Кассиопея

– Как думаешь, – Чонхо оборачивается на него, – дождь до ночи идти будет?

– Не знаю, – честно отвечает он, – но будем надеяться, что да.

– Наверное.

– Наверное что?

Чонхо не отвечает – улыбается только, садясь рядом. Включает телевизор, и от неожиданности Мингю слепит глаза.

– Можно вопрос?

– Валяй. – Он промаргивается и отхлебывает из банки.

– Что будешь делать, когда вернешься домой? – Чонхо не смотрит на него – щелкает каналы один за другим.

Домой.

Мингю хочет отшутиться и сказать что-нибудь вроде «Но мы и так дома», хоть и понимает, что это будет совсем не к месту. Наверное, для него слово «дом» будет неуместным в любом контексте.

– Я не думал об этом, – он допивает содержимое банки и тянется вперед, чтобы поставить ее на журнальный столик, – и, честно говоря, не хочется.

– Почему? – Чонхо все-таки переводит на него взгляд, и в его глазах по какой-то причине ярким отражается надежда.

– Ты когда-нибудь сбегал от проблем? – Мингю усмехается. – Лично я от них сбежал аж в другой мир. И когда вернусь… придется разбираться с тем, что я там оставил.

– А. – Чонхо, явно ожидавший от него другого ответа, моргает и нервно облизывает губы. – Еще не захотелось остаться?

– Это уже второй вопрос, – на автомате выдает он и растерянно смотрит на него. – Это невозможно. – И сам не понимает, что именно невозможно: то, что он захочет остаться, или то, что он сможет остаться.

– Неужели ты ни разу не думал об этом?

– Чонхо, – как-то мрачно начинает Мингю, – не стоит.

– Что именно?

– Даже если бы я захотел, остаться я не смогу по многим причинам. Думаю, ты знаешь каждую из них.

– Нет, озвучь. – Чонхо продолжает высверливать взглядом дырки на его лице.

– Куда я такой пойду? Я в этом мире не существую. А там, откуда я пришел, у меня своя жизнь. Пускай она не такая классная, как я бы хотел, но все-таки жизнь. Там остались близкие мне люди. И, что самое главное, – он с усилием заставляет себя повернуться и посмотреть в глаза напротив, – я занял чужое место. А тот, чье место я занял, не сможет вернуться домой, пока я здесь.

– Но ты бы хотел остаться?

– Ты… – Мингю хмурится, – ты чего заладил с этим вопросом? А если я его тебе переадресую, что на это скажешь?

Чонхо немного подается вперед, но резко возвращается обратно, отворачивает голову так, что Мингю глядит на его затылок теперь. Молчит. Смотрит на закрытые жалюзи и молчит.

– Чего и следовало ожидать, – тихо говорит он и жалеет немного, что так быстро свою кислотную дрянь допил.

– Не хочу, – поворачивается обратно Чонхо, и он вздрагивает. – «Хочешь ли ты, чтобы я вернулся в свой мир», верно? Ты это имел в виду? Так вот, мой ответ: не хочу.

Теперь настала очередь Мингю молчать. Он сглатывает два раза подряд предательски громко, сжимает ладони на коленях и опускает взгляд. Думает, что неплохо бы спрятаться за чем-нибудь – хоть за диванной подушкой, – потому что Чонхо смотрит сейчас настолько прямо и открыто, что взгляд этот отзывается дрожью в тех же коленях, которые он стискивает пальцами все сильнее.

– Ты…

– Идиот? – усмехается Чонхо.

Мингю сжимает губы и упрямо глядит перед собой. Не знает, чем ответить на эту честность, которой лучше бы не было. Потому что она медленно, но верно начинает затягиваться в петлю на шее.

– Не спросишь, почему?

– Не хочу знать.

– А я все равно скажу, – настырно произносит Чонхо, наклоняясь к нему. – Я говорил, что с тобой сложно. Правда сложно. Но в то же время по непонятным причинам… хорошо? Не могу подобрать верного слова. Но… – он улыбается, – у меня такое чувство, что ты именно там, где должен быть.

