Пепел и пыль

Дёргает сестру за рукав, и та прекращает свои манипуляции со сковородой. Кухонный атрибут падает аккурат на пол, поднимая звон при соприкосновении с каменным покрытием.

— А я знаю, кто это, — шепчет Бен. Он закусывает палец в попытке скрыть коварную улыбку. — Черкасовы. Та, что с говорит с Ниной — Соня. Вторую звать Лиза.

— Между Ниной и Соней что-то было? — спрашиваю я.

— Ага.

— И что же произошло?

— Она не сказала мне, что является защитником, — за Бена отвечает Соня.

Следуя примеру Нины, мы тоже проходим в дом, закрывая за собой дверь и оставляя дождь снаружи. Повисает пауза, наполненная электрическим напряжением.

— Ты была со мной в той же мере честна, — наконец говорит Нина. — Скрывая тот факт, что училась в Академии.

— Да что в этом такого-то?!

Соня вскидывает руки над головой, словно хочет получить ответ на свой вопрос откуда-то с небес. Затем касается щёк, проводит пальцами по шее, разминая мышцы. Я понимаю: снова вернуться к обсуждению этой темы Соня явно была не готова.

— Слав? — внезапно, кажется, для всех присутствующих, Нина зовёт меня.

— А? — я немного растеряна.

— Как бы ты назвала людей, которые без лишних проблем поступают на бюджет в лучший универ страны, там сдают все сессии на «отлично» и заканчивают учёбу с красным дипломом?

Вопрос ставит врасплох ещё больше, чем сам факт её ко мне обращения. Не до конца понимая, какого именно ответа от меня ждёт Нина, я выдаю первое, что приходит в голову:

— Гении?

— Именно! — Нина щёлкает пальцами. Переводит взгляд на Соню. — Чёртовы, мать его, гении! Ты девять лет училась в Академии! — Нина выплёвывает предложения с уверенностью, что они больно ударят по оппоненту. — Ты жила среди сильнейших магов ныне живущих поколений и всех существующих ковенов!

Соня фыркает. Я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке и уже почти решаю предложить Ване и Бену перейти в гостиную, когда Соня, опережая меня, произносит на выдохе:

— И что ты хотела? Чтобы на первом свидании между описанием моей любимой книги и рецензией на последний просмотренный фильм, я сказала: «О, и, кстати: я квалифицированная ведьма, закончившая Академию экстерном и даже преподававшая в ней же последние два года»?

— Да! — Нина хлопает в ладоши. — Так было бы идеально!

Соня выпячивает челюсть, Нина улыбается одними губами.

Но её глаза.

Знаю этот взгляд. Сожаление. Не о сказанном сейчас, а о сделанном когда-то давно.

— Вы не виделись чуть меньше полугода, — произносит Лиза, второй близнец. — Раньше встречали друг друга объятьями, а теперь, того и гляди, в глотки вцепитесь. — Она наклоняется, поднимает сковородку. — Простите за это, просто мы не ждали гостей.

— Вы сами-то какими здесь судьбами? — спрашивает Бен.

— Мы приехали навестить друга.

— Да, а застали гору трупов.

— И от Нейта ни следа…

— Остаётся только надеяться, что он успел сбежать, когда всё началось.

Едва замолкает Лиза, как начинает говорить Соня, и наоборот. За этим интересно наблюдать. Я сразу вспоминаю о Дане. Мы с ним близки, и, в какой-то мере, возможно, даже ближе, чем, считается, относятся друг к другу сводные брат и сестра. И всё же такие фокусы нам недоступны.

Видимо, кровная связь сильнее любой ментальной.

— Мы тоже пришли сюда не просто так. — Нина встаёт со стула. — Наши ребята пропали. Они отправились в столицу и не вернулись в срок.

— Как и моя подруга, — я выхожу вперёд. — Она тоже ведьма. Лия Вебер. Возможно, вы её знаете?

Соня и Лиза переглядываются.

— Мы с другими ведьмами и ведьмаками мало общаемся, — отвечает Лиза.

Я киваю головой, поджимаю губы. Шансы найти Лию живой с каждым новым часом, с каждым услышанным от других словом и с каждым принятым нами решением всё ближе стремятся к нулю.

