в глаза королю глядя, заговорил:

— Это попытка вызвать тебя на разговор. Ты перестал отвечать на мои послания, король, а я пришел не затем, чтобы разрушать королевство. Предупредить хотел, что в гости к тебе собираюсь. — Ухватил кристалл на цепочке, поднял его так, чтобы лучше видать было, — я могу обойти любую защиту и теперь ты не отделаешься отговорками. Отдай девушку и оставлю тебя в покое.

Сказал и опустил шнурок плетеный, мерцание кристалла приглушилось, а король ладонью по сфере провел, и погасла поверхность зеркальная.

— Неплохо, — задумчиво владыка произнес, — такой камень отыскать непросто. Немало сил и времени на поиск убил, — он усмехнулся.

— А чего такое сыскал?

— При умном использовании из этого камня мог получиться кристалл, преломляющий пространство.

Я не уразумела речи королевской и все раздумывала о том маге черноволосом, когда властитель о другом заговорил.

— Хочешь наверх, в мир людей, Мира?

Никогда жеманничать не любила и говорила всегда как чувствовала, а здесь король сам возможность дал.

— Хочу, властитель. Хорошо у тебя, чудеса разные и обхождение королевское, а я матушку с дядькой увидеть хочу, Басютку на руках покачать. Сердце миру твоему не принадлежит, тоскует здесь. Если насовсем не можешь, хоть ненадолго отпусти.

Поглядел отрешенно и заговорил будто нехотя:

— Насовсем отпущу, Мира. Ни дольше держать, ни смысла обратно тебя возвращать нет.

И так холодно речь его прозвучала, что вопрос сам на язык прыгнул:

— Обидела я тебя чем-то, правитель?

Грустно мне стало, отчего, непонятно. Может, от голоса его равнодушного. Таким говорят, когда последнюю надежду на чудо утратят. Король и сам волшебник великий, отчего же в глазах его такая пустота светится?

— Единственный твой недостаток, — ухватил пальцами за подбородок, приблизил к себе, — это верное сердце, Мира. Его не прельстили богатства, всеобщее поклонение и чудеса. Я предлагал власть, исполнение любого желания, страсть. Хотел подарить мечту, а ты отказалась от всего. Я уровнял шансы, чтобы завоевать тебя, заставил позабыть о том, что отравляло твою радость. Предложил больше, чем мужчина готов предложить женщине — весь этот мир, созданный мной. Я мог бы оставить тебя, закружить в удовольствиях, о которых другим остается только мечтать, внушить любые чувства… кроме любви.

Выпустил меня, к сфере отвернулся.

— Твоя душа сделала иной выбор, — едва слышно произнес и прикоснулся к зеркальной поверхности. Заволокло шар белым туманом, а я глядела пораженно и поверить не могла, что взаправду готов подарить мне свободу, когда правитель резко притянул к себе, обхватил голову ладонями и сказал:

— Совершенство должно оставаться совершенством, Мира. И хоть последний подарок не для тебя, но ценнее его не найти.

Склонился стремительно к губам моим, поцеловал яростно и окунул в бездну слепящей боли. Заставил меня биться в крепко сжавшихся руках, стонать как под пытками. Слезы потекли по лицу, кровь превратилась в раскаленный металл и в ушах зазвенело. На глаза пелена упала и я не могла уж устоять на ногах, когда все вдруг закончилось.

— Прощай, Мира, — сказал король и толкнул меня в сферу. Я взмахнула руками, поймала потемневший прощальный взгляд, а после рухнула в молочный туман.

Выбросило меня прямо на берег, и я уткнулась лицом в траву зеленую, приходя в себя после мучительной боли. Привстав на локтях, повернула голову и увидала перед собой сапоги черные, а потом руки сильные обхватили крепко и над землей подняли. Глаза серебристые в самую душу заглянули, а маг черноволосый шепнул вдруг: «Мира», — и обнял.

И так ведь произнес, будто всю жизнь на берегу одну меня ждал, целый век надеялся по имени позвать. А я на черты безупречные глядела, а вспомнить не могла. Радость в душе отчего-то, а даже как обратиться не знала. Смешалась совсем под его взглядом, растерялась, ляпнула первое, что в голову пришло: