Путь к себе

— Нет. Белый это цвет проявления сильных чувств. Его носят счастливые невесты, вдовы, недавно потерявшие любимых, матери, представившие миру потомство. Но я могу выбрать едва тронутое голубизной или зеленью платье. Выход есть всегда, даже если ты его не видишь.

— Замечательная фраза. В моем мире белый цвет в разных странах и религиях так же имел разное значение. Но и просто так носить его никто не мог запретить. Как и черный, часто воспринимаемый, как цвет траура.

— Черный — это страсть. Если девушка хочет сказать мужчине воргу о своих чувствах, она одевает черное платье и приглашает его на танец.

— И когда он согласится, они считаются женихом и невестой?

— У нашей расы нет такого понятия. Либо вы просто живете рядом и спите для общего удовольствия, либо становитесь супругами. Невеста и жених для нас звучат дико! Как если бы ты называла сперва просто своим, а потом стала говорить мой, потому что мой мужчина — избранный мной самой.

— Значит, либо любовники без обязательств, либо супруги? А дружба с мужчинами у вас случается?

— Конечно, это обозначает, что мы соратники. Сослуживцы — это всегда соратники. Полгода можно потерпеть без отношений, чтобы не портить рабочую атмосферу на корабле. Или же на станциях находить отдушину. Таких, как ваша. Без обид, но тут полно работниц из сферы удовольствия.

— А где их нет? — развела я руками. — Или, может, у вас на планете дела обстоят иначе? Все правильные и чистые девочки?

— Нет-нет. Ты права, — рассмеялась она и перешла на более личное «ты». — Для меня встречи ради общего удовольствия приравниваются к добровольной проституции. Вот такая я неправильная ворганка.

— А может, ты просто чистоплотная? Мало ли, с кем он дружил ранее, какие инфекции мог подхватить еще вчера, прощаясь с прошлой подружкой. Если уж выбирать партнера, то одного и навсегда.

— И у тебя именно такой и был?

Я закончила со спиной, сняла покраснение, отек, закрепила рисунок, нанеся незаметную защиту, которая убережет от травм нежную поверхность эпидермиса. Я оттягивала момент ответа, настраивая работу на круговую татуировку для руки. Подправила браслет, добавив пару веток незабудки для более гармоничной картинки.

— Ты ответишь? Или это запретная зона? — осторожно спросила проницательная клиентка.

— Да. Был. Я никогда не была склонна менять партнеров. В прошлом у меня был один единственный мужчина, он же муж. И да, тема все еще запретная. Довольно болезненная.

— Прости за навязчивость. Ты мне понравилась своей смелостью. Не робеешь передо мной, не лебезишь. Ты равная мне по смелости, хоть и не военная, однако, силы духа тебе не занимать. Еще и твой необычайно интересный и доступный мир. Я хотела бы еще послушать про цветы. Про дом с палисадником, но не здесь и не в твое рабочее время. Если я приглашу тебя в местный клуб, ты придешь?

— Если только ненадолго. Мне, как ты понимаешь, нужно работать, пока есть спрос на новинки. Слава не долговечна и ее нужно либо постоянно подогревать, либо успеть собрать все сливки.

— Сливки? Что это?

Обратившись к пронту, я подыскала ассоциации, относящиеся к расе воргов. Их оказалось крайне мало. Не в век повальной синтетики и белковых заменителей. Натуральная еда нынче роскошь.

— Я сама только что нашла на пронте некоторую аналогию и точно не пробовала ее. Это как густое молоко сиваков, из которого не удаляли весь жир, а приблизительно только его половину. Они сытные и питательные. Их можно взбить и добавить сладкий сироп, и тогда получится вкусный крем для угощений, как ваши печеные тающие коржи. Прости, быстрее подобрать аналогии я не могу, голова и так болит уже, — размяв виски, я скривилась. Не просто это — переворачивать вверх дном редко используемые базы.

— Представила. Наверное, это очень вкусно. Обычно коржики смазывают маслом со сгущенным сиропом из парочки деревьев или используют химические добавки. У нас есть они на корабле, но выдают не чаще одного раза в неделю, — она улыбнулась мечтательно, явно вспоминая не казенную кухню своего корабля. — Дома мама готовила их каждый десятый день. Мы собирались за столом и общались всей семьей.

— И у нас с родителями была подобная традиция. Папа любил рыбачить. Ловил рыбу, используя самую простую удочку. Пруд он сам спроектировал и разместил на заднем дворе нашего дома. Потом улов мама чистила, потрошила и варила в большой кастрюле со специями и овощами. Получался легкий и полезный суп. Его ели со свежеиспеченным хлебом с хрустящей корочкой и мягкой серединой. Мы все участвовали в процессе. Готовили, накрывали, после убирали со стола. Целый день мы отдыхали от тревог и забот. Мы были просто счастливой семьей. Мама варила кофе, заваривала фруктовый чай для меня и папы, потом брала гитару, включала музыку, и когда звучала песня, которая ей нравилась, начинала подыгрывать и подпевать.

