Арестантка

Глава 23. Язык звёзд

3112

Какое-то время я видела световой оттиск фигуры Троя в скафандре, потом во тьме растаял и он. Я словно плыла в море света: тёплом, убаюкивающем, приятном. Внезапный восторг оплёл моё сердце, отдавая искрами. Неужели можно просто немного отдохнуть? Расслабиться и плыть по течению.

Да, я так устала, что даже мысль о движении вызывала тошноту. Мягкие волны света ласково касались меня, омывали копоть и золу, что коркой покрывали сердце.

Из света, как из тающего тумана, медленно проявлялся пейзаж. Мне чудилось, что я лежу на зелёном лугу Веги-7 и вглядываюсь в синее небо. Лучи солнца приятно скользят по щекам, трава щекочет руки, а в воздухе разливается сладковатый запах цветов. Неужели я снова здесь, в месте, которое хотела называть домом?

Я повернула голову, и увидела целое поле картофеля, его ботва тихо качалась на ветру. Как бы не казалось это Варахе глупостью, для меня, выросшей в стальных недрах Альфа Центавра, это растение было обещанием жизни. Обещанием того, что мы не умрём с голоду, и знаком, что мы не животные, которым великодушные хозяева скармливают то, что не жалко. У нас есть планета, мы можем сами вырастить себе еду.

Мой взор уловил вдалеке пару фигур, и я сразу узнала их. Карлос и Вараха, держась за руки, о чём-то говорили. Мне показалось это странным, но таким правильным. Рядом с ними бегали две маленькие девочки, тоже близнецы, как Вараха с Кали. От радости я перестала дышать.

Неужели у нас получилось? Мы захватили Вегу. Победили. Может, Пегас был дурацким сном? Приятная щекотка ватой легла на руку, я повернула к ней голову. Вздрогнула всем телом, когда увидела рядом Троя. Он сидел в траве и гладил моё предплечье. Мягкий ветерок развевал его взлохмаченные волосы.

— Пожалуйста, не уходи, — с его губ осыпался умоляющий шёпот. — Ты очень мне нужна.

Трой? Сердце больно кольнуло меж рёбер, и перед глазами встал момент, как Эд пронзил мне бок. Я почувствовала вкус крови во рту. Боль. Нет, мы не победили, это был всего лишь красивый мираж в угасающем сознании.

Отчаяние образовывало в груди вакуум, от которого сложно было дышать. Вся моя жизнь сплошное поражение. Чувство грязного стыда поднялось из самых глубин сознания. Я снова оказалась на Пегасе.

В одном из тех дней, когда не могла двигаться от истощения, лежала на нарах и мечтала о смерти. Моё тело покачивалось от поступательных толчков. Нет. Я не хочу этого помнить. Пожалуйста. Всеми силами я заталкивала мерзкое воспоминание подальше. Это было не со мной. С кем-то другим. Резкий запах мужского пота назойливо впивался в ноздри. Нет! Каким-то чудом у меня получилось вырваться из этого ада. Я будто ухнула спиной вниз с огромной высоты в бездонную тьму.

У меня не было сил, горечь пропитала душу насквозь, как губку. Хватит уже проигрывать и пытаться держать лицо. На мне уже живого места нет, везде какое-нибудь клеймо или шрам. Я согласна умереть.

Мне было даже не страшно.

Заныло запястье, будто кто-то сильно сжал его. И мрак разлетелся на осколки, а передо мной снова предстали зеркала.

— Ты не должна быть здесь, — послышался густой бас, в который закрались обвинительные ноты.

Я испытала одновременно радость и ужас. Карлос. Я глядела на его отражение в зеркале, оцепенев. Такой красивый, такой сильный. Рядом с ним в зеркалах, словно из иного измерения, как и в прошлый раз, глядели на меня Сантьяго и Трой, дальше цепочкой уходили изображения поменьше. Рядом с рамами мелькали полупрозрачные серебристые тени.

— Ты не должна умирать… У тебя ещё есть дела.

Я вдруг почувствовала, что злюсь. Злюсь на него так, что готова закричать.

— Но кажется, я умираю, — эти слова вырвались у меня вместе с бессильным нервным смехом. — Как всегда я не оправдала твоих надежд.

