Не родись красивой

Глава 36

Катя вспоминала, какой долгий путь она прошла со дня знакомства с Митей. Сначала он был дорог как друг ее любимого парня, стал и ее внимательным и добрым другом. Потом он — о, чудо! — влюбился в нее, стал ее любовником и затем мужем. Она была с ним счастлива. Пусть недолго. Должна быть ему благодарной. И не его личная вина, что он расстался с ней. Просто ей не повезло. Как всегда.

Привычно занималась домашними делами, покормила сына, поиграла с ним, перед дневным сном искупала. Когда возилась на кухне, в дверь позвонил Костя. Она совсем не удивилась.

— Видел Митю. Он сказал, что вы расстались. Это правда?

— Да. — На вопрос, почему, дала искренний ответ. — Так получилось. И никто не виноват.

— Это вчерашнее происшествие повлияло?

— Нет, Костя. Наше расставание началось раньше.

— Не верю. Митя пересказал содержание вашего с Алёной разговора.

— Твоя Алёна просто ускорила процесс.

— Она теперь не моя. Не об этом речь. Почему мама сейчас расстраивается о своих сказанных словах тебе?

— Она просто переживает, что ты из-за меня хочешь расстаться с Алёной.

— Ты обиделась на маму? Не обижайся, она сейчас раскаивается.

Катя слушала Костю и понимала, что он повлиял на самочувствие Лидии Ивановна. Даже представила, как и в чем он ее убеждал.

— Я не обижаюсь на Лидию Ивановну. Передай ей.

— Она сказала, что обвиняла тебя в моих неудачных браках. Что за чушь?! Ну, наш с тобой брак прервал я, не ты же… И какое отношение ты имеешь к браку с Наташей?

— Ты забыл? Из-за меня ты развелся с ней.

— Катя, не повторяй это за моей мамой! Она ведь тебя обидела, я знаю. Не обижайся. Она сгоряча это сделала. Думала, что у меня с Алёной серьезно. Я ей все объяснил. Ты тут не при чем! Ведь у вас были хорошие отношения, не нужно их портить.

— Костя, сколько раз тебе говорить? Я не обижаюсь.

Катя устала. Поняла, что хочет от нее услышать Костя.

— Ну, разве что… скажу, теплых отношений уже не будет у нас. Я с этим смирилась.

— Катя! Но я не могу смириться. И мама не сможет.

— Знаю. Из-за Санечки. Нет, здесь я не враг Лидии Ивановне. Неужели ты думаешь, что я буду как-то вредить ей. Плохо же ты знаешь меня… Она родной человек моему сыну.

Костя тоже устал. Видимо, на этом надо остановиться, решил он. Но не мог так просто завершить разговор.

— Зачем я ушел? Надо было до конца завершить эту ситуацию.

— Ну, со мной был Митя. Он меня защищал.

— Знаю. Защищал от нападок моей мамы. Неужели она все испортила?!

Тут Катя поняла, что должна все поставить на свои места. Она решительно подошла к Косте и резко спросила:

— Что ты хочешь? Чего добиваешься?

— Прости.

— Вот что. Слушай! Я оставляю за собой последнее слово. Твоя мама была права со своей точки зрения. Ей не дает покоя твоя разрушенная семейная жизнь с Наташей. Я оказалась последней каплей, чтобы ее разрушить. Насчет Алёны. Она так надеялась, что у тебя возникли отношения, которые могут завершиться твоей женитьбой. И снова я тут подвернулась, чтобы все испортить. Не прерывай меня!

Передохнула, чтобы продолжить. Костя молчал, был, как всегда, серьезным.

— Со своей же точки зрения, я ее понимаю. Она была на твоей стороне, не на моей. И это нормально. Я все равно ей не родной человек. И никогда не стану. Хотя по-глупому надеялась. Просто мне надо знать свое место. Теперь я буду знать. Давай на этом закончим. Войди в мое положение.

