Рафаил

Рафаил сильнее дернул Марию за волосы, чтобы показать ей, что он говорит серьезно. Вскрикнув, Мария подалась вперед, ее лицо охватила стыдливость, а нервный румянец покрыл каждый сантиметр ее кожи. Ее волнение только усугубляло ситуацию. Она разжигала и без того бушующее в нем пламя. Но он не мог остановиться. Ему нужно было почувствовать ее вкус, она была нужна ему на языке.

Когда она замерла, а ее киска оказалась прямо над ртом Рафаила, он сказал: ― Ты опустишься к моему рту. И примешь то, что я дам.

Он услышал затрудненное дыхание Марии.

― Ты не будешь двигаться, пока я не разрешу. Не будешь шевелить руками. Будешь держать их вдоль тела. Можешь кричать.

Рафаил позволил ей не спеша усвоить эти правила.

― И я хочу слышать каждый миг твоего наслаждения. Ты поняла?

― Да, мой господин. Поняла.

Он не контролировал себя. Не мог успокоиться. Им управляли его нужда и эта женщина. Не убивай ее, твердил он себе, в тот момент, когда его руки зудели от желания лишить ее жизни и избавиться от странных чувств, овладевших им. От нее, ее голубых глаз и теплой ладони на его щеке.

Потянув Марию за волосы, Рафаил снова попробовал ее киску. Огонь пронесся по волокнам его мышц, как только ее вкус ворвался на его язык. Он должен остановиться. Остановиться и убить ее прямо сейчас. Прервать это странное воздействие, которое она оказывает на него, свернув ей шею, и найти другую для удовлетворения своих фантазий. Но он не остановился. Не смог. Она была слишком совершенна, чтобы избавляться от нее. Вместо этого он брал ее, как изнуренный голодом мужчина, лизал, сосал и глухо стонал с каждым криком экстаза, который она издавала над ним. Ее бедра дрожали от напряжения, вызванного невозможностью двигаться. Ее руки лежали по бокам, и не считая содроганий от удовольствия, которые проносились по ней от неутомимого языка Рафаила, Мария оставалась там, где и должна была оставаться, заставляя его желать ее еще больше. Ощущение ее волос, обвивающих его руки, вкус ее пи*ды и ее покорность его приказам заставили член Рафаила напрячься так сильно, что он почувствовал, как кровь и сперма готовы излиться, стянутые оковами плоти.

Крики Марии звучали непрерывной песней, пока он тянул ее за волосы и пожирал клитор. Ее тело напряглось, из горла вырвался крик, Мария кончила, и ее влага заполнила рот Рафаила. Он не остановился. Лизал и лизал, пока Мария не забилась в конвульсиях над ним, не в силах выдержать больше. Он замер, но она по-прежнему не двигалась.

Эта покорность доставляла ему больше удовольствия, чем она могла предположить.

Грудь Рафаила поднималась и опускалась в быстром ритме. В комнате стало тихо. Единственными звуками оставались торжественные песнопения и резкие выдохи.

Ему нужно было выбраться из-под нее. Нужно было избавиться от давления в груди. Оно не ослабевало. Когти впивались все глубже, вонзаясь в его плоть.

Он не мог выносить это новое чувство. Хотел, чтобы оно покинуло его нутро.

Он сдвинулся по кровати и встал на колени. Его член пульсировал, и эта боль подводила его к грани эйфории. Голова Марии низко свесилась, ее тело ослабло от изнеможения, пот покрывал ее светлую кожу, а волосы свисали на раскрасневшиеся щеки. И все же Рафаил не отпустил ее волосы. Он не мог. Пока не мог. Его руки просто отказывались отпускать ее. Огонь внутри него разгорался при виде того, как она испорчена его ртом. Его прикосновениями.

Он выпрямился с гордостью. Он сделал это. Своим контролем и указаниями. Она полностью подчинялась каждому его слову. Видя ее такой, растерзанной, он считал ее прекрасной как никогда.

― Расслабься, ― сказал Рафаил.

Тело Марии как по команде обмякло. Его глаза закатились в экстазе от того, что она была так чертовски измотана.

― Ложись.

Она безжизненно опустилась на мягкий матрас, и ее руки и ноги утонули в нем. Рафаил не был готов к тому, какой эффект произведет на его и без того уничтоженный и изможденный разум вид ее неподвижного тела. Каждый мускул в его теле застыл, когда он зачарованно смотрел на ее тяжелые веки и розовый ротик. Он опустил глаза и моргнул, глядя на волосы в своих руках. Он должен был увидеть все до конца. Мария должна была остаться. Она была его единственной. Рафаил не обращал внимания на то, что его сердцебиение участилось, словно в знак согласия. Он проигнорировал новое сдавливание, которое возникло в его груди после запретного прикосновения ее руки к его лицу.

― Спи, ― прохрипел он, понимая, что Мария ожидает его приказа.

Мягкие губы Марии приподнялись в подобии улыбки. Он почувствовал, как его сердце пропустило удар при виде легкого намека на ямочку, появившуюся на ее щеке. Через несколько секунд ее глаза закрылись, и она погрузилась в глубокую дрему.

Она спала в его постели. Никто никогда не спал в его постели, кроме него. Он должен был потребовать, чтобы она вернулась в свою комнату. Он открыл рот, чтобы сделать это, но слова не давались.

«Убей ее. Убей ее немедленно».

Рафаил боролся с желанием наброситься на нее, подползти к телу Марии и обвить ее волосы вокруг шеи. Тянуть их все сильнее и сильнее, пока ее губы не разойдутся, и она не начнет бороться за свой следующий вздох, который никогда не наступит.

