Мать Сумерек

* * *

Лекарь выглянул в коридор спустя час, прижимая красную ладонь к губам. За дверью раздавался высокий детский плач. Маатхас даже думать не хотел, что это могло бы значить. Он ничего не спрашивал и только трясущимися руками поддерживал голову, чтобы не уронить её прямо в пол.

— Тан, — позвал лекарь.

— Сагромах, — позвал и Хабур, видя, что брат не реагирует. Маатхас посмотрел на целителя, потом на Хабура, качнул головой, и тот помог ему подняться.

— Я сделал, что мог, — сообщил врач. — Но правда такова, что образ жизни, который тану ведет с детства, не годится для роженицы.

Маатхас покрылся пятнами. Серт прислушивался особенно остро — это было видно по сведенной судорогой спине — но не оборачивался.

— Что ты сказал?!

— Её прошлые роды, вы помните, дались ей с трудом. Среди моих повитух есть те, кто был и при рождении ахтаната Гайера, и они говорят, что тоже видели мало хорошего.

— ТЫ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ ТОЛКОМ?! — заорал Сагромах вне себя от ярости и страха.

— Кроме тех трех, которых вы растите, у тану больше не может быть детей. Или им, или, скорее всего ей, это будет стоить жизни.

— Так тану жива?! — обернулся Серт, и стало видно, что у него мокрое лицо.

— Пока да. Дотянет до утра, будет жить.

Маатхас схватился за грудь. И даже Аргат, привязавшейся к новой госпоже за такой-то срок, спрятал лицо в широких ладонях.

— Ничего не говорите детям, — настоял лекарь.

Хабур кивнул вместо брата.

— Она спит? — спросил Гистасп.

— Да. Мы дали ей крепкий отвар, чтобы она заснула. Потеря крови огромна, как и болевой шок. О других повреждениях я уже говорил.

Иттая, которая в свое время подошла тоже и теперь держалась за руку Гистаспа, судорожно вздохнула.

— Могу я взглянуть на малыша? — спросил, наконец, Сагромах.

Доктор набрал полную воздуха грудь.

— Если пообещаете не говорить об этом танше.

— Что? — не понял Хабур.

— Мальчик…

— Это мальчик? — на краткий миг осветилось лицо Сагромаха, пока он не понял, что этот маленький изверг подвел Бансабиру к самой роковой из черт.

— …не доживет до утра. Едва ли тану Яввуз успеет взять его на руки. И… будет лучше, если нет. Ей и так предстоит тяжелое известие.

Сагромах его уже не слышал. Смысл случившегося, наконец, всем весом обрушился на него. Он закрыл лицо руками и, обнятый со спины Хабуром, горестно зарыдал.