Не для посторонних глаз…

Глава 32

Кристина, сидя в малой гостиной, слушала рассказ Романа, который, можно сказать, был очевидцем трагических событий в жизни начальника и свидетелем становления его как сильной и несгибаемой личности. У неё сжималось сердце от каждой фразы, от каждого слова. Пережить смерть родных, не сломаться, вырастить сестру, параллельно занять высокий пост и удерживать его в течение стольких лет, лишь упрочивая своё положение… И при этом держать в узде эмоции, выпуская их на волю лишь наедине с самим собой…

Если раньше гендиректор был для неё эдакой шкатулкой с сюрпризами, идеальной, на которую было даже страшно дышать и рядом с которой она чувствовала себя, мягко говоря, не на своём месте, то теперь шкатулочка приоткрыла перед ней свои слабости, показала уязвимые стороны. Но Кристина испытала вовсе не разочарование, а ещё большее восхищение, с которым соседствовало сострадание и отчаянное желание сберечь доверенные ей секреты, не дать никому (пусть даже члену семьи) ударить шефа по больному или ещё больше ранить его сердце, которое и так натерпелось за последние годы.

Все те женщины, которые пытались его окрутить (а таких Кристина повидала уже немало), хотели только брать, ничего не давая взамен. Их манила нарядная упаковка и внешний лоск Горского, они даже не пытались заглядывать глубже. «А что он может для меня сделать?» — говорили их глаза. И ни у одной девицы она не заметила противоположный настрой: «А что я могу сделать для него? Возможно, чем-то помочь?» К сожалению, это был тот тип женщин, который готов выскочить замуж за того, у кого кошелёк туже набит, а потом, случись что с избранником, тут же упорхнуть к другому, у кого не будет проблем или сложностей.

Но он заслуживает лучшего, ту, которая готова была бы пройти с ним путь от рядового до генерала, вместе перенося все сложности и невзгоды. Сейчас, узнав Алексея Викторовича лучше, она была уверена, что даже без своего состояния он не оставил бы её равнодушной, потому что… да потому что он такой, каких мало: удивительный, многогранный, необыкновенный.

А ещё Мистер Суровость был щедрым, но каждый раз, когда она принимала его помощь (а не принимать не могла, ибо сама находилась в плачевном положении), чувствовала себя неуютно, чуть ли не нахлебницей, хотя он ясно ей сказал: «Правильно принимать помощь — очень важное умение, для которого вовсе не нужно поступаться гордостью».

Напротив, Кристине хотелось что-то сделать и для него. Она не знала, чем продиктовано это желание, какие чувства подталкивают её к такому поведению, но всей душой жаждала стать для этого замечательного человека поддержкой и надёжным тылом, чтобы он мог расслабиться и знать, что его спина всегда в безопасности.

— О родителях первой не упоминай, только если сам заговорит, — наставлял младшую коллегу Роман. — В этом году была как раз десятая годовщина трагедии и… В общем, хорошо, что этот чёрный день уже минул.

— Роман, знаешь, мне всё чаще кажется, что ты для Алексея Викторовича был бы идеальным братом, — улыбнулась Кристина. — Уж точно намного более приятным, чем Тамир Асланович. Только я этого не говорила, если что, — спохватилась она.

Секретарь посмотрел на неё странно, даже слишком.

— Спасибо. Мне приятно, что ты так думаешь, — наконец сказал он. — Только пропасть между нами никто не отменял, даже многолетняя дружба не может её упразднить.

— Возможно, я не права, но мне кажется, что пропасти этой давно уже нет, она осталась только в твоей голове, — задумчиво сказала она. — Вы слишком много всего пережили вместе. А вот у меня с начальником — да, просто громадный провал. Шеф находится на такой необозримой высоте, что, боюсь, мне даже не докричаться, только и остаётся наблюдать издалека.

— Не знаю-не знаю, может статься, именно ты сейчас преувеличиваешь, — Роман поднялся. — Между мужчиной и женщиной всё по-другому. Вернее, между обеспеченным мужчиной и не очень обеспеченной женщиной, — уточнил он. — Ладно, мне ещё нужно поработать с документами, а у тебя, кажется, онлайн-курсы по автоделу.

На том они и разошлись, но Кристина ещё долго не могла выбросить его слова из головы, как и взгляд, в котором сквозило какое-то непонятное отчаяние.

А ночью, когда часы на смартфоне показывали двенадцать минут второго, Кристина вынырнула из пелены сна, спустила ноги с кровати и потянулась к графину с водой, что стоял на столе, но тот оказался пуст. Запоздало она вспомнила, что осушила его ещё вечером (ужин оказался пряным и вызвал стойкое желание пить), однако настолько вымоталась за день, что сил идти вниз, чтобы пополнить запасы воды, не было, и она так и заснула.

