Пепел прошлого

****

Я не чувствовала тела. Болело все. Проснулась на матрасе, выкатившемся прямо к лестнице. Наша одежда была разбросана и, скорее всего, уже непригодна. Перекатилась на другой конец матраса и выглянула на первый этаж. Максим, завернутый в простынь, сидел у рояля, поглаживая треснувшую крышку. Потом поднялся и, откинув половинки, стал поглаживать обиженные струны.

— Поиграй для меня, — прошептала я, надеясь, что он не услышит, но Макс рассмеялся и обернулся.

— Я больше не играю, Лизи.

— Почему?

— Потому что… Потому что — повторял он, а потом резко встал, завязав сползающую простынь. — Потому что завтрак готов, Лизи. Идем.

— Ты чего это задумал? Раньше тебе нечего было прятать от меня, — я перекинула ноги через металлические перила и спрыгнула. Максим рассмеялся и отпустил полу простыни. Я шла на цыпочках по пыльному полу, прошла мимо него гордо задрав голову. Его веселый смех приятно щекотал слух. …

*****Максим*****

Кровать опустела с первыми лучами солнца. Лизка уже сбежала на новую работу. Я улыбался, замечая, как ее глаз снова заблестел. Она снова пропадала в больнице, иногда засиживаясь в лаборатории до самой ночи. Но потом возвращалась домой, чтобы уложит спать детей и приходила ко мне, скидывая одежду у самого порога.

Мы болтали, готовили ужин и засыпали под какой-нибудь фильм.

— У меня сюрприз, — прошептала как-то Лизка, накрыв мои глаза ладонью. Я попытался посмотреть сколько на часах времени, но Лиза не позволяла, плотно прижав ладонь.

— Ты чего придумала? Какой сюрприз? — она накинула мне на плечи халат и повела в сторону лестницы.

— Как какой? Шикарный, — промурлыкала она, поцеловав меня в шею. — Ты очень приятно пахнешь.

— Это не я, а мои рубашки, которые теперь почему-то пахнут твоими духами. Не знаешь, почему? Моя домработница стала подозревать меня в нехороших вещах, — я послушно следовал за ней, чуть согнувшись, чтобы ее руки дотянулись до моего лица.

— И моя Бабуля ехидно улыбается, когда я просачиваюсь утром в дом. Делает вид, что не замечает меня, а сама напевает песенку про сеновал и девичий стыд, кажется.

— О! Твоя Буля романтик?

— Нет, скорее приколистка, — она рассмеялась.

— А, может, хватит бегать? Может ты уже перестанешь прибегать вечером, а убегать утром?

— И что дальше? Мы всей бандой переедем к тебе? Ты расплачешься, словно всю жизнь ждал всю мою шумную семью, а потом с умилением будешь наблюдать, как Иван кокнет какую-нибудь дорогую вазу, а Милка разукрасит твои идеально белые стены?

— Все, ты меня переубедила. Собирай свои вещи и больше не приходи! — воскликнул я, театрально приложив руку к сердцу. — Почему лестница такая длинная? Я уже устал. Лизка, а я, между прочим, серьезно. Переезжай? Хватит, уже второй месяц играем в шпионов.

— Максим, я же не одна. Как ты это видишь?

— Я пока ничего не вижу, потому что ты закрыла мне глаза.

— Все! Открывай! — взвизгнула она и отскочила на пару шагов, словно ожидая от меня удара.

Я медленно обернулся. В центре столовой, довольно пустой и безжизненной со слов Лизы, теперь стоял рояль. Идеально девственная полироль сверкала в лучах утреннего солнца.

— Не ругайся. Я знаю, что ты хочешь поиграть. Я видела это в Вене. Только тебе что-то мешает, поэтому я решила помочь тебе, — Лиза стала пятиться назад, затем подхватила пальто кремового цвета и помчалась к дверям. — До вечера!

***

— Ты знаешь, почему Лизка уволилась?