– Иди на хуй, Чонхо, – вяло и совершенно без агрессии отзывается Мингю, у которого цветные пятна перед глазами в кляксы расплываются. У него мысли в голове в совершенный пиздец закручиваются. – Это не мое место, и ты это знаешь.

– С чего ты взял? Только потому, что ты родился по ту сторону зеркала? – упрямятся ему в ответ.

– Боже, слушай, – он прячет на пару секунд лицо в ладонях и трет глаза, – давай о чем-нибудь другом поговорим. Расскажи мне о своей маме, я там не знаю. О чем угодно.

Чонхо выпрямляется с разочарованным вздохом, который отзывается мурашками вдоль позвоночника, и не менее разочарованно выдает:

– Нет у меня мамы, чтобы о ней рассказывать.

– В смысле нет? То есть как нет? – От искреннего удивления Мингю даже перестает мучительно волноваться.

– Мои родители развелись лет пятнадцать назад, потому что мать нашла себе другого мужика. Я решил остаться с отцом. Сейчас у нее другая семья и уже двое детей, насколько я знаю.

– Она что, просто бросила тебя? – возмущается он.

– Да не то чтобы, – пожимает плечами Чонхо, – я виделся с ней пару раз, но, если честно, мне это не особо нужно.

– Знаешь, – серьезно начинает Мингю, – на твоем месте я бы так не шиковал. И не говори так, будто матери у тебя и правда нет, потому что она есть. Не надо от нее отказываться.

– Но она отказалась от меня.

– Ты правда думаешь, что именно это произошло?

Чонхо смотрит на него внимательно и как-то вкрадчиво. Не злится ни капли, хотя должен – именно это становится первой реакцией тех, кого кто-то решает жизни учить. Но Чонхо явно размышляет о чем-то, продолжая взглядом скользить по его лицу.

– Я знаю твою мать. То есть… не твою конкретно, а мелкого. Она очень классная, – продолжает Мингю. – И, если ты вспомнишь о моей ситуации… – давит он из себя силой, но продолжить не получается, поэтому он отрезает: – В общем, да, идиот ты.

– Ты хочешь, чтобы я ей позвонил?

– Ну, не прямо сейчас… И это не я должен хотеть, а ты, – смущается он от осознания, что кто-то вроде Чонхо вдруг решил прислушаться к его словам.

– Хорошо, – улыбаются ему, – я позвоню.

А у Мингю внутри что-то стремительно начинает идти ко дну – вместе с уверенностью, что этому миру он не принадлежит.

Он открывает глаза и щурится – включенный телевизор слепит до того сильно, что щиплет в уголках глаз. Тихие голоса из динамиков разбавляют тишину. Мингю немного ерзает, потому что подобранные под себя ноги страшно затекли. Ерзает, но сразу же замирает, боясь сделать еще какое-нибудь движение – осознает, что заснул на диване, и не просто на нем, а на плече Чонхо. Помнит, что вообще-то изначально далеко сидел и ни на кого не заваливался, но.

Он опускает взгляд вниз и видит свою руку, которая лежит на чужом бедре. Осторожно убирает ее, но сам убраться не может никак, не разбудив при этом Чонхо, который громко дышит сверху, потому что устроил свою голову поверх его. Мингю ненавидит себя до того остро, что того и гляди иглы во все стороны полезут, потому что сердце стучит быстро и громко – этим стуком можно разбудить не только весь этаж, но и весь чертов дом. Он начинает медленно отползать в сторону, но снова застывает, потому что Чонхо мычит что-то прямо в его ухо.

Пиздец, Мингю думает, как я до жизни такой дошел.

За окном все еще шумит дождь.

Он опять смотрит вниз, взглядом очерчивает ладонь Чонхо, которая совсем рядом – соприкасается с тканью его джинсов в районе колена. Мингю пока так посидит, наверное. Что в этом может быть плохого? Ведь… ничего совсем. Как и в том, что он может сейчас протянуть руку и дотронуться.

Мингю действительно дотрагивается – проводит пальцем по ребру чужой ладони. Еще раз. Чувствует яркое, надсадное смятение внутри, хочет перестать, но вместо этого ведет пальцами выше – к запястью. Сердце громко стучит под ребрами и начинает скачками взбираться вверх, пока не упирается в самое горло.

