Десятая невеста

Ох, если б я и хотела засомневаться.

- Ну что вы, ваше величество, – пролепетала я. - Я очень хорошо чувствую, как вы… мне рады.

- Вот и прекрасно, – прошептал Ворон и прижался губами к моей шее. И тут вдруг дернулся, обмяк и мешком свалился у моих ног. Я таращилась на него, силясь понять, что случилось, подняла глаза и встретила взгляд Айю.

- Он тебе нравится? – сказал он. – Прости. Сил не было смотреть на то, как он тебя лапает.

***

Наставляя меня в дамозельской премудрости, Барбара в особенности напирала на то, что мы должны позволить мужчинам оберегать нас. Ты красивая, он сильный, говорила она, ты под его опекой и защитой. Пусть он сражается за тебя. Это ведь так приятно, когда мужчина о тебе заботится. Я с готовностью внимала ее наставлениям и неплохо навострилась притворяться слабенькой и глупой, но главный смысл ускользал от меня. И то сказать, явись Барбара в Белолесье и начни учить наших баб уму-разуму, ее б подняли на смех. Моя мать, метко швырнув топорик, могла вывести из строя небольшое войско, да что она – любая в наших краях владела скалкой и сковородкой ничуть не хуже, чем княжеский воин мечом. У них в голове не уложилось бы, как это, не суметь оборонить себя и детей, не поставить на место охальника. И пусть я теперь умела белиться, румяниться, навивать кудельки и хихикать как дурочка – все это было лишь напоказ. В душе я оставалась все той же Малинкой – бой-девкой с крепкими кулачками, которая не привыкла ждать всяких там рыцарей и надеется лишь на себя.

Не то чтобы мужики не помогали. Даже упырь Роланд, пусть и с подачи сестры, обо мне позаботился. Здесь, в Чиньяне, большинство императоров относились ко мне по-доброму. Но чувство, о котором говорила королева, оставалось для меня неведомым. Я так и не знала, каково это, когда ты доверяешься другому человеку настолько, что передаешь право решать в его руки. Когда – и не имеет значения, крепкая ты или слабая – ты без всяких сомнений знаешь, что его сила и верность станут тебе опорой.

И кто б мог подумать, что это чувство внушит мне не Ворон, который вел себя так, будто я принадлежала ему, не Замочек, который, рискуя вызвать ревность вовсе не безобидной О Цзынь, вышел вместо меня под летающие ножички, не Воруйка, который увез меня от обезумевшей толпы. А «укушенный демоном», похожий на заиндевевшую веточку; кто знал, что именно он заставит меня безоговорочно поверить, что он знает, как лучше, что я могу на него положиться, что я не одна.

- Что ты с ним сделал? – спросила я, когда мы перестали таращиться друг на друга. – Убил?

- Нет, просто вырубил. Не волнуйся, он спит. Очнется через несколько часов.

Вместе мы оттащили бесчувственного Ворона поближе к дворцу, где его спустя некоторое время должны были обнаружить стражники. Уложив его, мы стали шепотом препираться. Айю велел мне возвращаться домой, я же настаивала на том, что должна поговорить с ним. В конце концов он все же позволил мне поступить по–своему, в основном потому, что чем дольше мы задерживались, тем больше рисковали нарваться на обход. Мы вернулись к озеру, где могли поговорить, не боясь, что нас услышат. Я переживала о том, что Ворон станет говорить завтра.

- Он тебя не видел? – в который раз спросила я Айю.

- Нет. Он вряд ли понял, что произошло.

Я сказала: если честно, я тоже не поняла. Айю ответил: если знать, куда ударить, то легкого тычка будет достаточно, чтобы человек погрузился в глубокий сон.

- А если он скажет всем, что я была в запретной роще?

- Тогда ему придется рассказать о том, что и он здесь был.

- Не обязательно, – возразила я. – Он просто может заявить о том, что проследил за мной и видел, что я сюда ходила.

- Ничего он не скажет, - ответил Айю. – Предоставь это мне.

- Но как…

- Предоставь это мне, – повторил Айю.

Не знаю почему, я поверила. Как он мог это устроить? Как он мог помешать Ворону болтать, что вздумается? Ведь Текки был если и не Камичиро, то приближенным к нему – тем, которому доверили исполнять роль императора. Как мог проклятый, предназначенный смерти, заткнуть рот такому человеку? Но я почему-то не усомнилась. И поняла, что мне и впрямь нечего об этом волноваться: все будет, как он сказал.

