Вечер медведя

Глава 21

Колд — Крик, Территория Северных Каскадов — полнолуние Белтейна.

Благословение матери, но почему это не прекратится? Клянусь Богом, она никогда еще не испытывала такого сильного желания. Ни разу с тех пор, как это случилось в первый раз. Слезы текли по щекам Эммы, когда она, пошатываясь, спускалась по тропе к Колд — Крик. У нее не было выбора. Каждый нерв в ее теле кричал о необходимости спаривания. Жар полной луны, бурлящий в ее венах, гнал ее вниз с горы, туда, где были самцы.

С каждым шагом боль глубоко пронзала ее правую ногу. Ее ножной бандаж валялся на тропе где — то рядом с таверной, и у нее не было трости.

Четыре ноги были бы лучше, чем две, но с восходом луны похоть расцвела в ее крови, и тело превратилось в человеческое. Она так и не смогла вернуться в медведя.

Оборотни спаривались как люди; при полной луне ее тело оставалось человеческим.

Она подняла глаза. Ночь была ясная. Серебристая луна опустилась лишь на бесконечно малую величину с тех пор, как она смотрела на нее в последний раз. До захода луны оставалось еще несколько часов.

Даже если ей удастся добраться до Колд — Крик, она рискует остаться без ноги. Она уже несколько раз падала, едва не сломав все еще хрупкие кости.

Будет ли кто — нибудь искать ее? Одиночество нахлынуло и разрушило ее сознание. Она споткнулась и упала, опираясь на руки и неповрежденное колено. При ударе ее раненую ногу пронзила новая боль, как будто она сунула ее в мясорубку.

Ай, ай, ай.

Опустив голову, она попыталась подняться, но после дня бегства от своего прошлого и нескольких часов спотыкания обратного пути к Колд — Крик, силы покинули ее. И все же жар полной луны тянул ее за собой, как стремительный поток. Почему все стало намного хуже, чем раньше?

Звук шагов четвероногого животного на тропинке заставил ее поднять голову. Нехорошо. Оно было достаточно большим, чтобы шелестеть в кустах по обе стороны тропы, и быстро приближалось. Она понюхала воздух, но ветер дул не с той стороны — и, несомненно, донес ее запах прямо до животного.

Она попыталась встать, но не смогла. С бешено колотящимся сердцем она схватила упавшую ветку.

Животное появилось в поле зрения. Огромный медведь гризли, более чем в два раза больше ее медвежьей формы.

Во рту у нее пересохло. Не двигайся.

Пасть медведя открылась, обнажив ужасающие клыки.

О, она знала, как это будет больно. Дрожь пробежала по ее телу.

Когда лунный свет осветил серебристую шерсть гризли, она уловила его дикий запах… сопровождаемый знакомым, пьянящим, мужским ароматом.

— Бен? — прошептала она.

Медведь поднялся на задние лапы, и ужасающий рев разъяренного гризли наполнил воздух и эхом отразился от горных вершин.

Ее мышцы превратились в воду, и она впилась пальцами в сосновые иголки и грязь, чтобы не упасть.

Потом он пошевелился. Да, это был Бен, и он был в ярости.

Он подошел и встал над ней, такой же огромный самец, как и медведь, его лицо потемнело от гнева.

— Клянусь Богом, мне следовало отшлепать тебя по заднице, как мой отец шлепал меня. Что за глупость…

— Спасибо, что пришел за мной. — Это был Бен. Ее Бен. Она сморгнула слезы. — Я думала, что умру здесь.

Он закрыл рот. Медленный, размеренный вдох через нос заставил его широкую грудь расшириться. Изучив ее в течение долгой минуты, он присел перед ней на корточки.

— Насколько сильно ты ранена? — Его техасский акцент был сильнее обычного, но его рокочущий голос был ровным и контролируемым. Характер Бена был похож на быстро надвигающуюся грозу, от которой дрожали окна, и которая все сметала на своем пути.

Она вздохнула с облегчением.

— Не сильно, но я почти совсем без сил.

