Пепел прошлого

— Я думал, что ты был первым, кто распробовал взрослую жизнь!

— Ага, ему гулять-то после пяти часов вечера не разрешалось! — вновь рассмеялся Андрей. — На моё семнадцатилетние, отпрашивать Корфа на праздник отправился Дед. Это, кстати, был день, когда Макс попробовал алкоголь.

— Ага, ты еще расскажи, как вы меня уговорили закурить?

— А ты не перебивай, и я все расскажу. Да, пока Дед был в кабинете, мы решили курнуть. Залезли на крышу беседки, чтобы не попасться на глаза бдительной экономке.

— Ага, только одного не учли, что дом родителей Макса стоял почти напротив, через улицу. Мы услышали визг его матери слишком поздно. Она бежала по дороге и кричала, чтобы Макс бросил эту дрянь, — хохотал Кирилл, загибаясь пополам.

— Да, с тех пор Корфу было запрещено с нами оставаться наедине. Если б его мать не боялась Деда, то совсем запретила бы нам общаться, — рассмеялся Андрей.

— Все?

— Да, на сегодня все, — Влад довольно погладил себя по животу, пытаясь успокоиться после истерического смеха. — Пора и поработать.

— Слава Богу, а то я думал, что можем перейти к воспоминаниям более раннего периода!

— Кстати, а ты не хочешь поиграть на нашей свадьбе? — Никита сменил гнев на милость и, не выдержав, рассмеялся.

— Конечно, я ж не просто так учился в Венской консерватории? Только, чтобы сыграть на свадьбе Орлова.

— Не, не бери этого лабуха, Никит, он так и не доучился, — Андрей снял пиджак и закурил, подойдя к окну. — Примчался в город, как угорелый. Ни с кем не разговаривал, а потом и вовсе свалил, пропав с поля зрения на пару лет. А вернулся он уже таким, каким мы все его знаем… Может, подменили? Или вирус какой, новоевропейский?

— Ладно, хватит, — Влад бросил на меня удивленный взгляд и отвернулся, постучав металлической ручкой по столу.

— Ой, я опоздала! — стеклянная дверь открылась, и в зал влетела Лиза, волоча за собой двух детей. Они упирались, ухватившись за перегородки, и кричали, наводя хаос в идеальном офисе Горова.

— Эй, бандиты? — рассмеялся Андрей, бросившись на помощь Лизке. Она закрыла глаза и, прислонившись к стене, вытерла тыльной стороной ладони со лба пот. Затем скинула пальто и снова повернулась к детям.

— Мила, Ваня, я прошу вас, посидите тихонько двадцать минут? А потом мы пойдем в парк развлечений! — она наклонилась, а мне тут же поплохело. Рука машинально потянулась к тугому узлу галстука. Глаза приклеились к ее бедрам, обтянутым бежевой узкой юбкой с довольно вольным разрезом сзади. Высокие замшевые сапоги на тонкой шпильке, в которых ее ноги казались еще длиннее. Все мое внимание было приковано к ней, она вошла, и воздух стал закипать. Хотелось волком взвыть, от болезненного ощущения собственной слабости, которая не прошла и за десять лет.

— Нет! Ты нас опять обманула, — девчушка поджала губы и сложила руки на груди, сделав шаг к Андрею, — дядя Андрей? Почему она постоянно работает?

— Э, Милаха, Иван, вы чего тут устроили? Все взрослые работают. И мама ваша не исключение, поэтому давай так… — Андрей присел на корточки, обняв нахмурившихся детей. — Мы украдем у вас маму на часик, а вы пока сходите в кино? У нас есть один совершенно волшебный и безотказный дядя… Саша!

В кабинет влетел помощник Влада, сжимая блокнот руке.

— Пиши, — рассмеялся Андрей. — Зам царя приказывает: съесть попкорн, запить все газировкой и посмотреть мультфильм. Все в трех экземплярах, деньги знаешь, где взять. Все, свободны! Нам нужно ровно час!

— Забыл… — прошептала Лиза, снова прислонившись к стене. Она сжимала пальто и старалась привести себя в порядок, рассматривая отражение в тонировке окна.

— Что?

