Пепел прошлого

Глава 3.

Я не могла оторвать взгляд от тонких пальцев, перебирающих струны гитары. Красивая мужская рука так нежно касалась инструмента, лишь проскальзывая по лакированному глянцу, словно и вовсе случайно. Горло пересыхало, пока я наблюдала за его игрой. Чувствовала его напряжение. Он раскачивался всем телом, не отрывая взгляда от инструмента.

Хотелось закрыть глаза, представляя, что ладонь проходится по мне, чуть замедлившись на шее и, спускаясь все ниже и ниже. Хотелось ощутить, как длинные пальцы, чуть поигрывая на коже, спускаются, нагнетая напряжение тела. Представляла кружево возбуждения, стремящегося по венам, замирала от трепета бабочек внизу живота, сжимала челюсть, чтобы стон, крутившийся на самом кончике языка, не сорвался.

Я продолжала смотреть, как он перебирает аккорды, сотрясаясь от бьющей дрожи. Он просто играл, а я вжималась в потрескавшуюся кожаную спинку старого дивана клуба, прячась в темноте. Не оборачивалась, не дышала, не смотрела, а впитывала. Хотелось не пропустить ни звука. Знала, что позже упаду на кровать своей квартиры, проигрывая в голове ноты, воссоздавая картинки. Он был тем мальчиком, что перевернул мою жизнь. Он появился внезапно, никогда бы не подумала, что не смогу оторвать глаз от того, как он поправляет очки всей ладонью. Умилялась его аккуратности в одежде, что смотрелось весьма нелепо среди толпы панков. Он противно морщился, когда очередная разрушающая волна музыки пробегалась по залу клуба. Но он продолжал стоять, выискивая в толпе меня….

Сейчас он сидел на высоком деревянном табурете, поставив ногу на подножку. Гитара лежала но колене, поддерживаемая только его руками. Тонкая футболка не скрывала мягких перекатов мышц, повторяющих быстрые движения пальцев. Он наклонился над ней, не обращая внимания на постоянных посетителей клуба. Другие переставали существовать, превращаясь в густой туман, окутывающий его с ног до головы.

Он играл, извлекая из гитары миллионы звуков, опьяняющих все уши этого прокуренного клуба. Старался успеть…Успеть сыграть, рассказав свою историю, потому что за кулисами стояло еще несколько людей, жаждущих выступить на "открытой сцене".

Его не волновало, что добрая половина пришла просто выпить или познакомиться с партнером на одну ночь. Они высматривали своих "жертв", тарабаня пальцами по высоким пивным стаканам. Их взгляды были пусты, как и души. Простые желания, потребности и жажда… Жажда забыться в очередном партнере, оставив тягость дней за дверью дешевого номера придорожного мотеля или вонючего туалета. Им всем все равно… Все равно на темноволосого паренька, открывающему душу на сцене. Хотелось встать и расквасить их морды о засаленные столики, засыпанные кожурой орехов, я закипала от гнева, глядя на эти пьяные рожи, не удосуживающиеся даже бросить взгляд на сцену. Но, как только зажигался свет, я сползала под стол, чтобы выскользнуть из клуба, успев опередить Макса. Страх быть обнаруженной был сильнее… Намного сильнее…

Настоящее…

****Макс*****

Сегодня я впервые за долгое время проснулся дома. И был довольно сильно удивлен, обнаружив, что окна спальни выходят на дом Андрея и Вари. Радуясь снегопаду, накрывшему город, они с самого утра высыпали во двор, чтобы слепить снеговика. Варька, как маленький ребенок визжала, когда Андрей закидывал ее снежками. Она пыталась спрятаться в раскидистых голубых елях, уже украшенных к наступающему Новому Году светящимися гирляндами, но Андрей был беспощаден. Обстреливал жену, пока она не задрала руки вверх, крича хриплое: "Сдаюсь!"

Тогда он повалил ее в высокий сугроб, заполняя утреннее спокойствие визгом. Поймал себя на мысли, что сжал челюсть, тайком наблюдая за семейной идиллией. Злость, пусть и на миг, но окатила меня мощной волной с ног до головы.