Он издал недоверчивый звук.

— Ну, когда взошла луна, я не смогла оставаться в медвежьей форме. — Она прикусила губу и призналась, — Так что у меня болит нога.

— Держу пари. — Он провел рукой по ее правой голени и нажал, чтобы оценить поврежденную кость.

У нее вырвался стон боли.

— Донал разозлится, если ты снова сломаешь кости. Ты же не хочешь, чтобы он кричал, не так ли?

Целитель с серебряными глазами был страшен. Она решительно покачала головой.

Смех Бена был глубоким и мужественным.

Пока она смотрела на него, боль в ноге исчезла, сменившись новой пульсацией, расположенной прямо между ног. Ее груди набухли и болели. Ночной воздух обдал прохладой ее внезапно ставшую чувствительной кожу.

Обнаженную кожу.

Когда Бен начал отпускать ее ногу, ее рука была прямо там, надавливая поверх его, удерживая его теплую мозолистую ладонь на ней.

Он моргнул, затем его глаза сузились, прежде чем его пальцы обхватили ее икру и начали ласкать.

Все в ней таяло от его размеренного прикосновения. От силы его хватки.

— Ах, вот так, да? — тихо спросил он.

Во рту у нее так пересохло, что она не могла сглотнуть. Ее губы покалывало.

Его пристальный взгляд поймал ее, обездвижив, когда он поднес ее руку к своему лицу… и вдохнул.

Невозможно было скрыть запах заинтересованной женщины. Он поймет, как сильно она его хочет.

— Маленький бард. — Его голос понизился до рычания. — Если ты не отошлешь меня прямо сейчас, я возьму тебя.

Клянусь Матерью, каким самоконтролем он должен был обладать, чтобы уйти от женщины в период течки. Женщины, которую он хотел — потому что запах его голода пропитывал воздух, которым она дышала. Но он предоставил ей выбор.

Как она могла не хотеть его? Она любила его, желала его всегда. Она чуть не потеряла его из — за адского пса.

— Останься, — прошептала она. Она провела свободной рукой по его мускулистому предплечью. Он был кахиром, более сильным, чем другие мужчины, и его мускулы увеличились от бега в гору. Она жаждала провести руками и языком по этим гребням и долинам. Прикоснуться к нему везде.

— Пожалуйста.

— Хорошо, медвежонок. — Его глаза не отрывались от нее, когда он обхватил рукой ее затылок и прижал к себе. Его рот был умелым, губы твердыми, язык требовательным, и он целовал ее безжалостно, пока каждая капля крови в ее теле не заискрилась.

Волна желания заставила ее застонать.

Он усмехнулся.

— Полегче, дорогая, я перейду к этому… скоро. — К ее разочарованию, он поднялся, огляделся и поднял ее с земли.

Почему он продолжал нести ее?

— Я слишком большая. Отпусти меня.

— Ты всего лишь крошка. — Он сошел с тропы и спустился по поросшему деревьями склону на звук воды. Лес переходил в залитый лунным светом луг с мягко примятой зимней травой, разделенный пополам стремительным ручьем.

Он положил ее на прохладную траву. Целую вечность он возвышался над ней, глядя вниз, как луна заливает ее светом. Под его тлеющим взглядом она чувствовала себя… красивой.

— Я давно хотел тебя, медвежонок, — тихо сказал он. Опустившись на одно колено, он обхватил ладонями ее лицо, провел большим пальцем по нижней губе. — Ты хоть представляешь, насколько ты великолепна?

Его нежное прикосновение и тихие слова потрясли ее, прорвавшись сквозь ее желание, и она могла только смотреть на него, не в силах дышать. Даже боль в ноге утихла под ревом ее желания.

Осторожно он опустился и накрыл ее тело, устраиваясь между ее раздвинутых ног. Его обжигающее тепло просочилось в нее, разжигая огонь в ее крови. Нижняя часть ее тела пульсировала в такт с ее пульсом, и потребность стала еще острее, когда его твердый член прижался к низу ее живота.

