Пепел и пыль

— В вечной жизни тоже есть свои минусы, — отвечает Доурина. Похоже, если кого-то и могли смутить мои слова, то точно не её. — Ею, как минимум, нужно уметь распоряжаться правильно.

Я согласно киваю и, дабы закончить разговор, тянусь к еде. Не знаю, что именно беру; какое-то пюре то ли из фасоли, то ли из чего-то, что растёт только в Огненных землях. На вкус съедобно — и ладно.

Оставшуюся часть ужина мы проводим практически в тишине. Фениксы говорят лишь когда Доурина обращается к кому-либо напрямую. А у нас с ребятами попросту нет тем, которые можно было бы обсудить перед чужими. * * *

Ночевать нам стелют в комнате, где я пришла в себя. Здесь только одна двуспальная кровать, поэтому ещё четыре койко-места собирают на полу из матрасов, одеял и диванных подушек.

Благодаря вовремя поставленным ножницам в игре «камень, ножницы, бумага», мне выпадает место на кровати. Вместе с собой я беру Лию. Нине, Бену, Саше и Ване везёт меньше. Хотя, что-то мне подсказывает, что Бен и вовсе сегодня не сомкнёт глаз. И мои предположения подтверждаются, когда он, едва Лиса уходит за дополнительными подушками и полотенцами, выскальзывает за дверь.

— Боже, — выдыхает Нина, откидываясь на постеленное одеяло. — Это жесть. — Она успевает схватить меня за ногу, когда я прохожу мимо. — Зря мы тебя с собой взяли.

— Да-да, знаю — Дмитрий будет в гневе, — фыркаю в ответ.

— Не в этом дело. Просто для новичка такое — перебор.

Я трясу ногой, пока Нина её не отпускает.

— Я догадывалась, что жизнь стражей не очень похожа на каникулы в Вегасе.

— А жаль… Хотя, мне нельзя играть — я меры не знаю. — Нина поднимает корпус, обхватывает колени руками. — Что мы будем делать?

Чувствую, как за спиной ворочается Лия, и оборачиваюсь на неё через плечо. Как далёк этот образ от шика и блеска, присущего исключительно Лие Вебер — девчонке высшего класса! Да, её участие в сражении едва ли заняло больше пары часов, и всё же ей не удаётся скрыть от меня перемену во взгляде, равную, как минимум, году ужасных мучений.

— Завтра последний день, — продолжает Нина, не дождавшись ответной реакции. — Седьмое сентября по нашему календарю. Пока Марк в таком состоянии, его нельзя будет переносить через портал.

— В смысле?

— Он слишком слаб, а призма — вещь нестабильная, — отвечает Ваня.

Он уже приготовился спать. Лежит ко мне лицом, подобрав руки под одну щёку и зажав одеяло между ног.

— Какая привереда, эта ваша призма, — говорю я.

Заваливаюсь на спину. Смотрю на тот же потолок, который увидела, когда очнулась.

— Это как полёт на самолёте, — продолжает Ваня. — В межмировом пространстве критически низкая концентрация кислорода. За ту секунду, что ты перешагиваешь его, может случиться…

Я перестаю слушать. Марк и призма в данный момент несовместимы — вот всё, что важно знать. Без лишних объяснений и информации, которая едва ли поможет ситуации. Слова Нины меня беспокоят больше. Завтра уже седьмое. Я умудрилась проваляться без сознания всё то драгоценное время, которое мы планировали потратить с пользой. Конечно, Марка с Сашей мы всё-таки нашли, и всё равно во рту неприятным послевкусием остаётся вся неправильность произошедшего. Марк и Саша — миротворцы. Никакого боя для них; тыл — максимум. Причём тот, который находится за десятком пуленепробиваемых, огнеупорных и к прочему виду оружия стойких стен.

Особенно Марк. Боже, Марк! Тощий, хрупкий. Один из добрейших людей из всех, с кем я когда-либо была знакома. Он спас Лию, хотя едва её знает. И из-за этого чуть не погиб. Но зачем? Неужели какая-то мимолётная симпатия могла бы его на это толкнуть?

Марк был готов умереть, лишь бы только сохранить целым милое личико?

