Арестантка

Глава 2. Руины Визитантес

Руки Этнинса лежали на манипуляторах, он сосредоточенно управлял мощностью маневровых двигателей. Мы быстро оказались на орбите.

Здесь-то по нам и начали палить турели. Одно попадание и дипломатическое судëнышко превратиться в пыль. Я ждала попадания. Уже чувствовала запах горелого пластика. Жар, удушье. Смерть.

Диспетчер Пегаса молчал. С нами больше не будут разговаривать. Теперь только ликвидация. Напряжëнное дыхание Этниса, свист манипуляторов при движении его рук, приглушëнная сирена перегрузки. Мигающие красные лампочки.

Один выстрел, второй. Этнинс успешно сманеврировал между ними.

— Неплохо, и где же Карлос тебя нашëл? — зачем-то сказала вслух я.

Мужчина не отреагировал, целиком провалился в процесс пилотирования, я знала это чувство, будто корабль — это ты. Мы ушли от третьего выстрела, и от четвëртого. Затем от залпа самой мощной турели.

Пот стекал по длинной шее Этнинса, пропитал высокий воротник, но это совсем не отвлекало его. Всë-таки, как пилот, он был отличной находкой.

— Пегас выслал за нами группу кораблей ликвидации, — сказала я, взглянув на экран. — Один по правому борту, два левому. Оторвись от них, одно попадание и мы в дерьме. Но скорость у них не высокая.

— Знаю, — внезапно отозвался дипломат.

Впереди раскинулось метеоритное поле. Сомн космических булыжников поменьше и побольше, некоторые из них тоже были тюрьмами, как моя. Если Этнинс сможет пролететь, через них, а потом совершить гиперпрыжок, то мы спасены.

Спасение. Потом я увижу Карлоса? Эта мысль будоражила кровь.

Ликвидаторы начали шмалять по Лилии–1. Но Создатель, кажется, чмокнул этого белобрысого дипломатишку в лобик. Потому что нам удалось уйти невредимыми.

И мы тут же нырнули в скопище метеоритов. Я зажмурилась. Без брата за три года тюрьмы я, кажется, растеряла весь боевой дух. Теперь он висит на мне, как сломанный экзоскелет, который работает по случайности, когда коротнëт. Оставил ли Пегас хоть что-то от меня?

Когда я открыла глаза, поняла что мы целы, а Этнинс всë также сосредочëнно управляет манипуляторами. Отчаянный. Кажется, что Этнинс бы до последнего пытался вырулить, даже если б его сам дьявол схватил за зад и затягивал в геенну огненную.

Когда мы облетали один астероид, прямо по курсу появлялись два, побольше, и акулами кидались прямо на Лилию-1. От мотаний из стороны в сторону кружилась голова, отчего скудный каторжный обед грозился покинуть меня.

Глыбы сталкивались между собой, грохот, казалось, пробирал до костей. Мы летели в крохотную щель между ними, которая сужалась и сужалась. Этнинс хладнокровно направлял корабль вперëд.

— Давай же, траханные звëзды, — прошептала я, чувствуя укусы страха, словно сквозь одеяло. Где-то далеко в глубине души. — Не зря же Карлос тебе доверил моë спасение!

Лилия-1 летела прямо на наковальню смерти, где должна была погибнуть раздавленная в крошево каменным молотом астероида.

Когда мы оказались между каменными убийцами, раздался резкий скрежет, рвущий перепонки.

— Внимание! Повреждения обшивки! — сообщил голос корабля, снова взвыла сирена.

Лицо мужчины на мгновение стало белым, как молоко. Но его руки бесстрастно продолжали манëвр.

Когда мы пролетели сквозь щель, и поле астроидов остались позади, перед нами раскинулся чистый и безмолвный космос. Я закусила губы.

Этнинс чертыхнулся и с досадой выпалил:

— В режиме живучести двигатели работали на износ, система навигации пострадала. Мы будем прыгать в слепую!

— Хочешь вернуться? — сказала я, глядя на татуировку на его запястье. — Прыгай, болван!