Когда он снова завладел ее губами, то обхватил одну грудь, обводя большим пальцем сосок. Он слегка потянул за вершинку, и молния прострелила прямо к ее клитору.

Она выгнула спину, прижимаясь грудью к его ладони.

— Вот так, медвежонок, — пробормотал он. Медленно он поцеловал ее в подбородок, под ним и вниз по шее. Его дневная щетина царапала ее чувствительную кожу, посылая за собой искры желания.

Затаив дыхание, она вцепилась в его твердые, как скала, бицепсы. То, как его широкие плечи закрывали все небо, заставило ее мозг отключиться. Бен. Слава Богу, что на какое — то время она лишилась дара речи, иначе она бы выпаливала признания в любви.

Ничто не работало, кроме ее отчаянно жаждущего тела. Ее бедра терлись о его тяжелую эрекцию.

— Нет, моя женщина. Ты получишь то, что тебе нужно… когда я решу. — Взяв ее запястья одной огромной рукой, он поднял их над ее головой. Ее тщетная борьба заставила его ухмыльнуться, прежде чем он скользнул вниз достаточно далеко, чтобы взять сосок в рот.

— О-о-о-. — Его рот был таким горячим, таким влажным. Его язык дразняще скользил по одному выступающему бугорку, затем по другому, обводя каждую ареолу, пока ее груди не набухли и не запульсировали.

Его зубы сомкнулись на одном соске, приближаясь к самому краю боли, к мучительному, пронзительному удовольствию.

Ее кровь кипела и бушевала от желания.

— Пожалуйста…

— Скоро, дорогая. — Отпустив ее запястья, он двинулся вниз по ее телу. Дюйм за дюймом он пробовал на вкус ее кожу. Дразнил ее, царапая своим заросшим щетиной подбородком, покусывая ее талию, облизывая складку между ее бедром и киской.

Целенаправленно. Методично. Пока ее кожа не загудела от удовольствия, предвкушая каждое прикосновение его губ. Ее мышцы напряглись, когда он приблизился к своей цели.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Его теплое дыхание коснулось клитора — великолепное предупреждение — и его рот сомкнулся на набухшем бугорке.

Неистовое наслаждение взметнуло фейерверк в ночное небо. Ее бедра дико дернулись.

Он хрипло рассмеялся и положил мускулистую руку ей на низ живота, заставляя лежать неподвижно.

Принять то, что он хотел дать.

— Нет. — Она действительно заскулила. — Нет, пожалуйста. Мне нужно…

Его язык принялся за работу, вытесняя из ее головы все мысли, кроме ощущения жара и влажности, ощупывающих, растирающих и круговых движений. Нежное посасывание лишило ее рассудка, а затем он обнажил клитор и лизнул. Подразнил.

Вся кровь в ее теле прилила к сердцевине, наполняя ее киску до пульсирующего напряжения.

Он сосал сильнее, ударяя кончиком языка. Его мозолистый палец медленно очертил круг вокруг ее входа. Она была влажной от желания, и он легко проник в нее. Его большой палец надавил глубже, растягивая ее так, как она не чувствовала с тех пор… с тех пор, как она была на Собрании в последний раз.

Она содрогнулась от воспоминаний.

Подняв голову, он пристально посмотрел на нее.

— Тебя это беспокоит, медвежонок? — спросил он тихо, когда убрал палец и очень медленно нажал снова.

Чудо его сдержанной нежности, его заботы выбило почву у нее из — под ног.

— Дорогая? — Его грубый голос послал ей еще больше ощущений.

Ее единственным ответом была тщетная попытка приподнять бедра.

От смеха вокруг его глаз появились морщинки.

— Тогда все в порядке. — Он опустил голову, и его губы снова сомкнулись вокруг клитора, слегка потянув, в то время как его палец скользнул глубже.

Ее кипящее напряжение росло и росло, вытесняя мысли и слова, а также любые ощущения, выходящие за рамки чистой потребности. Он медленно входил и выходил, добавляя еще один палец, одновременно посасывая клитор и лаская его языком.