— Почему Марк сделал это? — спрашиваю я в потолок. — Пожертвовал собой, не раздумывая?

— Я же говорила, — начинает Нина, но я перебиваю:

— Невероятно влюбчив, я помню. И всё же, неужели этого достаточно?

— Ты что, не рада, что я осталась жива? — спрашивает Лия, толкая меня в спину.

— Не в этом дело…

— Дело в том, что он, как и мы все, принёс клятву, — подаёт голос Саша. Он лежит дальше всех от меня, закинув ноги на кресло. — И, несмотря на отличия между клятвами направлений, в них есть и общая константа.

— «Клянусь защищать тех, кто будет нуждаться в моей защите, несмотря на цену, которую придётся заплатить», — цитирует Ваня.

— Я думала, это часть защитников…

— Не, — говорит Нина. — Наша часть — несколько слов об убийствах и оружии.

Что-то такое я припоминаю, но повторить, несмотря на то, что принесла её совсем недавно, едва ли смогу. Голова туго соображает, всплывают лишь какие-то отрывки.

— Эти ваши клятвы — всё не важно, — говорит Лия. Она приподнимается, чтобы выглянуть из-за меня. — Марк спас меня, и теперь я помогу вам спасти его. Мы что-нибудь придумаем. Вернём всех домой.

Она говорит уверенно. Поджатые губы и нахмуренный лоб это подтверждают.

Смотрю на подругу и понимаю, что такая Лия мне нравится больше: без ярко накрашенных губ, без идеально выпрямленных волос, без высоко поднятого подбородка. Пусть и таким способом, но наконец я увидела ту Лию, которую моя подруга так старательно прятала.

И если старая Лия вела меня за собой насильно, то за новой я, пожалуй, сама готова пойти хоть ко дну морскому. * * *

Когда все окончательно укладываются, Лиса провожает меня в ванную. Ею оказывается маленькая комнатушка буквально метр на метр, с душевым краном, встав под который можно отделить себя от двери деревянной перегородкой, напоминающей вертикальные жалюзи.

Долго не думаю: как только остаюсь одна, включаю воду, быстро избавляюсь от одежды и ныряю под струи.

А затем, не пробыв там и секунды, с визгом отпрыгиваю в сторону. Вода ледяная. Верчу ручку крана в обе стороны, но её температура меняется лишь от холодной до арктически морозной.

— Лиса? — зову я. — Лиса? А как включить горячую?

Не знаю, слышит ли она меня. Приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. Пусто. Выбора особо нет, нужно как-то смыть с себя всё, что сегодня произошло, поэтому лезу обратно. Непроизвольно, с губ срывается стон. Слишком холодно, аж зубы сводит.

— Чёрт, — выдыхаю я, пританцовывая.

Держу под струями сначала плечи, потом подставляю всю спину, изгибаясь так, что до колен доходят лишь капли.

— Лис-с-са, чёрт тебя под-д-дери, — ругаюсь, едва попадая зубом на зуб.

Отхожу к стене, так, что вода попадает только на ступни. Рано или поздно, мне придётся сунуть под воду и голову. Только вот неприятное ощущение холода слишком велико — кажется, я так смогу всю ночь тут проторчать, не набравшись храбрости.

Неужели, горячей воды здесь не водится?

— Нам не нужна горячая вода, — будто услышав мои мысли, говорит кто-то. Я не слышала, как открывалась дверь, но вижу, что за ширмой кто-то стоит. — На то, чтобы греть воду, нужно лишнее оборудование, лишняя энергия, лишнее время. У нас для этого есть собственное тело.

Голос явно принадлежит мужчине. И это всё, что я могу о нём сказать.

— Хорошо вам, — говорю я, усмехаясь. Но это лишь напускное: на самом деле ситуация меня страшно напрягает. — А как быть теплолюбивым гостям вроде меня, не способным к самонагреву?

Чужая рука скользит в щель между стеной и ширмой. Я прижимаюсь к стене, представляя в голове худший из сценариев. Но, вопреки всему, рука хватается за трубу, из которой вода поступает в душевой штанг. Несколько секунд — и от воды начинает идти пар. Я не могу сдержаться и подставляю лицо под струи. Вода тёплая, ближе к горячей. То, что нужно.