Прохладные струи воды не могли смыть неприятный осадок. Понимал, что хожу на грани, думаю о том, чего не случилось, а возможно, попросту и быть не должно было. Рванул на себя створки гардеробной, сделав для себя еще одно открытие.

Шкаф был просто забит одеждой. При чем, часть которой я, пусть и смутно, но вспоминал. Окончательно меня добил аромат жареного бекона, просачивающийся в приоткрытую дверь спальни.

Я быстро оделся и, прихватив вещи, направился бродить по второму этажу. Этому дому больше двух лет, кажется, но я толком и не помню его. Светло-голубые стены коридора, увешанные МОИМИ фото, контрастный темный пол, светлые двери. Я открывал створку за створкой, оглядывая пустые, но чистые комнаты.

— Здравствуйте, Максим Андреевич, — пожилая женщина выглянула из дверного проема в конце коридора и снова спряталась. Я замер на последней ступени лестницы, рассмеявшись собственной растерянности. Голова с аккуратно прибранными седыми волосами вновь появилась в проеме. Она чуть сдвинула брови, а потом вышла полностью.

— Здравствуйте, а я ведь я вас совершенно не помню, — я рассмеялся еще громче. Скинул вещи на кресло и направился в кухню.

— Светлана Аркадьевна, — женщина улыбнулась и подмигнула, накрывая на небольшой круглый стол. В белоснежном фарфоре дымился ароматный кофе, на тарелке еще скворчал бекон, красиво слившийся с яичницей. — Я работаю у Вас уже год.

— Интересно, — отпил кофе и закурил, отодвинув от себя опустевшую тарелку. — И часто я за год появлялся здесь?

— Раза два, кажется, — Светлана Аркадьевна шустро передвигалась по просторной кухне, протирая всевозможные поверхности, явно избегая моего взгляда. Странно, да? Еще один человек, не желающий смотреть мне в глаза…

…Потолок кружился, завлекая внимание яркими вспышками глянца. Тошнота то и дело подкатывала к горлу, но я продолжал отталкиваться ногой, ускоряя плавное движение кресла. Мне нравилось, что организм отвечал мне на раздражитель. Нравилось, что могу чувствовать хоть что-то помимо похоти и непроходимого возбуждения. Как только вспоминаю ее, распластанную на капоте машины, голова начинает кружиться, а внутренности сворачиваются в тугой узел. Хочется кричать! Орать мне хочется и спать! Я забыл, когда нормально спал. Алкоголь перестал вырубать меня, словно потерял силу над моими мыслями.

— Нет, ты посмотри на него! Мы ждем его внизу…

— А он уже тут… — прохрипел я, останавливая ногой кресло, фокусируясь на друзьях, застывших в пороге. — Сколько вас тут ждать можно? Может, у меня дела? Сижу тут в вашей совещательной…

— Совещательной? — рассмеялся Влад и сел напротив, не став прогонять меня со своего места. Он расстегивал кожаную папку, не сводя с меня взгляда, то и дела чуть прищуриваясь.

— А-а-а-а, Владик, прошу тебя, не делай так. Просто говори, не надо тут играть глазками, напуская на себя тонны таинственности!

— А мне не о чем с тобой говорить, кроме, как дел. Ведь, мы именно для этого собрались здесь? Да? — он звонко хлопнул и секретарь вкатила тележку с напитками. Зал мгновенно окутало ароматом свежесваренного кофе. Мозг стал вяло шевелиться, разгоняя застоявшиеся шестеренки. — Только ты рановато приехал.

— А чего? Давай поговорим, раз уж он сегодня весь такой деловой и слишком разговорчивый, — Андрей закончил телефонный разговор и резко нагнулся ко мне, потянув воздух ноздрями, — Черт! Готов поклясться, что он даже трезвый! Костюм надел, даже рубашку белую нашел. А то в прошлый раз приперся в пляжных шортах на переговоры! Немцы аж замолчали, рассматривая кислотно-желтые пальмы на рисунке.

— Может, мне жарко было?