- Но ты его не убьешь? – на всякий случай спросила я.

- Нет. Не волнуйся. Очнется, и сможешь обжиматься с ним сколько захочешь.

С этими словами он направился к себе, давая мне понять, что разговор окончен.

- Эй! – я догнала его и, ухватив за рукав, заставила развернуться. – Это еще что должно означать?

- Ты меня слышала.

- А ну возьми свои слова обратно.

- И не подумаю.

- Да как ты можешь так говорить со мной! Что ты вообще обо мне знаешь!

- Ты привела сюда человека из дворца. Что ещё я должен о тебе знать?

- Я его не приводила! Он меня выследил!

- Да ты вроде и не сильно сопротивлялась, – заявил он. - Может, ты его нарочно все подстроила! Для свиданий места лучше не найти!

Моя рука сама собой взлетела, чтобы залепить ему оплеуху, но он поймал ее на полпути – и тут же разжал пальцы.

- Да ты ревнуешь, – пораженная догадкой, выговорила я.

- Еще как, прямо с ума схожу! – отозвался он.

Мы сердито уставились друг на друга. Я вспомнила, зачем пришла, и решила сдаться: не время воевать. Сказала примирительно:

- Я предупредить тебя пришла. Чтоб ты во дворец не совался. Там куча стражников. Кто-то видел тебя.

- Когда?

- Когда ты навестить меня приходил.

- Я не приходил, – сказал Айю.

Стало быть, намерен продолжать дуться. Ну что ж, ладно. Оба мы понимали: я знаю, что он лжет, и он знает, что я знаю. Но он хотел, чтобы я поняла его и сделала вид, что поверила. Я поняла и другое: он и впрямь ревновал, но также знал, что я насчет Ворона не виновата – однако не ревновать все равно не мог и злился из-за этого. Я прямо читала по его лицу, что он и готов извиниться, но язык не поворачивается: как начать-то после всего, что мне наговорил.

- Ну и хорошо, – сказала я. – Значит, там какого-то другого красноглазого демона заметили. А нам с тобой волноваться не о чем.

Он подавил смешок, и я прямо почуяла, как его попустило. Айю с признательностью взглянул на меня:

- Прости.

- Ладно уж, – сказала я. – Проехали. А ловко ты императора вырубил. Научи!

Мы ещё немного посидели на бережку, потом он меня проводил, и я побежала спать. На сердце у меня было легко.

***

Утро выдалось пасмурное, прохладное, моросил мелкий противный дождь. Я сбегала к распорядителю поговорить насчет теплой одежды, как научил меня Замочек. Мо Му снова не было, и я спросила, когда он вернется.

- Никогда, – ответил новый распорядитель. – Его же выгнали.

- За что?

- Ну как же. Он императорскую невесту отправил в город, когда там начался бунт. Подверг ее жизнь опасности. Его величество велел уволить его с должности и сослать на работы в поля.

- Так ведь сам император приказал меня выгнать! – воскликнула я. – Как можно наказывать за это Мо Му? У него же семья, дети!

- Не дело сына Неба беспокоиться о таких вещах. А Мо Му обязан был подумать об этом.

Возвращаясь, я кипела от гнева. Лишить места ни в чем не повинного человека, который верой и правдой служил во дворце много лет! К длинному перечню преступлений Камичиро, за которые он заслуживал жестоких кар и презренья, я добавила еще одно.

На выходе с хозяйственных дворов я столкнулась с Брунгильдой и ее будущим мужем. Они рассказали, что после того, как прибудут детки Брунгильды, кузнеца освободят от императорской службы, и всей новой большой семьей они поселятся в городе и откроют там кузню.

Сухопарый, жилистый мужик, в два раза меньше Брунгильды, с вострым взглядом узких темных глаз, мне понравился. Он сказал: они с Брунгильдой слышали, как я спасла Со Фу.

- Теперь-то ты наверняка любимица императора! – сказала Брунгильда.

- Да хоть бы понять, какого именно, - ответила я. – Со Фу сказал: догадайся, чего хочет император. Мне-то откуда знать.

Брунгильдин кузнец ухмыльнулся и что-то сказал на чиньяньском. Брунгильда перевела:

- Говорит, император такой же человек, как другие, а все люди хотят одного и того же.

- Чего?

- Чтобы их любили такими, какие они есть.