Замуж за Темнейшего, или Попаданка в беде

XVI

Тёмное небо, сплошь укрытое свинцовыми тучами. В воздухе пахнет солью и страхом, перемешанным с тяжёлой, лютой злостью. А на берегу моря собралась небольшая толпа — молодые мужчины и женщины, дети, старики и старухи. И все одеты в зелёное.

Впереди маячит небольшой островок, покрытый весенней травой, а на нём — огненно-рыжий, закованный в цепи человек. Нет, не человек — дракон. Высокий, стройный, с подвижным тонким лицом. Он тоже одет в зелёное, глаза у него горят, и он что-то бормочет себе под нос.

Я стою, прячась за спинами взрослых, и слушаю. Рядом стоит мама, и нас окружают слуги и стража, но я чувствую себя одинокой и растерянной — совсем как осуждённый дракон.

Высокий, холодный голос разрезает тишину:

— Тилен из рода Дейр, ты совершил тяжкое преступление. Ты использовал свой дар во зло.

Рыжий поднимает голову, морщится и с заметным трудом произносит:

— Я не желал никому зла, благородный альгахри! Я просто знаю, что серые ударят нам в спину, а чёрные их поддержат! Поэтому я…

— …Ты подговорил пятерых молодых драконов из рода Дейр вступить в конфликт с серыми драконами из рода Ари, говоря, что нужно нанести «упреждающий удар».

Поникнув, рыжий отвечает:

— Да, это было моей ошибкой… я сгоряча истолковал видение как знак действовать немедля… чтобы Ари не уничтожили Дейр…

Я тру кулачками глаза. Мне больно и страшно, но я должна здесь присутствовать, весь род должен.

— Всё хорошо? — озабоченно спрашивает меня мама. — Не плачь, дитя, Тилен не пропадёт. Он будет жить в нашем замке, пусть и без прежнего почёта.

Всё, на что меня хватает — кивнуть. В горле стоит ком, мешает дышать, и я боюсь громко расплакаться и привлечь к себе внимание.

Никто не плачет. Даже совсем маленькие драконята на руках у матерей.

— Посмотри, куда тебя завёл твой дар, Тилен! — гремит альгахри. — Из-за тебя погибли молодые драконы — надежда рода, а видения так и не сбылись! Так ли хорошо ты прозреваешь будущее? Может, ты выдаёшь фантазии воспалённого разума за действительность?

В небе слышится угрожающее ворчание. Скоро польёт дождь, но альгахри ещё не закончил. В руках у него появляются родовые перстни, снятые с пальцев Тилена. Рыжий в отчаянии пытается разорвать цепи — знает, что будет, хочет обернуться драконом и улететь в небо, но это невозможно: металл зачарован.

— Тилен из рода Дейр, за то, что ты совершил, я, благородный альгахри Дейр-Каллан, приговариваю тебя к изгнанию из рода.

Я горько плачу, перед глазами всё размывается, но я знаю: мой отец уничтожает перстни своего старшего брата, чтобы показать, что тот больше не Дейр. А я чувствую, что это плохо и приведёт нас к беде!

Мама утешает меня, вытирает мне слёзы белым платком.

— Отныне ты не сможешь управлять огнём или взлететь в небеса! — провозглашает альгахри. — Всё, что тебе остаётся — это провидческий дар, ибо его я отнять не могу, и немного целительских способностей. Всего остального ты лишён!

Я вырываюсь из рук мамы и вижу, как страшная белая молния зигзагом рассекает небеса. Тилен кричит, бьётся в цепях, а затем, обессиленный, падает на колени. Его облик меняется — когда рыжий дракон поднимает голову, видно, что он сделался намного старше. И очень похож на того человека, которого я увижу много лет спустя.

— Дядюшка! — кричу я, захлёбываясь слезами. — Дядюшка, дядюшка!..

… — Госпожа Тэн! Проснитесь! — меня вытянул из кошмарного сна чей-то испуганный голос. Я села на своём ложе, огляделась — надо мной склонилась Эсимэ с распущенными чёрными волосами.

— Госпожа Тэн, вам снился дурной сон? — Слова девушки были полны такого искреннего сочувствия, что я удивилась и молча кивнула. Эсимэ тут же объяснила, в чём дело:

— Мне тоже иногда кошмары снятся. Знаю, как плохо, когда проснёшься, а рядом никого нет. Зажечь свечи?

— Да, пожалуй, — я завернулась в покрывало, наблюдая за ней. — Всё равно я теперь долго не усну.

