Люби ее или потеряй ее

— О! — Рози встряхнула головой, очевидно, забыв об их задаче. — Я принесла немного веревки. У тебя есть перочинный нож?

— Всегда. — Он вытащил гладкий предмет из заднего кармана и большим пальцем открыл самый узкий режущий инструмент. — Каков план? Проделать дырки в каких-нибудь палочках и повесить их?

— Да. Может быть, прикрепить несколько монеток, чтобы они звенели?

— Неплохо.

Рози рассмеялась.

— Тоже не совсем идеально, но нам это подойдет. — Она сжала губы. — Я думаю, что ставить плохие оценки противоречит клятве хиппи.

Он медленно хлопнул в ладоши.

— Отлично сказано.

Они потратили несколько минут на сбор палочек: Рози собирала их, а Доминик вырезал отверстия в верхней части.

— Итак… не отвергать то, что кажется безумным, — сказал Доминик, вспоминая свои предыдущие слова, пока скручивал металл в дерево. — Это относится и к ресторану?

— Да, — выдохнула она, нахмурив брови. — В какой-то момент это действительно начало казаться безумием. Сделать этот шаг.

Сожаление скользнуло в голове Доминика, зная, что он был частью причины, по которой открытие ее ресторана стало недостижимой целью. Но теперь он мог бы исправить ситуацию, не так ли? Вот они здесь, разговаривают — пытаются — так что еще не поздно.

— Иногда, когда я был на службе, — сказал он, — дом казался мне сном. Как будто это было ненастоящее, и я никогда сюда больше не вернусь. — Он подтолкнул ее локтем. — Я почти всегда представлял, как ты хмуришься над рецептом или танцуешь от плиты к раковине. И я знал, что дом должен быть настоящим. Твой ресторан — это не шаг. Ты… просто исполняешь все, к чему стремишься.

— Спасибо, — пробормотала она почти удивленно. — Я бы хотела, чтобы ты делал это чаще. Не… не поощрял меня, хотя это было очень, очень мило. Я говорю о времени, проведенном на службе. Ты никогда не говорил со мной об этом.

Время, когда он служил в армии, было тяжелым. Это было тяжело для каждого солдата, находиться под постоянной угрозой нападения, так далеко от реальности, что ты не знал, как вернешься. Однако озвучить это означало показать слабость, а он этого не хотел. Будь сильным. Его воспитали с таким менталитетом, и он беспокоился, что нарушение этого правила может заставить его казаться менее надежным. Просто… менее. Но ему пришлось отбросить эти страхи, потому что Рози выжидающе смотрела на него. Движение на плече Рози привлекло его внимание.

— Черт, милая. Не двигайся.

Ее лицо немного побледнело.

— Что там?

Зная, что если он произнесет слово “паук”, она испугается, Доминик протянул руку, чтобы сбросить восьминогое существо с ее плеча, но оно ускользнуло, он выругался, и Рози взлетела в воздух, как торпеда, хлопая по каждому дюйму открытой кожи на ее теле и сотрясая распустила волосы.

— О, Боже мой. Это все еще на мне? Убери его!

— Малышка, — сказал он, подавляя улыбку. — Ты должна стоять спокойно.

— Что? Нет!

Он схватил ее за плечи и развернул к себе.

— Ты, наверное, сбила его с себя.

— Ты специально так говоришь, — сказала она несчастным голосом. — О, Боже мой. Насколько он большой? Он волосатый?

— Ты не захочешь знать, — честно сказал он.

Она закричала во все горло.

Паук снова появился на ее руке, и Доминик шлепнул его, прежде чем она успела осознать это, наблюдая, как он упал на лесную подстилку и исчез под листьями.

— Ушел. — Он перестал сдерживать смех. — Он больше не сможет причинить тебе боль.

— Ты придурок. — Рози бросилась в его объятия, прижавшись губами к его шее, ее тело сотрясалось от смеха. — Тебе это понравилось.

— Мне не нравится видеть тебя напуганной. — Он заключил ее в объятия и вдохнул кокосовый аромат ее волос. — Но я не собираюсь притворяться, что я против этого.

Они немного прижались друг к другу, рука Рози сжала ткань его рубашки, прежде чем она оттолкнула его, они оба тяжело дышали. Пока они продолжали делать колокол ветра, Доминик чувствовал, что она наблюдает за ним. И он знал, что она тоже чувствовала его взгляды, направленные в ее сторону. Вид ее живот, когда она протягивала руку, чтобы привязать палку к низко свисающей ветке, был занесен в каталог его разума. Каждый укус губ. Каждый изящный изгиб ее шеи.