— Спасибо, — благодарно произношу я, забыв про неловкость.

А когда открываю глаза, ладони уже и след простыл.

Разогретой воды хватает для того, чтобы полностью вымыться и ещё немного просто постоять под душем. Не знаю, сколько времени в итоге провожу в ванной, но когда выхожу и иду в комнату, замечаю, что почти во все другие двери уже закрыты.

— Ты долго, — говорит Лиса. Она с младшим братом и старшей сестрой расположилась в комнате напротив нашей. — Твои друзья через уже десять секунд выбегали из душа, стуча зубами.

— Да, — я промакиваю волосы полотенцем. — Мне… Кто-то пришёл и нагрел трубу. Ты никого не видела?

— Только Лукас заходил пожелать нам спокойной ночи.

Лиса поправляет одеяло, которое у Зоула почти съехало на пол. Они ютятся в комнате ещё меньше нашей, с односпальной кроватью и кучей одеял, постеленных на пол.

— Как твоя шея? — спрашивает она.

В и без того красных глазах девушки отражается пламя свечей, в ряд стоящих на подоконнике.

— Отлично, — говорю я.

— А затылок?

— Тоже.

И не вру. Ни одна из травм и правда меня не беспокоит.

— Вы с друзьями могли бы оставить Марка здесь, а сами отправиться домой. Мы бы за ним присмотрели. Всё-таки, это случилось по нашей вине.

— Неправда. На вас напали.

— Разве есть разница?

— Конечно! — я хоть и шепчу, но умудряюсь повысить голос. — Кто бы ни руководил химерами, и какие бы у него не были на это мотивы, разорять ваши земли и убивать жителей он права не имел. А Марк делал то, что должен был. Могу поспорить, что сам он о содеянном ни капли не жалеет.

— И что вы тогда будете делать?

Не знаю, что ей ответить, ведь нам так и не удалось прийти к единственно правильному решению.

— У нас всё ещё есть время подумать…

— Только завтра. Причём ваши двадцать четыре часа, а не наши тридцать шесть.

А жаль. Ведь, возможно, всё было бы гораздо проще, будь день хоть чуточку длиннее. * * *

Ночью, когда все спят, а я лежу на спине и таращусь в потолок, в голову приходит неожиданная мысль. Я вспоминаю портал — тот, что сам собой появился в лесу. Он открыт напрямую: Старый мост — Огненные земли, — и не будет меняться, как это вскоре сделает призма.

Что, если поступить, как предложила Лиса? На время оставить Марка здесь, например, с тем же Беном, пока он не оклемается? Ведь через второй портал мы сможем вернуть их домой в любое удобное время.

Правда, мне так и не сказали, до сих пор ли он цел. После того, как Саша и Марк шагнули на другую сторону, возможно, стражи перекрыли эту дорожку, чтобы никто из людей, решивших погулять в лесу, не очутился в чужом мире.

Переворачиваюсь на правый бок, лицом к окну. Несмотря на ночь, солнце светит так же ярко, как днём и утром, только оттенок света теперь не серебристый, а молочный. Туманный. Успокаивающий, в какой-то степени. А ещё всё небо усыпано звёздами разной величины. Некоторые из них теряются за серостью облаков, а другие блестят так ярко, что напоминают бриллианты.

— Красиво, правда? — шепчу я спящей Лие.

Она даже не шевелится. Наверное, видит сейчас уже десятый по счёту сон.

— Какая ирония, что в таком прекрасном месте мы побывали при таких чудовищных обстоятельствах.

За спиной Саша издаёт очередной тихий вздох. Почти сразу за ним, принимается ворочаться Нина. Ей Богу, она вертится так, будто пытается надрать кому-то задницу у себя во сне!

Лия морщит нос. Я на секунду прикрываю глаза, притворяясь спящей на тот случай, если случайно разбудила её своей болтовнёй. Затем, не получив никакой реакции, переворачиваюсь на другой бок. Койко-место Бена пустует. Как я и предполагала, он решил ночевать рядом с другом. И я бы даже осудила его, поступи он иначе.