— В ноябре? — тихо спросил Никита, перебирая бумаги. — И рубашку ты для этого снял? Или, чтобы заставить женскую половину делегации покраснеть и вжаться в кресло?

— Ну, а что?

— А ничего! — Киря перегнулся через стол и приложил ладонь к моему лбу. — Может, жар?

— Хватит, мне уже это изрядно надоело, последние две недели я только и слышу — Корф, Корф… — Никита громко брякнул фарфоровой чашкой по стеклянной поверхности стола, но так и не поднял на меня глаз. — Если тебе нужна помощь, то попроси. А если ты эпатируешь от скуки, то прошу тебя — ЗАВЯЗЫВАЙ! Зачем ты устроил оргию голых в клубе? Весь интернет бурлит роликами! Тебе пятнадцать, что ли? На тити захотелось взглянуть?

— Никитосик, ну не злись… Подумаешь… Девчата же были сами не против, просто стали сбрасывать свои лифчики на сцену. Я-то тут при чем?

— А кто пообещал, что как только гора белья станет выше тебя, то мужики тоже начнут раздеваться? — Кирилл заботливо долил кофе в мою чашку и отошел к окну.

— Чего вы злитесь? Мы вам там сделали месячную выручку! — я вновь откинулся на спинку, вцепившись глазами в потолок. Ноги машинально стали перебирать по скользкому отполированному полу. Глянец отделочного камня вновь закружился, не позволяя сконцентрироваться хоть на одной гребаной мысли. А думать хотелось, вернее не хотелось… Просто эта зараза впилась мне в душу, проникнув в кровь! Она вилась мыслям, порабощая мой мозг, искушала ароматом, застряв в носу, обжигала прикосновением, отчего до сих пор горели пальцы. Я старался выбросить ее из своей головы, предпринимая все варианты, что помогали раньше. Но не мог. Ощущал слабость и беспомощность. Мышцы ныли, руки горели, а телефон стонал от количества сброшенных вызовов. Одиннадцать… Всего одиннадцать, но таких навязчивых, цифр кружились перед глазами…

— Да ладно! — рассмеялся Влад, выдергивая меня из собственных мыслей.

— Да, точно! Его садили за рояль и заставляли аккомпанировать, пока наши родители, вырядившиеся в меха и золото, курсировали по просторной зале. Макс пыхтел и наигрывал классику, приводя все наше огромное семейство в оргазмическое состояние гордости, — хохотал Андрей, расхаживая по кабинету, то и дело бросая короткие взгляды на часы. — Он был для нас примером. Красивое лицо, взгляд, опущенный в пол и очки, которые он поправлял всей ладонью.

— Я помню Деда, который кидал ему деньги на крышку рояля. А еще он называл его — лабухом малолетним. Таскал нас за уши, говоря, что Макс — единственный, кто не сопьется и не скурится, да и на хлеб себе всегда заработает, — Кирилл машинально потер уши, вспомнив силу захвата Деда.

— То есть, ничего не сбылось, — я мог бы молчать, зная, что парням скоро надоест перебирать мне кости. Это была обязательная доза, выдаваемая мне при каждой совместной встрече. Они изо всех сил пытались разговорить меня, провоцируя своими шутками, подколами. Но с каждым днем это случалось все реже и реже. Они все чаще вздыхали и просто опускали глаза, понимая, что не под силу пробраться под кожу. И в такие моменты мне становилось их жаль, потому что они с чего-то решили, что направить меня на путь истинный — их не писанная обязанность. Никто и мысли не допускал, что я имею право выбрать свою тропку сам… Пусть она будет не такой, как должна быть, по их мнению, но зато моя. Только моя…

— Ну, единственное, что меня радует — то, что ты не бедствуешь, — Андрей устал наблюдать, как я вращаюсь в кресле все быстрее и быстрее и выставил ногу, зафиксировав спинку.

— Да, это радует, иначе меня еще и содержать бы пришлось.

— Я не могу представить, что ты был…

— Ботаном? — рассмеялся я, перебив Влада. — Да, было дело…