Этнинс зло посмотрел на меня, и положил свои длинные красивые пальцы на панель. Трубки индикации прыжка зажглись красным.

Мир моментально канул в кричащий ад. Я видела лишь размытые очертания.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я обнаружила себя лежащей на приборной панели. Слышался писк аварийной системы, мигали красные лампочки. Этнинс развалился в кресле без сознания. Где-то из глубины корабля доносился странный звук, будто катятся открытые консервные банки.

— Трой… Трой… Что ты вытворяешь? С ума сошëл? — над устройством связи на руке Этнинса плясала в гневном танце голограмма какого-то старикана в дипломатическом костюме.

— Отец, всë хорошо, я же сказал, что женюсь, — пробормотал Трой, затем дëрнулся, будто только что проснулся и напуганно смахнул голограмму, словно это была подлетевшая оса. Две сломанные трубки индикации гиперпрыжка скатились на пол с приборной панели.

Я еле сдержала смешок, губы разбитые начальницей отозвались болью.

— Где мы вынырнули? — он вглядывался в карту сектора ещё мутными глазами.

— Тринадцатый квадрант, недалеко от двойной звезды Алголь.

— Как же далеко, очень далеко… Двигатели вышли из строя!

— Зато вырвались, — я внимательно посмотрела на Троя.

Какое дурацкое имя. Отвратительно звучит, будто слово «тупой» чуть подправили.

— А теперь скажи, где Карлос?

— Карлос…. 3101?

Когда он это сказал, произнëс своими пухлыми губами «3101», ненависть рыбьим хвостом коснулась воды. У моего брата от рождения был номер 3101, но позже, когда начал сопротивление, он дал себе имя Карлос.

— Где он? — сквозь зубы сказала я. — Это же Карлос тебя отправил за мной?

— Нет. Соболезную, но номер 3101 казнëн три года назад.

— Так, принцесса, что ты мелешь? Как… это? Не могли его к… — у меня даже язык не поворачивался сказать это слово.

Прокурор говорил мне, что Карлос мёртв, но только для того, чтобы выбить из меня показания. Ну не мог он умереть. Кто угодно, только не он.

— Понимаю, что вам сложно, но я видел запись его казни.

— То есть тебя послал не он, а имперцы?

— Ну… технически да, но мы последователи номера 3101. Нам тоже не нравится несправедливость в колониях.

— Несправедливость… в колониях. И как его казнили?

— Архаичным способом… через расстрел.

Моë сердце сжалось, я даже не понимала, поверила ли я ему, но ненавидела точно. Так сильно, что ненависть едва не прожигала меня изнутри. Я чуть подцепила носком ботинка пластиковую трубку индикации, и она прокатилась пару сантиметров по полу.

— В ложе строителей мысли «Илиада» все участники поставили себе такую татуировку, как у 3101…

Это звучало, как будто знакомые слова бросили в кастрюлю, перемешали и доставали в произвольном порядке.

— Так… ложе — это кровать?

— Что? Нет… это место, где мы собираемся.

— В кровати?

— В ложе, — раздражëнно буркнул Трой.

— И? Зачем участники этой кровати поставили себе эту тату?

Я даже улыбнулась, когда Трой скрипнул зубами. Ага, дипломатишка, куда мне до тебя. Университетов не кончала. В колониях их нет.

— Когда 3101 пытали, он рассказал о технологиях, что нашëл на Броссаре.

Его пытали… по спине прошла волна озноба. Мой дорогой брат. В уголках глаз щипали слëзы. Я представила, как он сидит на стуле в допросной, как его бьют и бьют, пока от лица не остаëтся кровавое месиво. Нет, даже так он бы ничего не сказал, даже если бы его живьëм освежевали. Он умел терпеть. Карлос был самым сильным в траханной Галактике.

— Один из участников ложи Гомер присутствовал в допросной в это время. Он подменил запись допроса и дискредитировал свидетелей. Теперь о Броссаре знают только представители ложи.

— Броссар? Там только непонятные руины. Но Карлос даже под пытками бы не начал трепаться.

— Когда пытали его, он молчал, — сказал Трой и опустил взгляд в пол.