Тут Кате стало действительно плохо. Она закрыла глаза, потому что что-то произошло внутри нее. Как будто было темно и теперь все прояснилось. Она снова осталась одна в этом мире… одна навсегда. И не исправить. Так будет всегда. Сказала себе: «Ты должна знать впредь. Это тебе еще один урок. Не надейся, что станет по-другому». Сквозь пелену услышала далекий мужской голос:

— Тебе плохо, Катя?

— Нет, хочу спокойно полежать. Уходи. Уйдешь — мне станет легче.

Костя ушел. Наконец. Сейчас ей надо отдохнуть, набраться сил. Выстоять. У нее есть важные дела. Санечка. Будущий ребенок. И больше никого в ее жизни не будет. И не надо.

Костя не ушел. Заглянул в комнату к сыну. Мальчик проснулся и готов был плакать. Взял его на руки, успокоил. И сам успокоился.

Назавтра позвонила Лидия Ивановна. Спросила, нужна ли ее помощь. Катя сухо ответила, что да, нужна через несколько дней, когда закончатся выходные. Нужна будет еще два месяца до декретного отпуска. На этом разговор закончился. Катя решила до родов ускорить вопрос об устройстве Санечки в ясли-сад.

Отношения с Лидией Ивановной оставались ровными. Да и говорить-то было не о чем. Только то, что касалось Санечки. Даже если она увидит, что она, Катя, теперь изменила характер этих отношений, — это хорошо ради их будущих взаимоотношений.

Начались будни. За два месяца Кате предстояло завершить все дела по журналу, по своей рубрике. Надо было подготовить себе замену. Заметила, что стала требовательнее к коллегам. Для них ее резкий тон был непривычен. Ничего, тоже надо установить границы. Уж слишком она приблизила их к себе, вот они и распоясались… Екатерина Ильинична, видимо, решила, что такое положение дел временное из-за нынешнего состояния Кати. Хорошо, пусть так думает.

Перед самыми родами появился Митя. Позвонил, договорились, что придет к ней в один из выходных дней.

Он мало изменился за эти месяцы. Был так же внимателен, добр и к ней, и к Санечке. Что ж, он хороший человек. Только таким родным, как раньше, не будет.

— Катя, все произойдет вовремя? Ты знаешь, когда?

— Да, вот-вот. Договорились, что в этот день Лидия Ивановна приедет за Санечкой, и я в это время вызову скорую.

— Давай, я буду эти дни жить, ночевать здесь.

— Нет, Митя, это лишнее. Занимайся своими делами. Ты надолго приехал?

— Что за вопрос? Я не собираюсь никуда уезжать.

— Разве?

Митя понимал состояние Кати. Оно и не могло быть другим. Оставалось надеяться, что после рождения ребенка она станет помягче.

— Я больше не уеду так надолго…

— Что так? — Со вздохом поняла, что должна выслушать о состоянии дел Мити, о его планах на будущее. К ним она теперь не имела отношения, и потому они были ей не интересны.

— Все дело в моих финансах.

«Ничего себе, — подумала Катя, — об этом он никогда не заговаривал со мной».

— Видишь ли, я жил так роскошно, потому что имел процент с отцовского состояния. Он распределил его между мной и сестрой. А сейчас в этом решительно отказал. Сказал, что разбаловал меня, что у меня семья и я сам должен заботиться о ней.

— Ну, вот, Митя, надо нам подумать о разводе. После него Роман Никитич вернет все в прежнее русло. Пока не обзаведешься новой семьей.

Митя и к такому разговору был готов.

— О разводе не может быть и речи. Ведь мое жилье — тоже не мое. А после развода я могу лишиться и его.

— Как же так, Митя? Разве могут эти вопросы зависеть от решения твоего отца?

— Все дело в его отношении к тебе. Он считает, что я плохо к тебе отношусь. И решает финансово меня за это наказать.

Катя вздохнула. Вот уж не ожидала, что из-за нее бедный Митя лишится своего благополучного образа жизни. Снова она виновата. Решила его успокоить, хотя сочувствия уже к нему не было.