Рафаил видел это перед собой. Видел так ясно, как будто это было реальностью.

― Нет, ― прорычал он, когда Мария пошевелила ногой, возвращая его в «здесь и сейчас». ― Нет.

Он уронил ее волосы на кровать. Заставив себя отступить, Рафаил шагнул на плюшевый ковер. Его дыхание было неровным, и ему потребовалась вся его воля, чтобы оставить ее на кровати целой и невредимой. Сжав руки в кулаки, он бросился в ванную и спустил штаны. Он ударился спиной о стену, закрыв глаза и пытаясь успокоиться. Но это не помогло.

Он ничего не чувствовал. И никогда не хотел ничего чувствовать.

Наклонившись, он взял свой член в крепкий кулак. Его зубы стиснулись, шея напряглась, голова откинулась назад, когда он сжал его. Он сжимал плоть так сильно, что это поставило его на колени. Агония была неистовой, посылая молнии боли по его телу, пока он не прикусил язык так сильно, что пошла кровь. Но это был рай, чистая утопия, когда пытки и мучения пожирали его кожу, мышцы, кости и кровь ― настоящий ад агонизирующего восторга. Рафаил двигал рукой вверх и вниз по члену, натирая налитую плоть. Он сдержал рык освобождения, когда кончил, и боль от выплеснувшегося из тюрьмы плоти семени заставила его побледнеть, а кровь отхлынуть от лица. Рафаил рухнул вперед, ладонями шлепнувшись о кафельный пол. Штаны болтались на лодыжках, а член пульсировал так сильно, что ему пришлось сжать челюсти, чтобы не потерять сознание.

Но затем он улыбнулся. Он широко улыбнулся, и с его губ сорвался тихий грубоватый смех. Он смеялся над мучительной болью. Это был декаданс. Само совершенство… это было всем, чего он заслуживал. Рафаил дернулся, и последние капли освобождения стекли по его напряженным бедрам.

Собравшись с духом, он, пошатываясь, поднялся с пола. Швырнув свои испачканные шелковые штаны через всю комнату, Рафаил медленно подошел к зеркалу, шипя от боли при каждом шаге. Мучительная боль в паху миллионом иголок вонзалась в его кожу. Встретившись со своим отражением, Рафаил увидел свои потемневшие золотистые глаза и взъерошенные темные волосы. Провел пальцем по губам. Он чувствовал запах Марии на своем теле. Чувствовал ее вкус. Она была повсюду. На его коже, в его мыслях… в его темной и порочной душе.

Он поцеловал краешек ее рта. Он никогда не целовался. Это вызывало у него отвращение.

― О чем ты, бл*ть, думаешь? ― проворчал он своему отражению, скривив губы. ― Возьми себя в руки. Ты ждал ее всю свою жизнь. Ждал этого момента.

Рафаил вытеснил из памяти прикосновение ее руки к своему лицу и отдался на волю своего жестокого, холодного сердца. Его кровь остыла, и оцепенение, с которым он жил каждый день, овладело им.

Бесшумно ступая по ковру, он направился в спальню. Остановившись рядом с высоким матрасом своей кровати с балдахином, он посмотрел на спящую Марию. Ее запятнанное белое платье было в беспорядке, а грудь и киска были открыты для его голодного взгляда.

Рафаил забрался на кровать и осторожно приблизился к ней. Наклонившись, он поставил руки рядом с ее головой. Словно жаждая его прикосновений, ее душа потянулась к его полночной душе, и Мария придвинулась к нему и обнажила шею. Рафаил, поглощенный своей фантазией, задрал голову к потолку. Он не был уверен, была ли его маленькая роза послана ему с небес или из ада. Либо чтобы воздать ему за то, чему Бог позволил случиться все эти годы назад, либо наказать его самым извращенным образом.

Мария тихо выдохнула, и тепло ее дыхания заплясало на его коже. Рафаил откинул назад прядь ее волос, которая прилипла к щеке. Его рука двигалась вниз, пока его проворные пальцы не добрались до ее горла. Он погладил мягкую кожу, ощущая ее шелковистость под своими прикосновениями, почувствовав ровный и сильный пульс под большим пальцем. Затем провел рукой по ее шее, и голова Марии склонилась во сне.

― Да, маленькая роза, ― сказал Рафаил, и его голос прозвучал шепотом. ― Какая красивая, прелестная шейка, которую ты предлагаешь мне.

Рафаил поднял другую руку и поднес к ее горлу. Нежно и легко его пальцы обвели ее хрупкие косточки. Ноздри Рафаила раздулись от этого потрясающего зрелища. Он слегка сжал пальцы, чтобы почувствовать ощущение ее полной покорности, но не настолько, чтобы оставить следы или пробудить Марию ото сна.

Она тихо застонала, выгнув спину. Ее обнаженная грудь выпятилась, а соски затвердели. Возбуждение пробежало по его венам. Возможно, она еще не знала этого, но Марии нравилось ощущение его рук на своей шее, она жаждала этого. Она была рождена для него, чтобы преподнести ему этот дар. Словно он был ярким солнцем, его маленькая роза свернулась в его успокаивающих лучах. Он позволил Марии спать в своей постели, но ненадолго ― достаточно, чтобы ее сладкий аромат пропитал его простыни. И все это время Рафаил держал руки на ее шее, просто… представляя…

― Ты не одержишь верх надо мной, маленькая роза, ― прошептал он в кромешную тьму ночи, захмелев от странного ощущения, которое ее прикосновение вызвало в его груди. ― Я одолею тебя, овладею тобой. А потом убью. В этом я тебе торжественно клянусь.