Пепел и пыль

Глава 2

Когда спускаюсь на улицу, застаю Бена поднимающим Ваню на ноги. Тот, сильно зажмурившись, трёт затылок и что-то недовольно бормочет.

— Что случилось? — спрашиваю, подходя ближе.

Прикрываю шею, сдвинув капюшон ветровки на одну сторону. Они ведь меня прибьют, если узнают, что я снова поранилась. Или ещё чего хуже — пожалеют, что решили взять с собой.

— Не знаю, — отвечает Ваня. Он выставляет перед собой руки, глаза не открывает. — Я сидел и искал очки в рюкзаке, потом резкая боль — и темнота.

— Он очнулся-то только тогда, когда мы с Беном его окликнули, — подтверждает Нина. Она смотрит на меня с подозрением. — А ты где была в этот момент?

— Я услышала шум в доме и решила проверить.

— Почему вдвоём не пошли? Сказано же было: больше не делиться. — Нина недовольно качает головой. — Было глупо отпускать их одних, — продолжает она, оборачиваясь на Бена.

— Почему на меня-то смотришь? — спрашивает он, всё ещё придерживая Ваню за руку. — Это не моя идея была.

— Да, но это ты сказал, что с коротышкой не пойдёшь, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь, и что пусть она идёт с Ваней, ведь, раз уж они родственники, это их обязанность — терпеть друг друга.

Бен жмёт плечами, вот только едва ли виновато. Я смотрю на Ваню. Похоже, запасные очки он всё-таки не взял. И теперь из-за меня ему придётся открыть глаза.

Какой это уже раз по счёту? Наверное, тысячный. И снова, как и в предыдущие попытки стать наконец хорошим человеком и помочь кому-нибудь, всё заканчивается полным фиаско.

Может стоит вернуться к старому доброму игнорированию проблем: своих — в частности, чужих — по определению?

Поднимаю с земли Ванины очки. Трещина идёт только по одному стеклу, второе осталось целым. Быстро протираю стёкла о край майки и вкладываю очки в Ванину руку. Он надевает их, открывает глаза; один — коричневый, другой, за сломанным стеклом, горит ярко-оранжевым. Я качаю головой, Ваня снова зажмуривается.

— В чём дело? — спрашивает Нина.

Они с Беном, к счастью, ничего не заметили.

— Что-то с его левым глазом, — говорю я. Соображать приходится быстро. — Сильно покраснел. У нас есть с собой какие-нибудь лекарства для этого?

Ваня приоткрывает глаз, тот, который карий.

— Чего?

— Примочка нужна, — поясняю я. — Чтобы снять покраснение. На один глаз.

Ваня, продолжая на меня таращиться, опускается к рюкзаку. Чтобы отвлечь Нину и Бена, мне приходится рассказать им о своём несостоявшемся нападении. Тогда они идут в дом: удостовериться, что монстр мёртв.

— Что ты придумала? — спрашивает Ваня шёпотом.

— Целое стекло ещё работает, а вот от второго уже нет никакого толку. Запасные же ты не нашёл? — Ваня отрицательно качает головой. — Ну вот. А рассказать правду всем, я так понимаю, ты ещё не готов.

Ваня, поняв, к чему я веду, достаёт аптечку. Пока он открывает упаковку с полосками лейкопластыря, беру охлаждающий пакет, раздавливаю ампулу внутри него и прикладываю к Ваниному затылку.

От моего прикосновения он замирает, как вкопанный.

— И да, — говорю я, когда Ваня сам перехватывает пакет поудобнее. — Всё-таки мою голову тоже стоит обработать. Кажется, становится хуже.

— А я говорил, — кивает Ваня.

Когда мы заканчиваем с его глазом, Ваня даёт мне бинтовую салфетку, на которую предварительно наносит пасту зелёного цвета.

— Так остановится процесс заражения, — поясняет он, когда я жалуюсь на раздражающий запах. — И это лучше, чем тот аромат, который сейчас источает твоя рана.

— Я ничего не чувствую.

— Поверь мне, оно и к лучшему.