— Ну, ладно. Что может изменить развод? Я просто думала, что тебе нужна свобода. Если же пока дело терпит, подождем с ним. Тебе надо заканчивать с этой зависимостью от отца. Или ты питаешь надежды на наследство?

Митя не узнавал Кати. Так жестко она с ним никогда не говорила.

— Я понимаю, что ты ко мне теперь чувствуешь. Презрение, да?

— Митя, это твоя жизнь. Я к ней теперь не имею отношения. Кроме формального — наш брак закреплен на бумаге. И пожалуйста, не покупай больше дорогих подарков, никаких подарков — я их не приму.

— Ну, я вообще-то и сам зарабатываю. И не считай меня маленьким сыночком. Да, я привык так жить, отец всегда был щедр ко мне.

— Ты поэтому вернулся? Потому что закончилась отцовская щедрость?

Теперь наступила очередь Мити вздохнуть. От изменившегося отношения Кати к нему. От изменения в ней самой.

— Зря я тебе все это рассказываю. Но тебе лучше знать, как обстоят у меня дела. Ты делаешь свои выводы, не лестные для меня. Я заслужил это. Но я вернулся, потому что обещал тебе.

— Митя, ты отец нашему ребенку. Этого не изменить. Но ты мне муж и я тебе жена — только на бумаге. Пожалуйста, имей это в виду.

Больше она не хотела его слушать. Да и Мите расхотелось говорить на эту тему.

Катя позвонила Роману Никитичу, попросила его встретиться. Гуляя с сыном в парке, увидела его издалека и улыбнулась — есть, оказывается, человек, которого ей хотелось видеть, разговаривать с ним, оставаться собой, прежней. Он тоже улыбался. Показался подвижным, моложавым. Значит, здоров, слава богу…

— Рад видеть тебя и малыша. Когда у него появится братик, а у меня внучок?

— Я тоже рада. Скоро-скоро.

Так не хотелось Кате разрушать хорошее настроение. И все-таки заговорила:

— Роман Никитич, Митя сказал, что вы его наказали из-за меня. Мне не хотелось бы, чтобы он был ущемлен только потому, что наш брак… дал трещину. Быть виноватой в этом не хочу.

— Это не ты, а он виноват.

— Но выходит-то по-другому.

— Значит, ты просишь быть к нему снисходительным?

Катя обрадовалась, закивала головой.

— Представьте себе, ваш сын всегда заслуживал уважительного отношения к себе. Вы таким его вырастили, воспитали. А теперь он лишится самоуважения. Я не хотела бы видеть его жалким. И все от чего? Потому что стал меньше меня любить?

— Катя, а ты его любишь?

— Если честно, уже нет. У него новая привязанность. Вернее, старая. — Катя решила довериться мудрому человеку. — Я его отпустила, его уже нет в моем сердце.

— Так быстро? А может быть, ты его не любила?

— Нет, любила. В него трудно было не влюбиться. И я рада, что мой сын будет походить на него. Митя хороший человек, трудно ему сейчас приходится. Не добивайте его.

Роман Никитич, стряхивая снег с Катиной шубки, наблюдая за возней Санечки около детского домика, задумчиво проговорил:

— Странный у нас разговор. Другой бы на моем месте подумал, что ты имеешь интерес к материальному положению своего мужа. А ты его имеешь, но совсем с другой стороны. Заботишься о человеке, который принес тебе одни страдания.

— Митя останется моим другом. А еще будет хорошим отцом.

— Дурак он, мой Митька!

— Что поделаешь? Мы не властны над своими чувствами.

— Ох, Катя, Катя! Это ты хороший человек, а не мой сын. Но подумай и о себе! Что ты все входишь в положение других!? О своем положении позаботься.

Катя уверила его, что будет думать теперь прежде всего о себе. И на этом расстались. Хотя Митин отец ничего не обещал, Кате стало легче от мысли, что он прислушается к ее просьбе. Вот здесь-то, чтобы не чувствовать себя виноватой перед его сыном, она заботилась о себе. В этом заключался ее эгоизм.