А потом у Мингю случается микроинфаркт, потому что раздается громкая трель будильника, и все, что он успевает сделать, – отдернуть руку. Даже глаза закрыть не успевает – так и смотрит перед собой с гулко колотящимся сердцем. Чонхо, вопреки его ожиданиям, не вздрагивает, не выпрямляется – только поднимает руку и засовывает ее в карман. Достает телефон и выключает будильник.

– Мингю?

– Что? – Нет смысла притворяться спящим, пожалуй.

– Час ночи.

– Я понял.

Они молчат, все еще не двигаясь оба. Сказать, что Мингю орать хочется, – ничего не сказать, но он продолжает настырно сидеть так, как сидел. Хватает, правда, секунд на десять, которые он про себя отсчитывает, как до взрыва, и он уже собирается резко вскочить, но Чонхо все-таки опережает его. Встает с дивана и уходит в комнату Мина, не оглядываясь. А Мингю продолжает таращиться в телевизор, по которому крутят серию какой-то дорамы. Героиня с чувством вопит: «Какого черта ты творишь?!» – а он поддерживает ее очень. Просто – очень.

Он достает свой телефон и ныряет в заметки. Пишет пару обрывистых предложений про зеркало, думает немного и прибавляет в конце ту догадку, что высказали Юбин с Тэёном о мультивселенной. Когда Мингю заходит в комнату, настенные часы показывают уже 1:10.

Они сидят рядом перед зеркалом, соприкасаясь коленями, и молча ждут. Почему-то в этот раз Мингю не слышит того, как шумит за окном дождь, не может разобрать тиканья секундной стрелки, не вглядывается в отражение своего лица – смотрит вниз, на рисунок скрещенных кругов внизу рамы, который едва можно разглядеть при свете настольной лампы, стоящей далеко позади. Он не отрывает взгляда до тех пор, пока Чонхо не кладет ладонь на его колено – и все звуки резко возвращаются. Шум дождя, тиканье часов, звук чужого дыхания рядом.

Мингю поднимает голову и видит Мина с Тэёном, которые по их примеру тоже сидят на полу перед зеркалом. Они улыбаются друг другу и какое-то время не двигаются. Всего пара секунд, но Мингю они отчего-то кажутся маленькой вечностью, в которую можно уместить еще одну такую. Когда видишь в глазах напротив то, что боялся все это время увидеть в своих собственных в отражении в зеркале, все движется вниз по наклонной с еще большей скоростью.

Мингю включает телефон и разворачивает его экраном к Мину. Тот быстро пробегается взглядом по строчкам и кивает три раза подряд – будто хочет дать понять, что и им тоже это известно.

«Что-нибудь еще?»

«Нет, увы… Уже не знаем, где искать».

«Ты в порядке?» – показывает Мингю, но обращается конкретно к Тэёну, который за все это время не улыбнулся ни разу. Мин сразу протягивает ему телефон, и тот пишет короткое: «Да. Скучаю». Думает немного и приписывает дальше: «Чонхо зачастил. Мне кажется, он понял». Мингю улыбается с грустью, позволяет тихому смешку сорваться с губ. Сказал бы, что не удивлен, но…

«Сказать ему?»

«Не стоит». Он почти опечатывается от того, насколько быстро набирает это короткое сообщение. Поднимает голову, осторожно смотрит на Мина и добавляет следом: «Тэён с Юбином знают». Чонхо рядом обреченно вздыхает, а Мингю в этом вздохе слышит крупицу неодобрения.

Лицо напротив приобретает настолько шокированное выражение, что он бы испугался даже, честно, если бы не предполагал этой реакции заранее. Мингю не хотел говорить об этом. Но потом пришел к выводу, что Мин имеет право знать. В первую очередь – именно он.

Тэён начинает яростно жестикулировать, почему-то забыв про телефон, и жесты его адресованы Чонхо, который хмурит брови до острых углов и пожимает плечами. Выглядело примерно как «Вы что, дебилы?» – «Ну а что я тут мог поделать».