Рафаил

***

Гавриил смотрел на закрытую дверь, слыша торопливый топот ног Рафаила, который вел Марию вверх по лестнице.

— Что ж, это было занимательно, — произнес Вара и наполнил свой бокал из бутылки вина, стоявшей в центре стола.

А Гавриил продолжал смотреть на дверь.

Рафаил казался другим. Гавриил вспомнил, как его брат смотрел на Марию и взгляд его золотистых глаз казался менее тревожным и менее напряженным, чем когда-либо за все годы, что Гавриил знал его. Он нахмурился. Ему не с чем было сравнивать, но он допускал мысль, что в том, как Рафаил смотрел на Марию, а она на него, было что-то похожее на… любовь? У Гавриила сжалась грудь от мысли об этом. Он обвел взглядом своих братьев, которые оживленно обсуждали с Михаилом его убийство. Они улыбались и смеялись, явно не задумываясь о том, как Рафаил держал ее за руку, постоянно следя за тем, чтобы какая-то часть его тела касалась ее: рука, нога или ладонь, крепко сжимавшая ее пальцы. Гавриил вспомнил их всех в Чистилище, их лица, когда они возвращались из комнат пыток. Человечность и свет, теплившиеся в их подростковых взглядах, ослабевали с каждым изнасилованием и наполненным болью «экзорцизмом», которым их подвергали Бретрены.

Свет Гавриила тоже померк.

Они не познали эроса — романтической, страстной и глубокой любви. Гавриил не был уверен, что кто-нибудь из них, да даже он сам, узнали бы это чувство, если бы оно возникло.

Но эти перемены в Рафаиле… его рука, держащая руку Марии, словно он никогда не захочет ее отпускать. И его легкая улыбка. Гавриил никогда прежде не видел, чтобы его лицо украшала такая беззаботная улыбка. И то, как она смотрела на него в ответ… словно он был ее жизненной силой. Словно он был воздухом, в котором она так отчаянно нуждалась, чтобы выжить.

Сердце Гавриила разрывалось от боли за брата. Потому что он знал — если Рафаил влюбился в Марию, если между ними действительно вспыхнула настоящая любовь, как бы маловероятно это ни было, Рафаил не узнает об этом и не признает это за чудо, которым оно и является. Его брат собирался убить Марию. У него не было выбора. Он был самим собой. Рафаил собирался убить девушку, которая, несмотря ни на что: на ее веру, прошлое и на планы Рафаила в отношении ее чистой души, смотрела на него так, словно он был божеством.

Она умрет.

Рафаил собирался убить потенциальную любовь всей своей жизни. Вторую половинку своей души.

Гавриил отпил вина, чтобы избавиться от удушливого комка в горле. Это было настоящей трагедией. Он посмотрел на других своих братьев и задумался, как бы они поступили, если бы тоже нашли кого-то кого полюбили бы, кого-то кто видел бы их темные наклонности, но просто любил бы их такими, какие они есть. Смогли бы они исцелиться? Способна ли такая любовь спасти их и их заблудшие души? Была ли любовь ключом к разгадке?

Он вздохнул, выбросив из головы эту нелепую мысль.

Это было несбыточной мечтой.