Мы сидели на кухне у Влада, Кира заботливо накрывала на стол. Ее рука дрогнула, как только я произнес вопрос, которого явно не ждала.

— Ну все, теперь вам придется рассказать. Из твоей жены получится отвратительный шпион, — я рассмеялся, глядя на разрумянившуюся Киру.

— Зато из Лизы он отличный, да?

— Значит, не скажешь?

— Нет, — Влад сложил руки на груди, впившись в меня своим фирменным взглядом. — Спроси у нее.

— Она не говорит.

— А ты хочешь знать?

— Да, хочу. Я ездил в роддом. Главврач побледнел то ли после того, как узнал о ком я хочу поговорить, то ли после того, как я представился.

— Я не скажу.

— Хорошо, тогда придется узнать все самому.

— Ты же не хотел оборачиваться. А вдруг это связано с прошлым?

— Тогда я тем более должен узнать, потому что оно влияет на мое настоящее. А этого я больше не потерплю.

Я вышел на улицу. Солнце становилось все ярче, снег был тяжелым и уже переставал хрустеть, превращаясь в кашу. Весна стала пробиваться сквозь серые будни, вселяя в нас надежду. Уже хотелось вдохнуть влажный терпкий аромат таяния снега, услышать журчание первых ручейков, улыбнуться первой проплешине пожухшей травы.

Желание докопаться до правды бурлило во мне, подогреваемое молчанием друзей.

— Максим, — на улицу выбежала Кира, укутанная в куртку Влада. — Подожди! Ты должен заставить ее говорить, потому что она притворяется. Ей хорошо, она боится все разрушить.

— Кира, как наше прошлое может быть связано с ее увольнением?

— Это твои родители, Макс, — прошептала Кира и побледнела.

— Что?

— Это твои родители перекрыли ей кислород, сделав так, что ее отказались брать на работу даже самые мелкие клиники города. Наверное, они были уверены, что она улетит в Америку, — было видно, как ей сложно говорить.

— А при чем здесь прошлое?

— А вот этого я не знаю, она даже мне ничего не рассказывала, — Кира еще немного потопталась на месте, а потом убежала в дом. Влад стоял у окна, сложив руки на груди, и внимательно наблюдал за мной.

Мозг стал медленно проворачиваться, создавая скрип, от звука которого хотелось закрыть глаза. Я, конечно, знал, что мои родители далеко не белые и пушистые, но никогда не ловил их на вмешательстве в мою жизнь.

— Помогите! — крик из переулка привлек мое внимание, я бросился бежать, пытаясь определить чей это голос.

Бабушка Лизы несла Ивана на руках, поскальзываясь на мягком снегу. Зареванная Мила трясла руку брата.

— Что?

— Он упал в обморок. Дыхание затруднено, я не могу привести его в сознание, — говорила она, заливаясь слезами. — Нужно в больницу. Срочно! Я вызвала скорую, но их так долго нет.

— Что произошло? — Кира и Влад, видимо заметившие нас, примчались даже не успев одеться.

— Кира, посиди с Милой, а мы в больницу, — я забрал ребенка и положил на заднее сидение свей машины. Бабушка безмолвно плакала, прислушиваясь к дыханию внука, А Влад подгонял меня, пока мы ехали по бездорожью леса, путь к клинике через который был короче всего.

Я набирал Лизу вновь и вновь, но слышал только бездушные длинные гудки. Нас уже ждали у центрального входа. Медики суетились и перешептывались, проговаривая фамилию Лизы.

— Мы его забираем!

Бабушка в комнатных тапках бежала за шустрой бригадой реаниматологов, осыпая их советами. Она плакала, но не истерила. Голос ее был спокоен, только сухие тонкие руки дрожали, выдавая внутреннее напряжение.

— Что? Что с Ванькой? — закричала Лиза, вбежав в зал ожидания, где остановили нас с Владом врач.