Не родись красивой

Глава 27

— Да, это я. Катя, нам надо бы поговорить.

— Ну, не здесь, наверно. Зайдемте в дом. Лидию Ивановну как раз собираюсь отпустить.

Поднимались на лифте, и у Кати не было сил смотреть на гостя, тем более говорить. Под вечер особенно плохо себя чувствовала.

Лидия Ивановна изумилась, увидев сына. Но он ее успокоил, раздеваясь, сказал, что пришел к Кате. В коридоре появился маленький мальчик — Костя остановился как вкопанный. Он впервые видел его, хотя не раз рассматривал его фотографии в мамином телефоне. Господи, как будто сошел с его детских фотографий! Очень серьезно ребенок смотрел на него и вдруг внятно сказал: «Здравствуй, дядя». Костя не знал, что так может растеряться, что стоял в недоумении и не знал, куда девать руки, что сказать или сделать. И мать стояла между ними, переводя взгляд то с одного на другого, а потом, как и он, разглядывала внука.

Катя вышла из ванной, где быстро вымыла руки. Охватила одним взглядом фигуры двух взрослых и своего малыша. Даже не удивилась. Подошла и взяла его на руки. Хотела поцеловать его, но вдруг в глазах потемнело, и уже не помнила, как оказалась сидящей на стуле в кухне. Костя держал на руках Санечку, а Лидия Ивановна, испуганная, стояла радом со стаканом воды в руках. Успокоила их, сказав, что это от усталости.

Когда остались с Костей в комнате наедине, Катя с каким-то равнодушием услышала:

— Я хотел поговорить о Мите. Вы не удивлены?

— Говорите. Впрочем, знаю, что вы хотите сказать.

— Ему сейчас плохо, я никогда не видел его в таком состоянии. Из чувства старой дружбы, Катя, пожалейте его!

— Что я должна сделать?

— Разрешите увидеться с ним. Ему это очень нужно.

— Ну, и в связи с чем ему это нужно?

— Он просто хочет вас увидеть.

Нелепая ситуация. В ином состоянии она только развеселила бы Катю. Но сейчас ей было не до смеха. Такая усталость навалилась на нее, что закрыла глаза и с большим трудом заставила себя говорить.

— Нет, не стоит. Будет только хуже. И мне, и ему. — Встала, чтобы показать, что больше не хочет ни слушать, ни говорить.

— Катя, вы выглядите совершенно больной! Простите, что не понял сразу и затеял этот разговор.

Как бы плохо ни чувствовала себя Катя, она взглянула в глаза Косте. Он смотрел на нее с сочувствием, без былого равнодушия. Но все равно это был чужой человек. И заботился он не о ней, а о своем друге. Ради него он осмелился прервать такое долгое отсутствие в ее жизни, прийти и просить за него…

— Костя, передайте Мите, чтобы он успокоился. Может быть, придет время и мы сможем увидеться… как прежде. Хорошо? А сейчас мне нужно отдохнуть, я, правда, не очень хорошо себя чувствую.

На этом разошлись. Катя сделала над собой усилие, позанималась с сыном, почитала ему сказку. И уснула прямо на полу рядом с его кроватью.

В следующие дни недомогание Катино все усиливалось. Вот уже Лидия Ивановна приходила и была с Санечкой днем, даже когда Катя ничем не занималась. Все никак не могла взять себя в руки, заставить заняться каким-либо делом. Ни работать, как раньше, за компьютером, ни заниматься сыном не было сил. Стала дольше лежать на диване. А однажды вдруг возникла тревога, захватила все ее существо, накрыла с головой. Да так, что схватилась за сердце и еле удержалась на ногах.

И тогда Лидия Ивановна вызвала врача. Он задавал вопросы, на которые отвечала односложно, даже в состоянии лежа тяжело было говорить, прерывалось дыхание. Спрашивал, чем Катя занимается сейчас, когда она отдыхала, принимает ли она укрепляющие лекарства, витамины. И все в таком духе. Потом говорил наедине с Лидией Ивановной. Сказал для передачи больной, что всему виной физическая, интеллектуальная и, больше всего, психологическая нагрузка. Выписал успокоительные таблетки и сказал: если будет хуже, нужна госпитализация.

Ничего нового не сказал, решила Катя, но испугалась, что могут положить в больницу. Не знала, что Лидия Ивановна передала облегченный диагноз ее состояния. Что подняла всех на ноги — прибежала Лизавета, навестила ее Екатерина Ильинична, даже Лидия Ивановна позвонила тете. Позвала знакомого Кате профессора Ставицкого. Впервые Санечка ночевал у Костиных родителей, потому что Катя уже не вставала. Лекарства не помогали. Был даже обморок, о котором Катя никому не сказала.

Так Катя оказалась в больнице, родители Кости положили ее в отдельную палату. И тут она потеряла счет дням и часам — лежала под капельницей, кололи какие-то сильнодействующие средства. Вначале еще спрашивала о сыне, но затем перестала спрашивать, с безразличием лежала, часто без сна. Собирался консилиум, потому что стало падать артериальное давление.