Его собственная кожа горела от ее интереса, и точно так же, как он сделал тем утром в спортзале, он выставил себя напоказ для нее. Нахуй. Он воспользуется тем, что у него есть. Засучив рукава, он принялся за работу, разжигая огонь, превращая его в нежное пламя. К тому времени, как они закончили разбивать лагерь, наступила ночь, и они побрели навстречу друг другу, прямо к центру лагеря, словно подталкиваемые невидимой силой.

— Ранее ты сказала, что хочешь поговорить о настоящем? — сказал Доминик, приподнимая ее подбородок. — Давай сделаем это.

Соски Рози напряглись под рубашкой, сопровождаемые ее прерывистым выдохом.

— Может быть, я сказала это только потому, что была зла на тебя за то, что ты заговорил о нашей Сумеречной ссоре. — Она сделала паузу. — Это случалось в прошлом, но это расстраивает меня в настоящем, так что это хорошая тема для обсуждения.

— Хорошо, поговорим об этом.

— Ты заговорил об этом, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Что мы должны любить друг друга, несмотря на ссоры.

Доминик наклонился, его рот замер возле ее губ.

— Неважно, почему я заговорил об этом. Называй меня любыми именами из книг. Только не делай вид, что мы не знаем друг о друге все до последней мелочи. — Его рука сомкнулась на ее затылке, и мышцы превратились в воду, как он и ожидал. Как всегда. — Ты знаешь, как со мной разговаривать, Рози. Это… Признать свою слабость было трудно, но он заставил себя это сделать. — Это испортило мне настроение, когда ты сказала, что не знаешь.

— Прости. Гораздо легче говорить, когда ты отвечаешь.

— Ладно. Расскажи. — Доминик напрягся, готовясь к тому, что должно было произойти. — Расскажи мне, как это было тяжело. Как трудно тебе было так жить.

— Я не хочу этого прямо сейчас. — Нерешительно она подняла руки и приложила ладони к его щекам. — Ты был таким милым сегодня.

— Пожалуйста, Рози. Расскажи все это, чтобы мы действительно могли начать двигаться вперед.

— Это было тяжело, — тихо сказала она, так нежно. — Как будто ты ушел в тот последний раз… и никогда не вернулся. У меня не стало моего лучшего друга.

— Я здесь. — Он попятился к дереву, прижимая ее к нему, зная, что она может чувствовать хаотичное биение в его груди… и позволяя ей это. В кои-то веки не быть неприступной крепостью. Они вдыхали и выдыхали воздух друг другу в рот, его член набухал с каждым крошечным вздохом, который она издавала у его губ. Господи, он бы убил, чтобы доставить ей хоть один гребаный оргазм. Только один.

— Рози… — Он коснулся их губ. — Сладкая девочка, я прямо здесь.

Она потянула его за рукава рубашки.

— Подойди ближе, — выдохнула она.

— Ах, вы только посмотрите на этот шедевр!

Голос Арми, который разнесся по поляне, был подобен кирпичной стене, рухнувшей между Рози и Домиником. Они отскочили друг от друга, как провинившиеся подростки, чьи родители застали их целующимися в гостиной. И произошло нечто удивительное. Они оба рассмеялись. Она упала ему на грудь и захихикала — и черт возьми, если Доминик в этот момент не чувствовал себя семи футов ростом. Не обращая внимания на непрекращающуюся пульсацию в штанах, он обнял Рози за плечи и прижал к себе.

— Нас поймали, — сказал он у ее виска.

Она подняла глаза, улыбаясь.

— Как в старые добрые времена.

— Да, — сказал он хрипло. — Так и есть.

Рози хотела сказать что-то еще, но у нее отвисла челюсть от того, что происходило за спиной Доминика. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Арми ныряет в палатку, которую они установили, не с одной, а с двумя женщинами.

— Да здравствует команда Вега! — крикнул Арми, застегивая молнию на укрытии под визг своих подружек.

Рози и Доминик еле сдерживали смех, когда он потащил ее обратно к парковке, где они, наконец, согнулись пополам и разрыдались от веселья.

— Мы что, только что построили кемпинг, чтобы наш терапевт мог заняться сексом втроем? — сказал Доминик.

— Офицер, я клянусь, мы были невольными сообщниками.

Смех Доминика затих, когда он заправил локон за ухо Рози.

— Выпьем за то, чтобы не отвергать сумасшедших?

Она смотрела на него в задумчивом молчании.

— Да.

Посылать свою жену в тот вечер к Бетани, зная, что он не увидит ее до следующего сеанса терапии, было пыткой, но он не мог не надеяться, что они добились некоторого прогресса. Черт возьми, он будет терпеливым.

И когда-нибудь, очень скоро, он заберет свою жену обратно.