Не хочу думать о том, что уже в эту секунду она может делать свой последний вздох.

— Вы здесь видели кого-нибудь живого? — спрашивает Ваня.

Соня отрицательно качает головой.

— А вот нам повезло больше, — говорю я. Быстро касаюсь шеи. — Кстати, может мне кто-нибудь уже объяснить, кто такие химеры и почему у вас всех так вытягиваются лица, когда о них заходит разговор?

Ребята переглядываются. Короткую паузу нарушает Соня:

— Давайте присядем, — она кивает на диван в гостиной. — Перекусим и заодно обменяемся имеющейся информацией.

На том и сходимся. Выбираем из припасов, что собраны в рюкзаке, крекеры, конфеты, плавленный сыр и фруктовый джем — то, что не нужно готовить. Соня ставит в кухне чайник. За ней, под предлогом помощи, идёт Нина, а я, Бен, Ваня и Лиза размещаемся на диване и принесённых табуретах.

— Это Ваня, — представляет Бен. Видимо, сам он знаком с сёстрами не только со слов Нины. — А это коротышка.

— Меня зовут Слава.

— Лиза, — кивком отвечает блондинка. Её взгляд останавливается на Ванином лице. — Что с тобой случилось? Тебе, может, помочь с этим? Дело пяти секунд.

Прежде чем ответить, Ваня быстро сверкает взглядом в мою сторону.

— Нет, спасибо. Это для меня вроде как урок.

— Какой?

— Не доверять всем подряд свои тайны.

Приличный такой удар под дых. От возмущения я открываю рот, но ничего не говорю, лишь набираю в лёгкие побольше воздуха. Часть меня понимает, что это заслужено, но другая, та, которой я не очень горжусь, напоминает: я предотвратила его падение в озеро, подставив под удар собственную голову! Как ему вообще совесть позволяет так говорить?

Соня приносит чайник и поднос с кружками, и мы принимаемся за еду. Я почти не ощущаю вкуса крекеров, отличаю лишь только солоноватость одного от сыра и сладость другого от яблочного джема. У Бена зато такой проблемы вообще нет, и спустя пару минут, как мы начали пить чай в тишине, он откидывается на спинку дивана, сжимая в кулаке пустую упаковку от крекеров.

Ваня, так и не притронувшись к еде и лишь сжимая в пальцах кружку с дымящимся чаем, начинает:

— История химер корнями уходит в то время, когда Старый мост ещё не был таким большим городом, назывался Дубровом и был разделён на Центральную часть и Правобережье, обе из которых были заселены, с той только разницей, что вторая часть была отдана гостям из соседствующих миров. Там был создан прототип колонии со специальными условиями, которые позволяли представителям других видов чувствовать себя как дома. Чтобы обычные люди не могли попасть на Правобережье, стражами была организована круглосуточная охрана моста. Так они и пришедших через призму фиксировали, и особо любопытных, желающих знать, что же там за мостом от них скрывают, отгоняли.

Никто и подумать не мог, что угроза придёт не извне, а от собрата, рождённого, как и все после создания стражей, чтобы защищать союзничество, а не способствовать его разрушению.

Внук Авеля, первого стража, в честь которого было названо писание, с помощью науки и магии много лет проводил опыты над представителями других миров. В основном, он занимался пересадкой: тканей, органов, конечностей. Христоф брал за основу оборотней как самый физически сильный и развитый вид и создавал из них химер. До сих пор неизвестно точное число жертв его экспериментов, но, говорят, химер, выпущенных создателем на свободу после того, как Авель обо всём узнал и пришёл за своим внуком, было больше полусотни. Именно из-за них первому стражу пришлось отрезать от основной части города ту, что находилась за мостом, где Христоф и держал их в заточении на ферме, принадлежащей его семье. А сами опыты производил в подвале аптеки, хозяйкой которой была к тому времени уже почившая Мария, его мать.

Ваня замолкает, чтобы отхлебнуть из кружки. Я чувствую боль в ноге и понимаю, что до того погрузилась в рассказ Вани, что не заметила, как вцепилась себе ногтями в колено.