Мне почудилось, что Эсимэ буквально распирает желание что-то мне рассказать, и она усилием воли сдерживает себя. Служанка отошла к комоду, на котором теплилась, догорая, единственная свеча, и с помощью её огонька разожгла другие. Покосилась на вазочку с иллюзорными розами. После чего повернулась ко мне — и, явно собравшись с духом, покаянно сказала:

— Вы уж простите меня… за тот листок.

Я изобразила изумление. Может, и не очень похоже, но в полутьме сойдёт.

— Так это ты его украла?!

— Да, — Эсимэ шумно вздохнула, избегая моего взгляда, и сцепила руки перед собой. Она была в простенькой ночной рубашке и босая — прибежала на мои крики, не успев даже обуться.

— Встань на коврик, — велела я, — пол ноги холодит.

Эсимэ послушалась и виноватым тоном продолжала:

— Мы с Рапшей ещё в замке Ирр подумали, что вы… не госпожа Тэн. Уж больно вы странная. С нами, слугами, по-простому говорите, приказы отдаёте, как будто просите. И манеры у вас не господские — еду на тарелке не оставляете, вилка вам в диковинку…

Я хмыкнула: в диковинку мне было только то, что вилка двузубая и деревянная, и накалывать ею куски мяса иногда бывало трудно.

— А как я к вам перешла вместо этой, — девушка поморщилась, — Лиане, так сразу решила: что-то с вами неладно. И причесаться сама норовите, и стража вам не нравится — будто вы до этого просто жили, без слуг, без богатства и охраны. Только руки у вас господские, белые, — задумчиво произнесла Эсимэ. — Руками, значит, не работали, решила я.

Да, вот бы посмеялась Аня, скажи я ей, что расследователем желает стать не только она! И ведь Эсимэ права, возразить ей было нечего. Особенно если она видела настоящую Тэн-Шиилит.

— А там, в деревне, случайно увидела, как вы листки в сундучок прячете, — Эсимэ говорила уже безо всякого стеснения, приободрённая тем, что я не орала на неё и не угрожала наказать. — А как вы тут на пир пошли, я…

— …вошла ко мне в спальню под благовидным предлогом и увидела на коврике пергамент, — договорила я. — Забрала, попросила Рапшу не выдавать тебя и побежала искать господина Ирр.

— Да, всё так и было, — потупилась Эсимэ. — Ловко вы догадались, что я сразу к господину Ирр кинулась! Только по пути мне попался его друг, младший господин Каль. Я ему пергамент отдала, а потом спрашиваю: ну как, господин Каль? Что было на том листке, письмо серым или ещё что? А он взял и отчитал меня, я даже заплакала, — Эсимэ прерывисто вздохнула.

Я не сомневалась, что она преувеличивает для пущего драматизма. Было очень сложно представить себе Хаарвена, целенаправленно доводящего до слёз простую служанку.

— Он сказал мне, что вас проверили, что вы — госпожа и драконесса, а мне лучше молчать, а то господин Ирр меня выгонит. Ну, вот я и молчала, только совесть замучила, — наконец, Эсимэ робко подняла на меня глаза. — Вы меня прощаете, госпожа Тэн? Я это всё… ради господина.

Кто бы сомневался, что Эсимэ жаждет услужить Каэму! Мне пришла в голову не очень приятная мысль, что каждая вторая девушка из прислуги должна мечтать о суровом неприступном драконе. И строить ему глазки.

Да что это я, ревную, что ли?! Ещё не хватало!

— Эсимэ, затуши-ка свечи и ступай к себе. Я всё же попробую заснуть.

Девушка сделала, как я ей сказала, но перед тем, как уйти, встала на пороге, точно белое привидение, и настойчиво повторила:

— Так вы меня прощаете?

— Прощаю, прощаю, — отмахнулась я. — Как Райле? В себя не пришла?

Эсимэ сгорбилась, опустила голову и ответила несчастным голосом:

— Нет.

— Завтра и послезавтра я буду с ней, — я легла, натянув покрывало на голову, — господин Ирр просил меня присмотреть за своей старой нянюшкой. Иди, и доброй ночи тебе.

— Доброй вам ночи, госпожа Тэн, — чуть успокоившись, Эсимэ вышла. А я осталась наедине с видениями, снова обступившими меня со всех сторон.

Море, огромный замок на берегу, маленькая девочка, которая смеялась и размахивала руками. Её полёты на спине дядюшки, пока Тилен ещё был драконом — его распахнутые крылья, струи воздуха, бьющие в лицо, и чистый, драгоценный, как жемчужина, восторг.

С кем же всё это было? Неужели со мной? Но как такое могло случиться?!