— К стоматологу потом их записать забыл, — на выдохе сказала она и развернулась. Напряженное лицо превратилось в камень, а потом по щекам потек предательский румянец. Она схватилась на хромированную перекладину кресла до белизны костяшек, застыв взглядом на мне.

— Все-то у тебя правильно, Лизавета Александровна, все разумно, что не может не пугать, — прошептал я и вновь стал раскручиваться, подняв голову к потолку. — И дети, я гляжу, есть.

— Макс, сейчас мы с Лизой решим дела с больницей? — Влад открыл папку с документами, надеясь, что я тут же смоюсь.

— А я?

— Что — ты?

— Я тоже в теме, — забрал папку у него из рук, поддавшись мимолетному желанию остаться, и погрузился в чтение. Но буквы и цифры расплывались, превращаясь в абстрактный узор. Видел, как Лиза растерянно бросила пальто на стул и, чуть помедлив, села прямо напротив меня. Ее пальцы сомкнулись в крепкий замок. Она закусила нижнюю губу, обводя всех собравшихся медленным взглядом, а потом выдохнула так сильно, будто и вовсе до этого не дышала.

— Макс, это больница, а не клуб, — зашептал Андрей, чуть подпинывая моё кресло.

— Ты мне еще мороженого предложи, чтобы я смылся, — я отбросил руку друга, пытающегося забрать смету. — Да, я понял все с первого раза. Такое серое здание, где делают прививки, режут кожу, ставят эксперименты. Короче, там, где Лизавете Александровне очень комфортно, — я поднял взгляд, чтобы увидеть ее лицо. Чуть спутавшиеся светлые крупные локоны спадали на плечи, ласково покачиваясь в широком вырезе полупрозрачной блузы. Она, как всегда была без украшений. Только темные капельки сережек покачивались, выдавая бешенное сердцебиение. Заметив мой взгляд, она стала поправлять расстегнувшуюся блузу.

— Ну, клуб-то для тебя мы уже построили, да? — Андрей натянуто рассмеялся, пытаясь снять явное напряжение.

— Может, в следующий раз? — робко спросила она, кидая на Влада вопросительный взгляд, полный паники и растерянности.

Несмотря на то, что пуговицы были застегнуты по самое горло, она продолжала сжимать ткань воротничка, боясь, что ткань треснет от моего взгляда. Лиза вновь и вновь прикусывала губу, чуть подрагивая бровью. Глаза… Те самые черные, как ночь глаза. Они были виновниками моей бессонницы. Такие круглые, настоящие и сверкающие от застывших слез, которые она никогда не покажет.

— Нет, мы за твоим графиком еще год будем бегать, чтобы собраться на совещание и утвердить проект. Мне нужно, чтобы ты просто оценила все и сказала, на что не имеет смысла тратиться? — Влад встал и раскинул огромный плакат, занявший весь стол переговорной. На нем был подробный план будущей больницы коттеджного поселка. — И наоборот, на чём мы преступно сэкономили?

Лиза мгновенно преобразилась и потянулась к волосам, заколов их по привычке на затылке. Пальцы быстро стали пробегаться по черно-белым картинкам. Она словно и вовсе позабыла обо мне. Расслабилась и ее дыхание вновь стало размеренным и спокойным. Рука перестала сжимать ткань блузы, опустившись на проект.

— Вот, зачем тут четыре пункта медсестер? Когда можно сэкономить и распределить палаты так, чтобы хватило и двух. Коридорная система устарела. Нужно пересматривать стандарты. Но это я сейчас начну философствовать, поэтому вы меня, если что осекайте. Мы не можем исправить все больницы страны, так давайте сделаем удобной, хотя бы одну? Лифты должны находиться прямо за постами, рядом с ординаторскими. Сестры не должны носиться по коридорам, выискивая старший медперсонал… — она говорила размеренно. Обвела стол взглядом и, увидев карандаш, вопросительно посмотрела на Андрея и Влада. Получив согласие, стала что-то чертить, делая сноски с пояснениями. — Что там с перегородками?

— Еще не возводили, — Андрей нагнулся, чтобы осмотреть чертеж.