— Авель эвакуировал оставшихся в живых жителей Правобережья и навёл на землю смертельную магию. Поэтому сейчас там только и стоят, что сгнившие остатки деревянных домов и старые каменные постройки. Ни деревьев, ни животных, ни каких-либо других форм жизни там нет и больше быть не может.

— Но зачем Христоф создавал их? — спрашиваю я, едва Ваня снова делает паузу.

— Теорий существует много: кто-то винит жажду до власти, кто-то списывает всё на психологическую травму, кто-то даже называет Христофа мессией, чьим предназначением было создание новой эволюционной ступени. Лично я считаю, что какими ни были его истинные причины, они не могут быть смягчающим обстоятельством к тому преступлению против природы, человечности и морали, которое Христоф совершил.

Я до последнего не знаю, как мне реагировать на полученную информацию. Спрашивая о химерах, я ну никак не рассчитывала получить историю о сумасшедшем учёном и чём-то, что по последствиям напоминает геноцид.

— Несмотря на то, что записи обо всех экспериментах Христофа были изъяты и спрятаны в штабной библиотеке, история увидела немало случаев подражания, — продолжает Ваня. Сейчас он буравит взглядом содержимое своей кружки. — Даже наше поколение стражей уже сталкивалось с химерами.

— Ага, около полугода назад, — присоединяется Нина. — Правда, та химера была в таком ужасном состоянии, что умерла задолго до того, как мы её нашли.

— Значит, вы думаете, что это очередной подражатель? — спрашиваю я. — Тогда уверенно вам заявляю, что в этот раз, кем бы он ни был, в своих экспериментах он добился успеха. Химера, напавшая на меня, невероятно сильная и совсем не выглядела больной.

Едва я замолкаю, над домом раздаётся раскат грома. Вздрагивают все присутствующие, даже Бен, который от неожиданности ещё и пропускает пару ругательств.

— Что это было? — спрашиваю я, и мой голос звучит испуганно.

— Это наша вина, — отвечает Соня. — Когда мы нервничаем, такое часто случается.

— Когда эти двое, — Лиза указывает на сестру и Нину, — расстались, у нас в квартире спальню снегом заносило недели две.

Нина вопросительно приподнимает бровь. Затем внезапно встаёт, хватает куртку и рюкзак и говорит:

— Нам пора выдвигаться. Не знаю, как вы, а я всё ещё планирую найти своих друзей живыми. * * *

Я оборачиваюсь глянуть на поселение, когда его уже почти не различить на горизонте: небольшая чёрная точка на фоне всё того же розово-серого пейзажа. Глаза уже привыкли к подобным краскам, и теперь они не кажутся чем-то красивым или необычным. В какой-то момент я даже ловлю себя на мысли, что очень хочется сморгнуть эту серость, как пыль, попавшую в глаза.

— Может, стоило попросить их о помощи? — говорю я. — Силы Сони и Лизы нам могли бы пригодиться.

— Слишком рискованно, — отвечает Нина.

Она обратно подвязывает волосы, в этот раз сооружая на макушке неаккуратный пучок.

— Но мы-то туда идём.

— А у нас работа такая, — отвечает Бен, демонстрируя мне ровный ряд белоснежных зубов.

Не думаю, что эта улыбка искренняя. Я бы больше поверила, если бы он вытащил из рюкзака гранату, выдернул чеку и со словами: «Всё прекрасно!» уронил бы её себе под ноги.

Хорошо, что индивидуальный комплект не предусматривает такого типа оружие.

Или я чего-то не знаю?

С мыслью о том, что во время следующего привала нужно обязательно проверить содержимое рюкзака, я догоняю ребят, которые успели уйти немного вперёд. А затем, нарушая шаг, вдруг падаю навзничь, подкошенная под колени мощным ударом чего-то невидимого. Бен распластался в полуметре от меня, и если я вытяну руку, то смогу коснуться его согнутого локтя. Чуть впереди — Нина и Ваня. Ваня свалился на бок, а Нина, идущая в момент удара спиной вперёд, лежит плашмя на животе, как и я, только головой мне навстречу.