Горец-изгнанник

— Нет, это было не простое совпадение, хотя никто не должен был пострадать.

Подбородок у нее задрожал.

— И я должна в это поверить? Макгрегоры вряд ли известны своим состраданием и благородными манерами.

Он пропустил укол мимо ушей, но глаза у него вспыхнули.

— Как ты, без сомнения, заметила сегодня, мы с братом не на все смотрим одинаково.

Если бы она не чувствовала себя так, будто умирает, она рассмеялась бы в ответ на это замечание.

— Ты хочешь сказать, что он собирается меня убить, а ты — нет?

Он поморщился.

— Что-то вроде этого. Но я никогда не думал, что он зайдет так далеко. Грегор очень горячий, и его бывает трудно обуздать, но он всегда был верен мне.

Она смотрела на него так, будто видела впервые. Увидела то, чего не замечала раньше. Сила и уверенность всегда были при нем, но теперь она увидела и безжалостность.

— Господи, я же тебя совсем не знаю.

Он подошел к ней и поставил на ноги, заставляя посмотреть на него.

— Я такой же, как и раньше. Тот человек, которому ты призналась в любви.

Как он осмеливается говорить ей это в лицо, заставляя увидеть, какой полной дурой она была!

— Я любила Патрика Мюррея, а не безжалостного преступника. Я любила человека, которого не существует.

Он сжал челюсти.

— Я тот же человек. Ты знаешь обо мне все, что имеет значение.

— Что? Что ты преступник и вор? Убийца?

— Нет! — прокричал он, лицо у него напряглось от гнева. — Я не святой, но я никогда не лишил бы человека жизни не в бою.

— А что произошло при Гленфруине? Убийство сорока невинных мальчиков было допустимо, потому что произошло во время битвы?

Ее стрела попала в цель, он окаменел.

— Не верь всему, что говорят, Элизабет. Хотя позор за этот поступок пал на мой клан, тех мальчиков убил не Мак-грегор, а мошенник Макдоналд. Мы дрались с Кохунами — битва началась по требованию твоего кузена. Хотя хитрый Аргайлл будет утверждать другое.

Его обвинение поразило ее. Лиззи знала, что между ее братом и Кохунами нет любви, но не могла поверить в то, что ее кузен может быть настолько лживым, чтобы использовать Макгрегоров для этой грязной работы, а потом преследовать за то, что они якобы сделали по своей воле. И вину за убийство этих людей обрушили на головы Макгрегоров. Она подумала о его брате. О своих погибших охранниках.

— Ты хочешь сказать, что репутация твоего клана незаслуженная?

— Некоторые из моих сородичей стали людьми дикими и неуправляемыми, но разве нельзя сказать то же самое и о твоих? Да, я воровал, но только для того, чтобы спасти свой клан от голодной смерти и холода. Это отличается от того, как твой клан украл у меня землю?

Так все было из-за этого? Месть?

Она не смогла больше сдержать горячие слезы, которые покатились по ее щекам.

— Почему? Почему я? — всхлипнула она, глядя на него, как будто существовал ответ, который бы все изменил. Но они оба знали, что такого ответа нет.

Патрик и вообразить себе не мог, что все произойдет именно так. Ему не хотелось обижать ее. Заставлять плакать. Ему хотелось обнять ее и поцелуями осушить слезы, но он заставил себя не шевелиться. Сейчас ей нужно не утешение, а объяснение.

Их взгляды встретились.

— Кэмпбеллы украли землю у моей семьи. Я хотел вернуть ее обратно.

— Землю? — пораженно произнесла она. — Какую землю?

— Возле озера Лох-Ирн. Недавно Аргайлл включил ее в твое приданое.

Она побледнела.

Все ее чувства тут же отразились в глазах. Она выглядела такой хрупкой и беззащитной — как маленький котенок, которого только что пнули ногой. И это сделал он.

Он потянулся к ней, но она уклонилась.

— Так ты собирался жениться на мне ради земли? Ради мелочной мести моему кузену и моим братьям?

Она так легко забыла об отчаянном положении его клана, и он вспыхнул от гнева.