Первым знать о себе даёт Бен. Он выглядывает из окна, через которое на крышу пробралась Магдалена, и кричит нам:

— Тут ещё один труп, только не феникс! Химера! Мужик какой-то! Ну и рожа у него, я вам скажу!

Мгновение спустя открывается дверь. На пороге — Нина.

— Это ты его грохнула? — спрашивает она у меня.

— Нет.

— Но это он хотел тебя грохнуть?

— Да.

— И всё равно грохнула его не ты?

— Ага.

Нина подходит ко мне, несколько секунд смотрит точно в глаза, будто проверяет, правду ли я сказала. Затем оборачивается на дом:

— Бен?

Тишину сотрясает топот. Из оставленной открытой двери видно, как Бен бегом спускается по лестнице.

— Там, это, — выходит наружу, останавливается и складывает указательные пальцы так, что получается крест, — кажись, Магдалена была. У химеры в груди крестовая дыра.

— Это её фирменная отметка, что ли? — интересуюсь я.

— Вроде того. Кинжал просто у неё особенный: четырёхгранный стилет. Последний в своём роде. У него в сплаве столько всего намешано, что если я начну перечислять, мы тут до заката сидеть будем.

— И где она такой достала?

— Украла у Дмитрия.

— Что? Как?

— Да прямо из-под носа! — восклицает Бен. — Вот смехотища-то, — говорит он, опустив взгляд на засовывающего свои вещи обратно в рюкзак Ваню. — Капитан и его сын — одноглазый пират.

— Ага, обхохочешься, — ворчит Ваня в ответ.

Он швыряет в Бена охлаждающим пакетом. Тот успевает уклониться, и пакет летит в болото под мостом.

— Успокойтесь оба, — устало просит Нина.

Я слежу за Ваней. В его рюкзаке все вещи не только плотно загерметизированы и разделены по назначению, но ещё и подписаны. Замечаю откатившийся в сторону красный рулон и поднимаю его с земли, чтобы передать Ване.

— Это что, мусорные пакеты? — спрашиваю я. — Зачем?

— На всякий случай, — отвечает Ваня.

— Ты ещё много чего найдёшь в рюкзаке, — говорит Нина. — Он потому-то и такой тяжёлый, что туда складывается всё самое необходимое, плюс ещё ерунда «на всякий случай», вроде этих пакетов или швейного набора.

— Я посмотрю на тебя, когда вдруг понадобится в экстренном порядке зашить рану, а под рукой будет всё, кроме иголок и ниток! — возмущённо произносит Ваня.

— Но зачем он каждому из нас? Лежал бы у тебя, и дело с концом!

— А если мы разделимся? Об этом ты не подумала?

— Да я всё равно не умею зашивать эти чёртовы раны!

— Вот поэтому я предварительно выложил свой швейный набор и заменил его на ещё один пакет конфет, — с довольной улыбкой сообщает Бен.

Похоже, это радует только его одного. Ванин же глаз расширяется, а щёки краснеют от возмущения.

— Без меня вы помрёте, — шипит Ваня, вставая. Тычет пальцем в каждого, даже в меня. — Все вы. Серьёзно. Вам стоит беречь меня. Пылинки сдувать. На руках носить, если придётся.

Бен хохочет, не воспринимая слова Вани всерьёз. Между ними снова начинается перепалка, переходящая в рукоприкладство.

Хочу разнять их, когда Нина хватает меня за локоть и слегка встряхивает.

— Как думаешь, почему она тебя отпустила?

— В смысле? — недоумеваю я.

— Из-за Магдалены артефакты Единства, находящиеся в Старом мосте со времён подписания пакта, были переданы в другие миры на временное хранение до тех пор, пока Дмитрий не усовершенствует систему охраны нашего хранилища. Магдалена настолько жадная до наживы, что лишилась ноги, но пробралась туда и достала этот стилет. А тут она мало того, что спасла твою шкуру, так ещё и рюкзак не тронула. Это странно.

— Возможно, у неё была цель получше, нежели походный рюкзак, набитый всякой ерундой, — отвечаю я. — Да и она предупредила, что в следующий раз себе такого не позволит.

Нина кивает, надеюсь, удовлетворённая таким ответом.

