Балет - 2: Серебряные крылья

– Я буду на твоей стороне, как бы ты не решила поступить. Но если и предъявлять претензии, то исключительно Эдварду и Луизе. Лео, конечно, напыщенный болван и назвать его приличным человеком у меня язык не повернется. Однако, в произошедшем его вины быть, попросту, не может. Слишком мало ему было лет. Да и сейчас… вряд ли он знает правду.

Диана смерила Эддаров тяжелым взглядом, и словно бы нехотя, сказала:

-- Да, ладно. Не хочу. Пойдем отсюда.

-- Ну уж нет! – напыщенно заявил глава семейства. – Раз уж начали, то говорите. Я человек прямой и не выношу недосказанности.

Девушка, которая уже сделала несколько шагов в сторону двери, резко остановилась, словно налетела на невидимую стену. Развернулась к говорившему и ледяным тоном произнесла:

-- Вы – лицемер. Подлец, каких поискать. Ваша супруга ничем не лучше. И, уверена, из сына вам удалось вылепить собственное подобие. Меня от вашей семейки тошнит.

-- За оскорбления чести и достоинства я могу и в суд на вас подать, юная леди. Пара месяцев общественно полезных работ в какой-нибудь грязной Миссии Милосердия научат вас хорошим манерам, если уж родители не озаботились вашим воспитанием.

-- Это будет забавно, -- хмыкнул Саша. – Смотреть, как вы собственными руками гробите репутацию своей семьи и собственную карьеру. Политические противники ни за что не упустят такой шанс утопить вас.

-- Какой шанс? Это что? Дочка президента? А даже если и так... любой суд будет на моей стороне. Она оскорбила меня и мою семью. Камеры видеонаблюдения это зафиксировали.

-- Я думаю, и суд, и общество сочтет этот поступок оправданным, а ее достойной снисхождения. Вас же порвут на клочки.

-- И что же мы такого ужасного сделали, раз эта очаровательная особа в порыве «праведного» гнева изволите так нелестно говорить о моей семье.

-- Вы с супругой «похоронили» живую дочь, -- произнесла Диана холодно. -- Рассказали всем и каждому красивую сказку о том, что девочка умерла при родах. А сами написали отказ от нее и уехали домой.

-- Не знаю, где вы откопали данную информацию, но раздуть скандал из нее у вас не удастся, даже если к этому приложат руку все мои недоброжелатели. Есть документы, подтверждающие нежизнеспособность плода.

-- Но документов, подтверждающих смерть вашего ребенка у вас нет и быть не может. Потому что… вот незадача, она выжила. И отправилась в Миссию Милосердия, вместе с остальными отказниками.

-- Сколько? – напряженно спросил Эддар-старший. Дана заинтересованно вскинула бровь, поощряя его продолжать. -- Сколько вы хотите, чтобы данная информация не вышла за пределы этой комнаты?

-- То есть, вы все же подлец? – Девушка перевела взгляд на свою биологическую мать. – А вам тоже в первую очередь хочется заплатить за мое молчание? Или за то, чтобы я рассказала о том, как жила ваша «милая Аврора-Аурелия» все эти годы? Кто ее растил?

-- Это ложь! Моя дочь умерла! – Женщина смотрела на Диану с ужасом.

— Значит, не интересно. Но я не удивлена. А вы, Леонард? Вы в большей степени сын своих родителей, или приличный человек? И тишина. Ну, что ж… повторюсь. Меня от вас тошнит. Знаете, я и не планировала распространяться о данной истории. Но раз вы сами предложили, то можете пожертвовать, скажем, пару миллионов в фон Катрины Андраши.

-- Это большие деньги! – возмутился отец семейства.

-- Отнюдь. Колье вашей жены в котором она была вчера на ежегодном благотворительном балу, стоит не меньше. Если у вас проблемы с наличными, пожертвуйте в фонд Катрины его. Они устроят аукцион и получат как раз пару миллионов. Можете, конечно, этого не делать. Но тогда вся эта история довольно скоро появится во всех новостных лентах, а ваша отставка станет вопросом времени. Вы совершили весьма неблаговидный поступок. Сейчас я даю вам искупить вину и по-настоящему оставить прошлое в прошлом. Эти деньги очень нужны детям, которых тоже бросили родители. На них оплатят ремонт какой-нибудь Миссии Милосердия. Или приобретут оборудование в учетные классы. А, может оплатят лечение кому-то из ребят. Если вы это сделаете, я не стану распространяться о том, как вы поступили с младшим ребенком, а на все вопросы об этом, буду отвечать: «Без комментариев».