— Уверяю тебя, нет ничего мелочного во вражде между нашими кланами. — У него много причин для мести. Но не Лиззи. — Сначала я добивался тебя из-за земли, но это не единственная причина, почему я хотел жениться на тебе. — Он подошел к ней, в ноге невыносимо жгло. Жар от ног добрался до груди.

— Ты меня обманул! — выпалила она, гнев прорвался сквозь завесу слез. Глаза у нее сверкали, как сапфиры. Возможно, она больше похожа на дикую рысь, чем на котенка. — Почему я должна тебе теперь поверить?

— Потому что это правда.

— Правда? Что в тебе настоящее? Ни твое имя, ни твои намерения… — Голос у нее упал, и она снова с отчаянием посмотрела на него. — Боже милостивый… а твоя жена и ребенок?

Он не уклонился от ее взгляда.

— Я никогда не был женат.

Она прерывисто вздохнула и закрыла рот рукой.

— Как ты мог лгать о таком? Разве тебе было не достаточно спасти меня от бандитов — тебе еще понадобилось придумать смерть жены и ребенка, чтобы завоевать мою симпатию?

Он не смутился от упрека, который заслужил.

— Мне нужен был предлог, чтобы объяснить наше появление на дороге. Такой, чтобы не вызван вопросов.

— Поздравляю, — сказала она, голос ее источал сарказм. — План был блестящий. И успешный к тому же. Я сразу попала в твою ловушку.

— Черт возьми, Лиззи, все было не так. — Но что-то в нем съежилось. Он не хотел признаваться в том, что их встреча была частью задуманного плана, в которой ей отводилась роль простушки, готовой к соблазнению.

— Не так? Меня удивляет, что ты вообще счел за благо соблазнять. Почему бы просто не похитить меня и не вынудить выйти за тебя замуж? Это больше похоже на методы твоих кровожадных сородичей.

Он проглотил злость, вызванную ее насмешкой, — вполне впрочем, заслуженной.

— Это не мой способ. Мне нужна была жена, которая бы меня потом отвергла. Брак по принуждению легко отменить.

— А ты хотел получить землю. — Он услышал ее неровное дыхание, когда она с трудом продолжила: — Ты хотел, чтобы я влюбилась в тебя. — Голос был совершенно бесстрастный, и это резануло его. — Господи, какая же я дура!

Патрик понимал, что ему нет прощения. Он знал, как ее обидел Монтгомери, а сам поступил так же. Но между ними отношения выстраивались совсем иначе.

— Я рассчитывал, что ты захочешь выйти за меня замуж. Я не прошу прощения за то, что сделал, Элизабет. Я ненавижу себя за обман, но у меня была веская причина. То, что произошло между нами, — это настоящее. Неужели ты правда считаешь, будто я равнодушный хитрец? Я сражался со своими людьми, со своим собственным братом, чтобы защитить тебя.

— Все это говорит лишь о том, что ты не хотел видеть меня мертвой, пока не завладел своими трофеями.

— Черт возьми, Лиззи, это неправда. Будь ты мне безразлична, зачем бы я стал убеждать тебя принять предложение Роберта Кэмпбелла? Я понимал, что не могу отказать тебе в праве на счастье. Я попытался уйти той ночью, когда ты пришла ко мне.

— Твоя совесть может быть спокойна — если она у тебя вообще есть. Но, слава Богу, мою ошибку можно исправить.

Слава Богу, я не вышла за тебя. Я была бы счастлива никогда больше тебя не видеть.

Ее слова ранили его сильнее пули, полученной в бою.

— Скоро твое желание исполнится, — хрипло сказал он. Как ему хотелось бы, чтобы все было по-другому, чтобы не нужно было расставаться!..

Их глаза встретились. Щеки у нее вспыхнули, глаза загорелись.

— Я тебя ненавижу!

От ее слов что-то примитивное пробудилось в нем — вспышка эмоций, горячих и стремительных. Злость. Раздражение. И страх, что это может быть правдой. Он не раздумывал, хватая ее в объятия. Сердце у него бешено колотилось, важнее всего была потребность доказать, что она ошибается.