— Отставить нытьё!

— А можно я всё-таки поною? — спросила я громко. — Я устала… очень устала. Ты даже себе представить не можешь, как. Три года унижений, избиений, темноты, одиночества. И всё это зачем? Зачем я выжила? Ты же умер!

Он, казалось бы, не обратил на мою истерику внимания. Смотрел ровно, даже не шелохнулся.

— Тебе нужно на Броссар, ты должна включить защиту сектора. Успокойся, — его голос стал мягче. — Соберись. У тебя будет время отдохнуть.

— А может, ты просто сошёл с ума? И я теперь вслед за тобой?

— Но я был прав по поводу Форс-Мажора. Ты же сама видела!

Да, этого нельзя было отрицать. Мы не погибли сразу только благодаря сведениям Карлоса.

— И что? Как я доберусь до Броссара? Это сейчас территория Империи.

— Для начала не умирай, Принс, — он сказал это даже с мольбой. — Жизнь — бесконечная череда поражений, из которых нужно выковать победу.

Стало чуточку легче. Карлос, как никто, умел вдохновлять.

— Мне кажется, что я кую только беду… — грустно улыбнулась я.

— Ты всё правильно сделала, моя смелая девочка, просто отвлеклась.

Сейчас он напоминал не Карлоса-главаря восстания, а того моего Карлоса, который оберегал и с теплотой называл меня «принцессой».

— Прости…

— Неужели тебя ничего не держит там, среди живых?

Я уже хотела сказать, что нет. Что меня там может держать? Моё освобождение стоило жизни Матео… И неизвестно скольким ещё людям. Добраться до Броссара вряд ли мне по силам.

— Рядом с тобой я был хоть на что-то способен, — послышался снова шёпот Троя, он доносился словно со всех сторон сразу, и на предплечье пробежала тёплая щекотка, словно кто-то касался кожи кончиками пальцев. — А теперь ты умираешь из-за меня. Я буду так рад, если ты проснёшься и скажешь какую-то гадость. Даже если снова накинешь удавку. Заслужил.

Я замерла, приоткрыв рот и чувствуя, как его голос мягко касается сердца. Я уставилась в зеркало, в котором он был изображен. Мне захотелось взять его за руку, почувствовать, как сплетаются наши пальцы. В этом было что-то такое прекрасное и запредельное, как будто смотришь на планетарную туманность.

— Имперец? — Карлос возмущённо кивнул в сторону Троя. — Ты бросила Сантьяго ради смазливой рожи?

Так стыдно было это слышать. Он упрекал меня так, словно я предательница.

— Сантьяго тоже имперец, — прошептала я.

— Родригес хоть на мужика похож, а этот….

— Трой вытащил меня с Пегаса…

— И имя-то какое дурацкое… — проворчал Карлос. — Но не важно, если только он держит тебя там, то подумай о нем сейчас. Не подведи меня, доберись до Броссара.

Подумать о Трое? Мне было страшновато. Неприятно было от осуждения в его глазах в тот последний миг. Мы с ним такие разные. Но в голову почти сразу впорхнула влекущая фантазия, как Трой целует мне руку. Сладость скрыла под собой и страх, и усталость, и стыд.

— Прости, что я такая слабая, — сказала я Карлосу, и ещё сильнее отдалась упоительному миражу.

Боже, это же глупая телячья нежность, но как приятно. Каким тёплым было прикосновение его мягких губ.

Прошло мгновение наполненное каким-то заунывным писком, и я открыла глаза. Свет ламп ослепил. Несколько секунд я моргала, прежде чем смогла что-то увидеть. Но упоительный поцелуй из фантазии всё ещё выжигал негу на ладони. Будто бы продолжался до сих пор. Я медленно повернула голову к своей руке и увидела Троя, который прижимался к ней губами.

Он заметил, что я очнулась, и суматошно откинулся на стуле, лязгнув его ножками по железному полу. Пытался сделать вид, что так и сидел до этого.

Мои губы буквально свело в улыбку, я не смогла бы сохранить спокойное лицо, даже если бы хотела. Трой улыбнулся в ответ и смущенно прикрыл пальцами глаза. Длинными красивыми пальцами. Такими нежными ко мне.