-- Ты, может, и станешь молчать сейчас, -- фыркнул Леонард. – А остальные, кто уже знает об этом?

-- Ты дебил или прикидываешься? В двадцать с небольшим уже неприлично быть таким «тормозом». Что говорят «остальные» никому особо не интересно. Может в желтой прессе и напечатают короткую статью, которую разместят где-то между очередным пророчеством о конце света и разоблачением заговора стоматологов, возжелавших захватить мир. А вот если заговорю я, все будет не слишком радужно для вашего семейства.

-- У тебя нет доказательств! – взвился Эддар-младший.

-- Все же дебил, -- со вздохом констатировала девушка, и пока Леонард возмущенно глотал воздух, продолжила. – Я и есть доказательство. В моей метрике зафиксированы ID биологических родителей. Про ДНК тоже забывать не стоит. Любая медицинская лаборатория за четыре с половиной минуты докажет близкое родство с каждым из вас.

-- Хорошо, -- сквозь зубы прошипел господин Эддар. – В фонд Катрины Андраши уже сегодня будут переведены деньги.

-- Вам весь сейчас очень жаль, -- сказала Диана издевательским тоном. – Что я не умерла восемнадцать лет назад. «Воскресшая» дочь стала для вас неприятным сюрпризом. Но не стоит так уж сильно переживать. Уже завтра вы сможете дружно сделать вид, будто бы ничего не было и забыть нашу встречу, как страшный сон. Я, к примеру, так и сделаю. После того, как деньги будут переведены детям, конечно. Сейчас же нам пора. Не очень рада нашему знакомству. Искренне надеюсь, что вижу вас в последний раз.

-- Но, отец, -- Леонард все же разродился обличительной тирадой. – Это шантаж должностного лица. Преступление! Мы ее посадить в тюрьму можем. А там ей быстро объяснят, о чем не стоит трепать языком. Я договорюсь.

-- Мои соболезнования, -- издевательски протянул Сашка, глядя в глаза Эдварду Эддару. – Ваш сын мозга не имеет. Пожалуйста, объясните ему сами, почему он не прав. Советую обратить его внимание не на этическую сторону вопроса, хотя и она, безусловно, важна. На мой взгляд, нужно ему рассказать о том, как партия консерваторов отнесется к информации, бросающей тень на вашу репутацию, и чем это грозит лично ему. Объяснить: даже ваши коллеги примут сторону Дианы. И дело вовсе не в том, что они все такие уж образцы честности и благородства. Просто попытка засудить свою беременную дочь за импульсивное требование сделать пожертвование в пользу обездоленных детей, чтобы искупить свой аморальный поступок, однозначно, оттолкнет от вас существенную часть электората. А еще, ее новая семья не последние люди в Федерации. Мне кажется, Леонард может в искреннем желании защитить семью, натворить какую-нибудь глупость. Вы ведь понимаете, что, в таком случае, за этим последует?

-- И кто ее семья?

-- То есть из всего сказанного вас заинтересовало лишь это? Желания, даже из приличия, спросить ждет она мальчика или девочку не возникло? Но можно же было спросить по-другому. О том, как зовут ее мужа, например. Неужели так сложно просто сделать вид, что вас интересует ее жизнь? Вы только не подумайте, что я пытаюсь вас защитить или озаботился спасением заблудших душ. Я ее, -- парень кивнул в сторону бывшей однокурсницы. -- От лишних переживаний хочу оградить. Ей этот скандал сейчас ни к чему. А потом… просто не до того будет. В новой жизни, где на первом месте не детские обиды, а собственная семья, нет места тому, что произошло много лет назад. К тому же, она вероятнее всего благодарна вам за то, что вы ее оставили в том перинатальном центре, оградив тем самым от собственного пагубного влияния.

-- Как ни странно, -- Диана говорила отстраненно и как-то медленно, словно бы ее слова с трудом пробивались через вязкую пелену мыслей. – Я сейчас больше радуюсь тому, что меня не назвали Авророй-Аурелией. Это самое идиотское имя, из всех, что я когда-либо слышала! А пагубное влияние… все равно они бы меня в Танийскую академию сдали. Но тогда я, наверное, бы умерла. Или нет? Если бы меня отдали в академию не в десять, а в двенадцать, как положено, то сейчас я бы училась. Хотя вряд ли. Они, вероятнее всего, отослали бы помешанную на балете девочку, как только это стало бы возможным. И тогда у меня не было бы Вадима. И Джейса. И остальных Артенийцев. Не было бы моей жизни. Не было бы меня. Пойдем отсюда, Саш. Я поняла все.