Люби ее или потеряй ее

— На что ты там смотришь, а? — Доминик тяжело дышал, положив средний палец на ее клитор и покачивая им, пока движение не стало размытым. — Я скажу тебе. Ты смотришь в лицо неизбежному, Рози. Я внутри тебя. Это неизбежно. То, что мы трахаемся, как животные, на полу, неизбежно. Так будет всегда, потому что ты владеешь моими желаниями. Ты их создала, и ты их удовлетворяешь.

— Да, да, да, — пропела она, ее открытый рот двигался прямо над ковром. — Я хочу удовлетворить тебя. Мне нужно.

Он запустил пальцы в ее волосы, сжимая, откидывая ее голову назад, пока она не уставилась в потолок.

— Ты удовлетворишь меня, доказав, что я трахаю тебя правильно.

Его толчки замедлились, но не потеряли ни грамма эффективности, когда он продолжал входить в нее, глубоко втираясь мощными круговыми движениями бедер. — Мы оба знаем, что ты еще не закончила на сегодня. Ты можешь каждый раз продержаться неделю, но как только эти трусики спадут, ты сможешь кататься на мне до утра. Разве не так, милая девочка?

Его слова затянули болты в ее животе, провернули их, пока ее бедра не превратились в желе, дрожа, еще одно освобождение плыло к ней по бурному морю.

— Тебе действительно интересно, почему я остаюсь под кайфом? У меня есть маленькая жадная киска моей жены, чтобы удовлетворить ее — я бы тоже не променял ее ни на что на этой земле. У меня свой интерес.

Когда Доминик отпустил ее волосы и продолжил гладить ее клитор идеальными движениями, она взорвлась. Не мог больше держаться. Ее тело тряслось и содрогалось, волна ощущений усилилась, когда язык Доминика лизнул ее позвоночник, его эрекция глубоко проникла в нее, давая ее внутренним стенкам эту восхитительную плоть, за которую можно ухватиться.

— Доминик.

— Не волнуйся, — прорычал он, отводя бедра назад и толкая их вперед, обнимая ее за талию, чтобы удержать ее на месте. — Моя очередь.

Рыдая, чувствуя головокружение, Рози, тем не менее, уперлась руками и коленями, желая дать Доминику такое же облегчение, какое он дал ей. Жаждущей шанса стать инструментом, который привел его туда. Вместо этого ее оторвали от земли, и она повисла на руках мужа один шаг, два, прежде чем ее швырнули на кровать. Он схватил ее за лодыжки, перевернул и — Боже. Боже мой. Она почти испытала свой третий оргазм, просто наблюдая, как Доминик сжимает в кулак свое налившееся возбуждение и помещает свое массивное тело между ее бедер, тяжело дыша, с блестящим от пота лбом, падая вперед с проклятием и вдавливая кончик в нее.

— Черт возьми, да, Рози, вот как я это люблю. — Он наполовину погрузил свою эрекцию в нее, затем вытащил ее, ударившись о шов ее интимной плоти. — Ты же знаешь, я люблю все это мягкое и удовлетворенное. Не нужно беспокоиться о том, чтобы ждать, пока ты освоишься с каждым чертовым дюймом. — Он глубоко вонзился под звуки ее крика и поднял ее запястья над головой, толкая бедра вперед. — Я могу просто оседлать свою женщину и слушать, как скольжение моего члена поднимает ее выше. И ты снова поднимаешься выше, не так ли, милая девочка? Ничего не могу с собой поделать после того, как ты кончила дважды. Пара поглаживаний этого чувствительного клитора, и ты кончишь, как в гребаном сне. Снова и снова.

Это был ее рай. Не стану отрицать. Когда ее руки прижаты, Доминик заполняет ее, деваться некуда. Нет способа избежать ускорения ее тела. Она могла только раздвинуть ноги и принять на себя его вес, движущийся вверх и вниз по ней. Судно на воде, поднимающееся на гребень волны и снова погружающееся вниз. Встает и хлопает. Бедра ее мужа дернулись, его зубы оставили следы на ее шее, его большие пальцы прижались к внутренней стороне ее запястий, как будто он искал ее пульс, чтобы он мог сравнить его. И она поклялась, что он это сделал. Когда ее сердцебиение ускорилось, удары мужского достоинства Доминика о нее последовали в более быстрой последовательности. Не останавливаясь и не давая времени на подготовку, его плоть проникала в нее снова и снова, голодные стоны вырывались из его груди, изо рта. Доставленные в ее шею, они вибрировали через нее, и она наслаждалась использованием своего тела. В тот момент она была парой этого мужчины, и он нуждался в ней, и это было так просто.

— Господи. О Боже. — Он вонзил зубы ей в плечо, его руки судорожно сжимали ее колени и подталкивали их к плечам, давя всем своим мускулистым телом и посылая эйфорию, пробегающую по Рози. — Прошло десять лет, а я все еще не могу поверить, какая ты тугая маленькая засранка. Моя такая тугая, — простонал он, двигая бедрами.

— Ооо. Да. — Ее зрение затуманилось, затем заискрилось, когда основание его возбуждающей эрекции прошлось по ее клитору. Ее пальцы сжались в его хватке, спина выгнулась дугой. — Доминик, не останавливайся. Прямо здесь. Пожалуйста.

— Я держу тебя. У меня всегда есть ты.

— Пожалуйста.

Стиснув челюсти, он навалился на нее нижней частью тела, и она закричала, оргазм прорвался сквозь нее, как сквозь зубы, в одно мгновение, а в следующее — полное блаженство.

— Боже. О мой Бог. О Боже мой!

Его лоб прижался к ее лбу.

— Моя. Ты моя. Ты — моя гребаная жизнь.

— Я твоя, — рыдала она, из ее глаз текли слезы, тело горело, сердце было под ударом. — Твоя, Доминик. Войди в меня. Покажи мне, кому я принадлежу.

Сдавленный звук сорвался с его губ, и его тело напряглось. Рози стиснула его своими интимными мышцами изо всех сил, постанывая от невероятного видения над ней. Этот красивый мужчина, парящий на краю другой плоскости. Тот, в который они могли попасть, только соприкоснувшись. Его плоть дернулась внутри нее, его рот приоткрылся, прошипев ее имя, большое тело задрожало так, что затряслась кровать.

— Рози. Рози. Бляяяять. Так хорошо, дорогая. Такая сладкая и тугая. — Он толкнулся еще раз и упал на нее сверху, прерывисто бормоча в ее волосы, его бедра двигались, как будто они ничего не могли с этим поделать. — Моя. Нужна моя жена. Нуждаюсь в ней.

Рози была уже на полпути к потере сознания, буря эмоций и физическое удовлетворение превратили ее в груду кашицы. Последнее, что она помнила, это как Доминик целовал ее в щеки, лоб, губы, затем повернул ее на бок и прижал к теплу своего тела.

Что мы сделаем утром?

Это была ее последняя мысль, прежде чем все погрузилось во тьму.