Я — твоя Кошка

24. Сумерки

«Сам полет не делает нас птицами. Можно слететь и с табуретки». М. К. Кот «Дневники и записки»

— Да вы издеваетесь! — с трудом балансируя на самом краю огромного письменного стола, я уже на них просто орала.

— Безнадежна! — хозяин стола констатировал.

— Я скоро сам ее придушу, не дожидаясь эксцессов, просто из жалости. — его Лер поддержал.

Кот молча снял меня со стола, посадив к себе на колени, нежно обнял, громко вздохнув, и начал сначала.

— Спокойно, Люсь. Выдохни. Мы даже ходить все когда-то учились, мучительно и разбивая коленки. Потому что мы люди. Я в свой первый оборот уходил две недели, родителей доводя до истерики, — Кот усмехнулся печально, все это, видимо, вспомнив. — Знаешь... иные и люди так давно живут рядом, что в каждом человеке есть частичка магии. Крохотная, она людей часто тревожит, мешает, толкает на странные и нелогичные поступки.

Я молча кивнула. Вот уже два часа эти великие светлые пытались научить одну недоволшебницу тому, что дети иных изучают с пеленок.

Она оказалась на редкость бездарной. Старательной, но тупой, как морская свинка. Психовала, плакала, кричала, довела бессмертных едва ли не до магического срыва, но вперед не продвинулась ни на шаг.

Да уж... В моей голове никак не укладывалось это самое пятое измерение. А того, что Илона не может пощупать — не существует и точка. Но в руках любимого мужа я успокаивалась и даже начинала немножечко верить в собственные силы. Самую малость. Особенно, если не видеть этих бессмертных двух гадов, устало и красноречиво закатывающих глаза.

— Память крови иных есть почти в каждом простом человеке. Тоска по Сумеркам, толкающая с крыш, заставляющая уходить из реальности. Вспомни, ты во снах ведь летала?

Да, я и сейчас летаю иногда. Мама мне говорила, что человек, летающий в своих снах, не стареет. Только со временем поняла, что значили ее слова. Взрослые даже во сне не летают.

— Там было все по-другому, — тихонечко пробормотала.

— Откуда ты знаешь? — Марк хмыкнул. — Вспомни, как во сне ты шагаешь в полет. Просто вздохнула, расслабилась, зная, что это умеешь и полетела. Крыльев ведь нет?

Легко ему говорить. Меня и на стол вон заставили залезть, и подкидывали, и почти уронили. А толку вообще никакого. Илона Олеговна — бездарь.

— Может, это все потому что я «Зеркало»? — пыталась найти оправдания.

— Ну прям, — фыркнул Лер. — В горы я тебя таскал через Сумерки.

Кот буквально окаменел, не спустив меня с рук, развернулся к начальству. Молча, медленно, страшно. Но лучше бы говорил.

— Ой все, — Гуло не испугался, конечно. — Чтоб ты порталами меня сразу же вынюхал? И попался в ловушку, добрый и смелый ты наш. А мне традиционно пришлось бы тогда выбирать из трех зол: на Марию воздействовать я не мог, под летальным менталом она бы тут же погибла; тебя допускать туда было нельзя, а Кошка у нас молодец. Была. Один раз. С тех самых пор дура-дурой.

Всю эту тираду Лер выпалил раздраженно. А до этого битый час объяснял: каких драных яг мне сдались эти самые Сумерки. Гётлимам вход в них закрыт. Единственный способ сбежать от них — это ягово подпространство. При первой возможности. При любых опасениях сразу сбегать надо туда. Да только никак пока не получается.

А что если...

— Марк, а ты позови меня.

Кот расслабился, тут же поняв мою мысль. Спустил осторожно с колен, повернул к себе осторожно лицом, улыбнулся, глаза прикрыл и... исчез. Как будто бы вышел за дверь, или его кто-то выключил.

Я, помня его все слова о полетах во сне, постаралась расслабиться. Не получалось. И вдохновляться не выходило. И Кота я не слышала, бездарь.

— Между прочим... — это молчаливый Макс подал голос некстати. — Я когда из этого кабинета в Сумерки в последний раз выходил, сразу же выпал к озеру с мавками. Хороши, ласковые. Со мной Алиса месяц потом не разговаривала.

Мавки?

Это такие систястые бабы с зелеными волосами, развратные до отвращения?