— Тогда давайте не торопиться? Нужно высчитать оптимальную площадь палаты…

Я не слушал, о чем они там говорят. Разве это было важно? Я вновь и вновь представлял, как раскладываю ее изменившееся тело на стеклянном столе. Хотелось просто смотреть и упиваться, впитывая все, чего лишила меня судьба… А судьба ли это была?

Сначала я злился на свои необдуманные выходки. Ненавидел себя за то, что срывался на ней, но потом снова вспоминал, как она исчезла из моей жизни, не оставив ни одной строчки. Просто ушла, забрав все, что могло напоминать о тех месяцах, что мы провели в двухэтажной квартире старого дома на центральной улице Вены. Она забрала свой аромат, она забрала у меня жизнь, забрала музыку, погрузив во мрак… Так пусть она мучается теперь!

— Макс? — Андрей толкнул меня в плечо. — Не спи.

Лизы в кабинете уже не было, сердце сделало кувырок. Переговорная вдруг стала такой холодной и пустой. Она исчезла, унося с собой весь воздух. В два прыжка я выскочил в приемную. Тихий писк лифта донесся с площадки.

— Нет, нет! Прошу! — шептала Лиза, с остервенением нажимая кнопку. — Не подходи.

— А что? Что такое, Лиззи? — не мог не подойти, раз уж дама просит.

А она просила! Просила глазами, умоляла, выдавая всю себя. Смело вошел в узкую кабину лифта… Ее плечи стали сжиматься, а грудь затряслась от быстрых вдохов. Она была такая беззащитная и открытая для меня. Казалось, что я могу увидеть все, что таится за пеленой этих глаз.

— Максим… — шептала Лиза, вырисовывая мое имя губами, но ни звука. Она не произносила ни звука, лишь прижималась к зеркальной стене, пытаясь оградиться от меня.

— Что, сладенькая…? — желание вдохнуть ее аромат — было сильнее. Нагнулся, едва коснувшись носом ее шеи, стал выписывать круги по ключице. — Ты такая другая. Такая чужая, взрослая… И взгляд. Ты смотришь на меня так, что выворачивается душа, пуская всю темноту прошлого наружу. Ждешь, ищешь меня. Потому что не в силах отпустить. Не в силах бороться, да? Да, моя сладенькая?

— Прости меня… — вдруг закричала Лиза, ударяя меня в грудь кулаками. Она вновь и вновь опускала свои кулачки, стараясь сделать больно не столько мне, сколько самой себе. — Прости, что ушла… Прости меня…

— Нет, Лизи… Ты не за то просишь прощения. Ты отняла у меня все, что я имел. Ты разрушила, располосовала острым скальпелем и унесла все. Не оставила ни единого воспоминания. А этому нет прощения, — пальцы стали бегать по вытянутой шее, ощущая приятное биение жилки. — Я долго разносил квартиру, пытаясь найти, хоть что-то! Хоть самую маленькую ниточку с твоего белоснежного халата, но нет! Стерильность, свойственная тебе, она убила меня. Меня обманули! И обманула меня ты. Ясно?

Она хотела что-то сказать, но я закрыл ее рот рукой. Почему? Потому что боялся того, что она может сказать. За десять лет я придумал миллион оправданий, из-за которых смогу простить ее. Но еще существовала часть причин, которых я никогда не прощу. Мне было страшно. Впервые мне стало по-настоящему страшно, что пара причин может перевесить то, что творилось в моем сердце. Боялся, что логика и разум победят…

Лизи подняла глаза, выпуская две огромные слезинки, которые заспешили скатиться к моей ладони. Она всхлипывала и старалась не смотреть мне в глаза, а я жадно впитывал каждую ее частичку. Тонкие руки расслабились и прекратили тарабанить по мне, опустились так безвольно и обреченно. Ладонь, прижатая к ее рту, горела. Я ощущал ее поджатые губы. Одним рывком убрал ладонь и прижался к ней, выдыхая все напряжение. Думал, что забыл. Но нет. Тело вздрогнуло, как от разряда тока, как только наши языки встретились. Руки сами поползли все ниже и ниже, путаясь в полах ее пальто. Тонкая блуза мешала ощутить тепло ее тела, нежность кожи и дрожь… Самую настоящую и не лживую.