— Ты извини, — говорит Нина. — Просто я немного на взводе из-за всего происходящего.

— А кто нет?

— Да уж, — Нина оборачивается на парней.

Те уже успокоились и теперь стоят на крохотном мостике, перекинутом через речку, и что-то разглядывают вдалеке.

— Даже хорошо, что Магдалена была там, когда на тебя напала химера. Они могут быть очень опасны. Славно, что ты цела.

— Это точно, — подтверждаю я, а сама, поправляя капюшон, незаметно провожу пальцами по шее и стираю все следы ранения о внутреннюю сторону ветровки. — Кстати, кто они? Жители ещё одного мира?

— Эй! — кричит Бен, не давая Нине шанса ответить мне. — Вам нужно это видеть!

Он машет рукой до тех пор, пока мы с Ниной не равняемся с ними. Объект, который вызвал у Бена такую реакцию, заметен сразу. Над следующим после моста домом идёт дождь.

Точнее, только над ним.

— Дайте угадаю, — говорю я. — Магия.

— В яблочко, — подтверждает Бен.

Переходим через мост, обходим дом и оказываемся со стороны чёрного входа. Тут, похоже, когда-то был небольшой садик. Теперь же одни лужи и сплошная грязь.

— Ни у кого случайно в рюкзаке не завалялось пары резиновых сапог? — спрашивает Бен.

Нина бьёт его кулаком в плечо. Прежде чем он отвечает ей, она шипит, приложив указательный палец к губам. Нам стоило быть тише ещё на том берегу, до всех перепалок и споров. Теперь я уже не уверена, что мы до сих пор не замечены. Но ребята продолжают на это рассчитывать, а я не хочу всё портить, поэтому молчу.

И только тихо мокну. По крайней мере, в этот раз достаётся не мне одной.

Крайнее к двери окошко оказывается распахнутым настежь. Светло-голубые занавески разлетаются во все стороны от поднимаемого дождём ветра и даже умудряются ударить по лицу Ваню, который встаёт рядом с окном.

Прижимаюсь спиной к каменной стене. Прислушиваюсь. Внутри кто-то общается между собой, и голоса определённо принадлежат девушкам. Они говорят приглушённо, и тут два варианта: либо они поняли, что мы караулим их снаружи, либо это их слепая мера предосторожности.

Возможно, по округе бродит ещё кто-то?

Бен отцепляет от рюкзака арбалет. Раньше, чем он достаёт стрелы, Нина хватает его за кисть.

— Погоди, — произносит она.

Беглая улыбка на мгновение растягивает её губы.

— Что? — спрашивает Ваня.

— Кажется, я знаю, кто это.

Она уже не прячется, выпрямляясь во весь рост. Зачем-то распускает волосы, собранные в хвост, и быстро взбивает их у корней. Мы с парнями переглядываемся. Не я одна удивлена резкой смене настроения у Нины.

Она подходит к двери и стучится раньше, чем мы соображаем. Голоса стихают.

— Открывайте, — громко произносит Нина.

— Кто это? — доносится в ответ.

— Вы же уже знаете, кто.

Не сразу, и всё-таки металлическая дверь со скрипом распахивается. Но на пороге никого нет.

— Ты чего тут делаешь? — вопрос из дома звучит уже далеко не полушёпотом.

— Это так ты встречаешь старую подругу? — ухмыляется Нина.

— Подругу? Ты себя ни с кем не спутала?

Нина рукой показывает нам, что можно выходить. Мы собираемся за её спиной, и я вижу в доме двух девушек: миловидные блондинки, вполне похожие на обычных людей. И они бы наверняка не вызвали во мне никакой бурной реакции, если бы одна из них не контролировала с помощью лёгких движений кистью сковороду, парящую в воздухе, и они не были бы идентичными близняшками.

— Мне казалось, мы расстались друзьями, — говорит Нина, проходя в дом.

Она снимает рюкзак и куртку и кидает их на диван в гостиной зоне. Сама же присаживается на табурет. Скрещивает руки на груди, осматривает блондинок. На одной из них, той, у которой волосы чуть ярче отливают золотом, её взгляд задерживается немногим дольше.

— Хватит на меня так смотреть, — говорит она.