Это был удивительный миг, я даже не знала, что говорить. Тишина, прерываемая писком медицинских датчиков, не казалась давящей. Мы изучали друг друга взглядами, и не торопились начинать разговор. Что-то между нами сильно изменилось. Будто тонкая звенящая струна протянулась от моего сердца к нему, и вызывала ноющую боль, потому что Трой слишком далеко сидел, а она крепилась прямо в мою плоть. Осознав это и перепугавшись до усрачки, я сделала попытку порвать её:

— Мы на корабле Дайсона? Сколько я была в отключке? — я попробовала пошевелить руками и почувствовала, что на левое плечо был надет медицинский прибор Лазарь. — Нам ничего не угрожает?

— Пока нет. Альдо ведет переговоры с Дайсоном и допрашивет Эда. Я выстрелил в него, но только ранил. Ты была в коме два дня, — Трой виновато посмотрел мне в глаза. — Хил не знал, когда ты придёшь в себя, и придешь ли вообще. Прости, что помешал тебе.

Пока он говорил, я вспомнила его шёпот из сна, и если поцелуй был настоящим, то те слова про вину тоже. Он говорил со мной, пока я лежала в коме, и мне показалось это таким милым, что я ни сколечки не смогла на него злиться.

— Но я проснулась, — сказала я, улыбаясь, — как долбанная принцесса в сказке, когда принц обслюнявил ей руку. Альтернативная версия.

Он смущенно зажмурился, снова расплылся в улыбке, придвинулся и осторожно взял мою кисть в свою. Нытьё в моём сердце превратилось в сладостное мурчание. Я вздрогнула от его прикосновения, и, кажется, из груди вырвался тихий стон. Трой провёл пальцем по линии на ладони, уходящей к запястью, и прижался губами к предплечью. Обжигающее тепло опалило кожу, и щекотные мурашки будоражащей волной лизнули спину. Дыхание перехватило.

В голове закрутились мысли, ну зачем так нежно? Разве так можно со мной? Разве я заслужила? Может, снова предложить ему потрахаться, чтобы вся эта мучительная нега кончилась? Но мне не хотелось, чтобы она кончалась. Я жаждала, чтобы Трой продолжал, чтобы целовал ещё. Чтобы сел рядом, обнял, чтобы не было никакого расстояния между нами. И я опять ужаснулась своим чувствам.

— У тебя же невеста есть, — всё-таки не выдержала я раздрая, сломав момент.

Трой отстранился от моей руки, и я увидела, что у него румянец на щеках. Он наверняка тоже ужасно волновался и ощущал неловкость.

— Моя невеста… и рада, наверное, что я исчез из её… — он так замер на полуслове, потому что я мягким движением убрала белокурую прядь с его виска за ухо.

Трой смешно вздрогнул приоткрыв рот, и показался точно таким же беззащитным передо мной, как и я перед ним. Сердце отчаянно стучало в груди, не давая ясно мыслить. На язык снова просились ядовитые слова, язвительные шутки. Типа, ты бы видел своё лицо, будто девственницу схватили за зад! Что-то внутри меня отчаянно хотело смять и уничтожить то хрупкое и красивое, как снежинка, чувство, что родилось между нами. Потому что оно пугало до чёртиков. Но я глядела на Троя, всматривалась в ласковые вселенные его глаз, и понимала, что совсем не хочу его обижать. Что если обижу, то и мне самой станет больно.

Пусть он не брутальный солдафон, к которым я привыкла — мне было так хорошо:

— А ты рад? — спросила я.

— Я… рад, что ты жива. За эти два дня, пока ты была в коме, я чуть… — он замолчал, потому что я коснулась ладонью шрама на его щеке.

— Мне тоже было… плохо, когда думала, что ты погиб, — я провела кончиками пальцев вдоль его подбородка, с наслаждением вбирая трепетное смятение, что мягко ложилось на его лицо.

Его взгляд будто плавился от тёплого прикосновения. Меня просто завораживало то, как он реагировал. Наверное, я выглядела точно также, когда он целовал мою руку. В память мягко вклинились воспоминания из разговора с братом, пока я была коме. Трой — то единственное, что держит меня на этом свете? Нет, конечно, это бред уставшего рассудка. Но мне гораздо лучше, когда он рядом.