— Ты сильно скучаешь по ним?

— Они погибли до меня. Очень и очень давно. Почти тысячу лет назад, — я оговорилась, пока проверяла, как легли цвета и насколько надежно закрепился на запястье защитный слой. — Вот и все. Все закончилось. Надеюсь, тебе понравилось и наше общение, и результат. Вот там зеркальная комната. Можешь полюбоваться еще раз получившимся результатом.

— Погоди с комнатой. Я не ослышалась? Ты ждала воскрешения почти тысячу лет? Если так, то теперь понятно, почему ты говоришь, а мой пронт захлебывается от кусочков информации из очень далекого прошлого. Настолько далекого, считай, что это дремучая древность!

— Ну, спасибо за то, что я древность дремучая, — усмехнулась я, понимая, что теперь от меня кое-кто не отцепится.

— Нет. Ты уникальная! Именно из-за твоих знаний и бесценного опыта закрытого мира. Того, в котором есть возможность получить опыт работы, как… Почти как в первобытном. Прости. Я не знаю других определений для того, кто жил тысячу лет назад.

— Думаю, и я не знаю такого понятия, — покивав головой, я приняла ее восхищения моим непривычным прошлом.

Мы рассмеялись и она пошла в комнату, любоваться результатом моей работы. Я же сняла использованные насадки, сложила их в баночки и отставила на полку, как использованные. Пока ее не было, успела вытащить перчатки для уборки и пройтись ими по креслу и аппарату.

— Считаешь, что я заразная, — со смешком спросила воргенка, вернувшись уже одетой в свою скучную форму.

— Нет, конечно же. Но я работаю с десятками людей за один день. Чистота, это не то, чем я готова поступиться. После каждого клиента мы чистим каждый из кабинетов. Тут их три. Особо ждать клиентам не приходиться, зато каждый из вас может не тревожиться о чистоте и безопасности.

— Не думала, что такие мелочи важны… — нахмурилась девушка.

— Безопасность — это не мелочи. Ты же не дашь ребенку нож военного образца? Ведь шанс, что он порежется, велик. Так и у нас, может произойти заражение, а вместе с ним будет нешуточная угроза жизни. Безопасность убережет не только вас, заказчиков, но и нас — продавцов счастья. Наше честное имя стоит куда больше, чем десять минут, потраченные на уборку. Случайности бывают фатальны.

— Приходи завтра в клуб. Я скину тебе на пронт координаты, — уверенно заявила сильная духом девушка.

— У тебя есть мой пронт? — удивилась я.

Никаких визиток мы толком не раздавали и не пользовались рекламой.

— Твой помощник дал. Для моих коллег, просто на всякий случай. Они, конечно, заинтересуются такими вот наколками, но больше ты привлечешь клиентов, если заговорят о тебе, как о жившей тысячу лет назад. Пару раз придешь на наши посиделки и они будут говорить о тебе постоянно.

— Предлагаешь мне стать ходячей рекламой салона? У меня самой нет ни одной тату, — в голове шевельнулась абсурдная мысль на такой случай наколоть себе что-нибудь из нового.

Удалить смогу в любой момент, а ненароком показанная спина будет хорошей темой для начала разговора.

— Реклама — это я. А ты — яркие впечатления и нечто особенное. Но если у тебя будет рисунок не такой яркий, как мой… Ты же сможешь что-то придумать особенное?

Взвесив за и против, и прикинув мой текущий график, я кивнула.

— Хорошо, я приду.

— Отлично, — девушка уверенно подошла к столику и наполнив себе еще один бокал, осушила его. — Сколько с меня за разговор, тату и напиток?

— Я, может, и хотела бы обобрать прилетевшую на огонек любопытную старшину по полной, но возьму только за тату, — активировав расчетный калькулятор, я увидела, что наработала сегодня аж на двести единиц.

— Я думала, будет дороже, — она провела рукой по кромке волос, словно смахнула пот со лба, и тут же перевела на счет салона всю сумму. — У нас на станции что-то подобное, как твой браслет, будет стоить больше, а про спину и говорить не стоит. Лови чаевые лично для тебя. И жди завтра вызов от Бронки.

Перечислив еще сто единиц, она ушла, а у меня продолжился обычный рабочий день.

В девять я пошла спать, чувствуя себя замечательно.

Глава 8