Лидия Ивановна с заплаканными глазами сидела возле нее. Сначала не хотела говорить ей, как горько плачет ее сын, зовет, просится к ней. Но потом, чтобы растормошить, несколько раз заговорила об этом. И вдруг поняла, что Кате уже совсем не хочется жить. Позвонила Дмитрию Алексеевичу, Катиному отцу. Тот пришел, растерянно стоял перед палатой, не знал, что делать, чем помочь дочери. Заставила Митю вызвать Игоря. Они оба постояли у ее кровати. Игорь остался, держал Катину холодную руку, грел ее в своих руках — слезы текли, не переставая, по его лицу. А Митя в ординаторской устроил скандал, после которого ему понадобился успокоительный укол.

Костя привел Ставицкого. Тот спросил, кто муж. Долго говорил с Игорем: нужно присутствие близкого человека, который бы достучался до Кати, нашел необходимые слова, которые она бы хотела услышать. Смог бы взять на себя тяжесть ее психического недуга, ее тревогу, страхи, ведь желание от них избавиться может привести к худшему. Медикаментозное лечение не дает результата, необходим лечебный сон. Говорил среди прочего: любовь вершит чудеса, когда медицина бессильна.

Игорь ужаснулся, когда понял, что он не сумеет стать для Кати таким человеком, потому что ведь только его черствость и эгоизм вызвали ее болезнь. Разве сможет он что-то сделать для нее?! Ему пришла мысль, которую он, тяжело вздыхая, поведал Мите.

— Митя, ни я, ни ты не способны помочь Кате. Может, Костя сможет?

Они были на взводе, мало соображали что-либо, но тут оба с отчаянием ухватились за эту соломинку. Кости не было в коридоре, только две женщины — Лидия Ивановна и Екатерина Ильинична сидели на банкетке и тихонько горевали, обсуждая Катину болезнь. Митя увидел в открывшуюся дверь, что Костя был в Катиной палате со Ставицким. Тут же врач с медсестрой, о чем-то тихо переговариваясь, держали в руках ампулы и шприцы.

Костя заставил профессора сказать ему все, что от него услышал Игорь. К ним подошел врач с сообщением, что больная о чем-то просила его, но он не понял. Костя сам от себя не ожидал, как вмиг оказался около Кати. Губы ее шевелились. Он наклонился, голос как будто тихо шелестел, но каким-то шестым чувством он понял: она просила подойти Лидию Ивановну.

Позвал ее и, даже не расслышав того, что Катя смогла прошептать его матери, все понял. Отодвинул ее, громко зарыдавшую, встал на колени, взял Катину руку, стал дышать на нее, согревая. Другой рукой приподнял голову Кати и стал покрывать ее лицо поцелуями.

— Катя, ты не должна так думать. Ты так нужна сыну.

Отчаянно посмотрел на мать, та поняла и всех, кто был в палате, увела за собой. Медсестра тихо сообщила, что ввела снотворное, и так же тихо вышла вслед за всеми.

— Катя, ты слышишь меня? Это я, Костя. Ты меня звала, я пришел. Я здесь. — Думал, что не найдет нужных слов, а они пришли сами собой, как будто накопились в его душе за долгий-долгий отрезок времени. — Я с тобой и никуда тебя не отпущу. Слышишь? Катюша, я пришел к тебе. И я всё вспомнил, всё-всё, что было у нас с тобой. Я помню всё: и нашу встречу, и наш первый поцелуй, и первую ночь. Ты помнишь, я знаю. Помню, как перед моим отъездом на операцию, мы с тобой были вместе, и потом ты родила нашего сына. Мы тебя не отпускаем. Мы должны жить вместе, втроем, всегда. И никогда не разлучимся. Катя, Катюша, любимая! Ты слышишь меня?!

Губы Кати зашевелились, и он почувствовал, что она как-то напряглась. Он подвинул к себе не только голову, а приподнял и прижал ее тело к своей груди, уже сидя с ней рядом. Не отрывал своих губ от ее глаз, щек, губ и услышал:

— Костя, да, это ты. Тебя так долго не было… И ты ничего не забыл… Как хорошо, что ты сказал… что ты помнишь.

Он стал покачивать ее в своих руках и продолжал говорить:

— Не надо ничего бояться. Я с тобой. И мы вместе все преодолеем. Ты сильная, а я без тебя ослабел. Ты должна быть со мной. И с Санечкой. Ты так нужна нам. Без тебя мы не сможем жить. Будь с нами. Когда тебе станет лучше, мы все расскажем друг другу. Как любили, как продолжаем любить друг друга… И я разделю с тобой всё, что тебя так мучает. Ты должна успокоиться. Поспать. А я буду рядом, когда ты проснешься, хорошо?

Катин голос стал звучать чуть громче, и он обрадовался, когда услышал в ответ:

— Да, Костя. Костя… Неужели ты здесь? Рядом… Скажи, что любишь меня.

— Конечно, дурочка, конечно, я с тобой… Я тебя люблю. Я всегда тебя любил. И буду любить.

— Костя, положи меня поудобнее. Я буду спать. Я хочу спать. И ты отдохни…

Еще через несколько минут он стоял над ней, поправлял одеяло, убирал волосы со лба, гладил лицо. А она спала. И тогда из его глаз неудержимо полились слезы. Слезы облегчения. Было чувство, что и он освободился от тяжести, лежавшей на душе, что и он очень хочет уснуть легким сном с мыслью о любимой женщине…