— Смешно… хочешь сказать пытали какую-то из его шалав? Он был умным, он не прикипал к бабам и друзьям.

Я чувствовала стук сердца в ушах, как оглушительный грохот.

— Ему целыми днями транслировали, что делали с вами на Пегасе.

Голова закружилась, во рту сделалось сухо. Я вспомнила первые месяцы на каторге. Когда меня заставляли работать дольше всех, почти не давали есть, почти не давали спать. Пинали, когда не могла встать. Присовывали, когда я даже пошевелиться не могла. Потом в один момент всë поменялось. Стало, как у всех остальных заключëнных. Я тогда ещё думала, в чëм дело.

— Да чтоб вы все сдохли, — прорычала я, понимая, что Карлос всë видел, и в какой агонии он был, раз даже про Броссар рассказал.

— Сожалею, — донеслись до меня слова Троя.

— Мне не нужно это дерьмо, тем более от тебя. Но зачем ты меня вытащил?

— Вы знаете, где найти руины визитантес.

Броссар — спутник Веги. Той планеты, которую мы хотели сделать своей. Карлос строил там военную базу для защиты от имперцев и нашëл руины древней цивилизации. Сантьяго назвал их визитантес, что по-испански значит пришельцы. Только их нельзя засечь ни одним из устройств, там какая-то система защиты за гранью наших технологий. Мы с Карлосом нашли их случайно, и там не обнаружилось ничего существенного, а времени на исследования не было.

— И ты хочешь, чтобы я тебя туда провела?

Трой кивнул.

Думаешь, я куплюсь на твои сказочки? Траханные звëзды, я ни за что не поверю, что у моего брата завелись какие-то последователи на Земле. Они его ненавидели также сильно, как и он их. Так же, как я сейчас тебя, урод. Рыба, наконец, оказалась в воде.

Я подняла руку, вглядываясь в кольцо шрама на руке, который когда-то был татуировкой. Нарисованный браслет из звëзд — наша с Карлосом парная татушка. Знак нашей семьи. Второй рукой я нащупала провод, соединяющий передатчик связи и панель управления. Дëрнула, отрывая контакты. Встала с кресла второго пилота.

— Тогда почему эти последователи не спасли 3101? Если были в допросной?

— Ну… — Трой явно не знал, что ответить. — Это не представлялось возможным… Но мы продолжаем его дело.

Я отошла от панели, наклонилась, подняла трубки индификации и незаметным движением намотала на них проволоку. Траханные звезды! Давно я этого не делала…

— Насколько хватит кислорода? — спросила я, в надежде его отвлечь.

— На трое суток, — Трой заглянул в планшет. — А чт…

Я рывком набросила удавку на шею, перекрестив концы с цилиндрами за подголовником. Если грëбанные имперцы убили Карлоса, то он будет рад, что один из них сдохнет.

Потянула что есть силы. Послышалось удивлённое бульканье. Попытка Троя что-то сказать превратилась в сипение. Он беспомощно стучал руками по приборной панели, пытался повернуться, скрёб ногтями по вдавленной проводом полоске кожи, пытаясь подцепить его. Я сильнее отклонялась назад. Создатель постарался, чтобы научить меня искусству удушения. Я с шестнадцати лет снимала часовых.

Мышцы горели от напряжения. Минута. Примерно столько отделяло живого дипломатишку от мëртвого. Минута. Обычно это так мало. Не успеть отколоть один камень от жилы. Не успеть съесть паëк.

Сейчас же время тянулось. Я прижималась к спинке кресла, на котором сидел Трой и чувствовала чёртов запах хвои. Треклятый запах. Запах леса, запах жизни на планете. Той, что у нас могла бы быть. Треклятый имперец. Видел запись… смотрел, как убивают моего брата.

— Да сдохни же ты скорей, — сквозь напряжëнные челюсти прошептала я.

Мои родители погибли, делая топливо для кораблей, типа этого. Задохнулись. Как он сейчас. Только медленно, годами, в цеху химического завода. Пока он грелся в лучах Солнца на Земле.