Я представила себе мужа в объятиях мавок и вдруг так разозлилась, что аж затряслась. Я ревную? Да Илона Олеговна Кот готова была убивать! Голыми руками передушить всех баб в Сумерках. Где там мой муж?! Руки прочь от любимого. Или что у них там, у этих дряней безмозглых, не ласты же.

Глаза заволакивало серой, густой пеленой.

Это, наверное, слезы.

Ноги подкашиваются, руки дрожат, тело словно теряет свой вес.

Наверняка от обиды и злости.

Выпустите меня отсюда, мне тоскливо и тошно. Здесь, в этой реальности, рядом с иными. Шаг вперед, и очертания Максова кабинета вдруг размываются, словно в тумане. Еще шаг, и ...

Я оказываюсь на вершине холма. Странное ощущение: полная, оглушительная тишина, словно в вакууме, нет ни звуков, ни запахов, ни дуновения ветра. Оглянулась вокруг. Бесконечная каменистая пустыня. Ни травинки, ни деревца. Лишь холмы, судя по виду, немыслимо древние. Может быть, даже руины каких-то строений, возвышающиеся строгими рядами до самого горизонта. Сумерки, здесь действительно сумерки: никаких небесных светил, мягкий светом, казалось, светился сам воздух. Ни одной тени.

И никаких мавок, один только Кот, счастливо сияющий, как начищенная речным песком медная сковородка. Увидев его, я от радости и облегчения вдруг разревелась, Кота обнимая.

— Пообещай мн-е-е-е! — крепко в мужа вцепившись, я взвыла.

Марк обнял меня осторожно, погладил по голове.

— Лю, жизнь моя, да все что угодно! — проговорил самый лучший во всем этом мире мужчина довольно испуганно.

— Никаких больше мавок!

Он не стал ничего даже спрашивать. Только рыкнул опять, вытирая мне слезы и целуя висок.

— Да ладно! — за спинами раздался голос явно довольного Лера. — Помогло же, ага?

— Что это было? — обычно невозмутимый мой муж уже был явно на грани.

— Благовония. Никакой магии, человеческая задумка, учусь с этим работать. Вызывает приступы ярости и агрессии. Я так, кстати, и думал, что женушка твоя — просто дикая кошка. Мы с ней сюсюкались, а надо было пинка.

— Знаешь что! — одним плавным движением Марк задвинул меня к себе за спину.

И впервые за наше все с ним знакомство действительно заорал. Судя по лицу Гуло, такого и он не ожидал от Кота. Судя по взгляду Макса, мгновенно возникшего рядом, они в принципе не считали возможным подобное.

— Я давал присягу сиятельной Инквизиции! — ух ты, какой у Кота громкий голос. — Потом отдельную внешней разведке. Да, я всего лишь инструмент и знал, на что шел, знал, чем рискую. Но эта девочка в чем провинилась? В том, что вам в лапы случайно попала? Так я могу разорвать те веревочки, за которые ты ее дергаешь, Лер. И я это сделаю! Последнее предупреждение. Если хоть раз еще, ты сам или кто-то из серых посмеют использовать Кошку без моего ведома и согласия. Я. Это. Сделаю.

Прозвучало ужасно. Я не понимала в сказанном ничего, но великие отшатнулись от Марка так, как будто он им заряженным пистолетом грозил.

И тот быстро вытянул правую руку вперед, полоснув ладонь острым кошачьим когтем тут же изменившегося пальца. Капля темной крови упала на красные камни у нас под ногами, заискрила, как бенгальский огонь, и испарилась.

— Клятва в Сумерках принята, — тихо Макс произнес, поджав губы. И покачал головой.

— Ягов придурок! — Лер громко рявкнул, тут же развернулся и вышел.

Фух! И нет его.

Я стояла и смотрела как завороженная.

А мой муж, самый лучший во всем этом мире мужчина, крепко обнял меня, к себе прижимая, и как ни в чем не бывало проговорил: — Пойдем, я покажу тебе Сумерки. Долго тут находиться нельзя, они пьют нашу силу, магическую и физическую. Это бессмертные и великие могут здесь поселиться, их ресурсы почти бесконечны. А мы здесь лишь путники. Но кое-что ты увидеть должна обязательно.

— Я с вами, — Макс шагнул следом. — На всякий случай, — он хлопнул Марка по плечу и взглянул на него с уважением. — Ненормальный ты, Кот. Хотя... правильно сделал, Лера стоит уже притормаживать, он все чаще терять стал берега. Пошли уже, времени у нас мало.