Его тело ответило на знакомое чувство, которое возникало в нем, когда она прижималась к нему. Никогда еще он так не терял самообладания. Ему хотелось довести ее до полного опустошения.

«Поцелуй ее».

«Возьми ее».

Она прерывисто вздохнула, вырываясь из его рук, но он крепко держал ее.

Он чувствовал бешеное биение ее сердца, видел, как дрожат ее губы, видел ее огромные, влажные от слез глаза. Они долго смотрели друг на друга, ее нежные губы раздвинулись навстречу его губам. Он предвкушал ее сладость, взывающую к нему.

Его тело дрожало, желание стало неуправляемым… почти неистовым.

Внезапно он похолодел и отпустил ее так же неожиданно, как и схватил в объятия. Что он делает?

Нельзя отрицать то, что есть между ними. Но доказывать это сейчас силой — лишь тешить свою мужскую гордость.

Он провел рукой по ее волосам и отвернулся, охлаждая свою горячую кровь. Она настороженно посмотрела на него.

Наконец он заговорил:

— Потом ты можешь ненавидеть меня. Но сейчас я твоя единственная возможность остаться в живых. — Он мог вообразить себе, каково ей будет тут одной. Избалованная девушка, выросшая при дворе, в глуши Северо-Шотландского нагорья, она и дня не проживет. Черт возьми, о чем он думает? — Мне кажется, ты не понимаешь, насколько ненадежно наше положение, но если мы хотим иметь хоть малейший шанс уцелеть, мне нужно вытащить этот свинец из ноги.

Все еще переполненный эмоциями, он сел у огня, достал из ножен кинжал и приступил к делу.

Лиззи наблюдала, как Патрик водит лезвием кинжала взад-вперед по своим штанам, очищая лезвие, хотя кожа штанов была в грязи и пыли; сердце все еще билось от его объятий. Не важно, что в тот момент ей хотелось, чтобы его губы оказались на ее губах.

«Я ненавижу его». Никогда еще она не испытывала такой злости — сильной, до безумия. Не будь он уже ранен, она сама бы застрелила его. Лучше бы ей быть где угодно, только не здесь, с ним.

Он Макгрегор. Брат человека, который напал на нее. Он хотел ее не ради нее самой, а ради ее приданого, земли. Он использовал ее, как пешку на шахматной доске, обманывал, заставляя влюбиться в себя, и все из-за корысти.

«Какая же я дура! Поверила, Что нравлюсь ему. А соблазнить меня, чего он добивался, оказалось частью его коварного плана». Лиззи скрестила руки на поясе, как бы отбивая нападение, удерживая себя от того, чтобы не развалиться на части. Она думала, будто нашла счастье, а встретила только обман. Как она могла так ошибиться? В очередной раз?

Господи, как больно! Как жжет в груди! Такое чувство, словно ее сердце вырвали из груди и растоптали.

Надо бы уже привыкнуть к этому. Но ее чувства к Патрику были гораздо глубже, чем когда-либо к Джону Монтгомери.

Ей хотелось одного — закрыть лицо ладонями и расплакаться, но она не покажет ему, как сильно он ее обидел. Лиззи закрыла глаза и постаралась подавить свои чувства, понимая, что сейчас для них не время.

Он прав. Когда все будет позади, она никогда его больше не увидит, но сейчас он ей нужен. Это противно, но это правда.

Лиззи старалась не смотреть на него. Ее не должно волновать, чем он там занимается.

Она услышала треск кожи — это он разрезает штанину.

Боже милостивый, он действительно собирается это сделать. Внутри у нее похолодело.

Убеждая себя, будто делает это только из-за того, что он ей нужен, чтобы выжить, Лиззи спросила:

— Тебе нужна помощь? Он покачал головой:

— Нет, я знаю, что делать; это не первая боевая рана. Пуля не слишком глубоко — я ее вижу. Окажись он чуть точнее, и мы сейчас не разговаривали бы. — Он искоса взглянул на нее. — Тебе, должно быть, неприятно смотреть.