И сейчас, мучимая отчаянной жаждой, Кристина взяла графин и поплелась на кухню, где стоял бойлер. Сегодня она спала в короткой светло-сиреневой ночнушке (топили в доме хорошо, поэтому даже поздней осенью было тепло), но всё равно набросила нараспашку халат (коридор всё же не комната). Волосы, которые оставила распущенными, чтобы во время сна отдохнули от косы, кое-как подколола заколкой, ноги вдела в мягкие тапочки.

В общем, вид далёк от официального, но спать (да и пить) хотелось так сильно, что Кристина мало думала о приличиях и надеялась, что не встретит никого из слуг (те, по идее, тоже уже давно должны спать) или охранников (ночью кто-то из ребят обязательно бодрствовал, хотя всё больше бродил по окрестностям поместья).

Однако кто-то её опередил: в кухне горел свет, дверь была приоткрыта. Она с досадой облизнула пересохшие губы, приподняла слипающиеся веки, но всё же рискнула приблизиться и заглянуть внутрь.

Сон Кристины как рукой сняло. Сказать, что ей не повезло, — ничего не сказать. Нет, на кухне были не слуги, не кто-то из охранников и даже не Роман, а Его Сиятельность собственной персоной. В принципе, ничего удивительного, он же тут хозяин и имеет право ходить по дому, когда ему вздумается, и в том виде, в котором хочет. Хотя насчёт последнего она бы поспорила. Кажется, лицезреть начальника в неформальном виде входит в привычку. И, Господи-Боже, ей это безумно нравится!

Раньше потолком мечтаний было любоваться шефом в приталенной жилетке и приспущенном галстуке, но теперь, когда она уже несколько раз видела его в рубашке на босу грудь и даже топлесс, отчаянно хотелось большего. К чёрту галстук! Пусть ходит в пиджаке нараспашку и полурасстёгнутой рубашке, чтобы можно было наслаждаться мышцами его груди и цепочкой на шее. И чтобы из зачёсанных назад волос несколько прядок спадало на лоб, делая генерального менее идеальным, но более живым.

Сколько можно быть правильным и закованным в рамки?! Она же ясно видит, что он тяготится этой искусственной сдержанностью, хочет свободы. Стоило подумать, на что способен босс, когда у него срывает предохранители, как захватило дух!

Кристина восковой статуей замерла у двери, наблюдая за шефом. Сейчас он был облачён в любимый чёрный бархатный халат, наброшенный на голый торс. Свободные спортивные брюки сидели низко на бёдрах, обнажая мышцы живота. На голове был художественный беспорядок: очевидно, перед визитом на кухню начальник спал.

Горский стоял боком к входу и пришёл сюда практически по той же причине, что и его помощница, особенно если вспомнить бутылку пива, которую он наверняка осушил до конца (а может, не только её). На столе виднелась банка с солёными огурцами, где жидкости было меньше половины. Мистер Суровость приник к стакану с мутноватым рассолом, как путник в пустыне к фляге с водой.

Алексей Викторович пил, слегка приподняв голову, его кадык двигался при каждом глотке. Во рту у Кристины пересохло куда сильнее, чем раньше, теперь там была настоящая пустыня. Ей одновременно хотелось забрать у него стакан, чтобы утолить мучительную жажду, и продолжать смотреть, а потом коснуться загорелой шеи начальника, провести ладонью ниже, ощутить кончиками пальцев гладкость кожи и…

«Божечки, о чём я думаю?!»

Мужчины для Кристины были существами с другой планеты. После предательства отца она боялась кого-то к себе подпустить, боялась поверить и не хотела повторить судьбу матери, которой плюнул в душу тот, кто поначалу обещал любовь и поддержку. И история с Мехмедом лишь подтвердила, что от мужиков нужно держаться подальше, чтобы не растоптали.

Тогда почему же Кристина чувствует непреодолимое желание стать ближе к Горскому, увидеть то, что он не показывает другим, и в ответ открыться перед ним?! Отчего ощущает себя бабочкой, что летит на свет? Нет, даже не на свет, а на огонь, о который может обжечься и в пламени которого сгорит без следа, но всё равно продолжает полёт?!

Гендиректор осушил стакан, налил ещё рассола и сменил положение, повернувшись к двери спиной. Сделав пару глотков, он вдруг напрягся и свободной рукой пригладил волосы. Отставив стакан, Мистер Суровость запахнул халат и проговорил:

— Кристина Александровна, и долго вы будете там стоять? Я вижу ваше отражение в окне.

Она едва не выронила графин.

«Спалил-таки…»

— Я… эм… не х-хотела мешать… — пробормотала смущённо.

Когда босс развернулся к ней, то выглядел куда более собранным, чем раньше, но всё равно неформальность их одежды располагала и к более неформальному общению.

— Вы же пришли набрать воды? — он указал глазами на графин в её руках. — Так набирайте. Не надо меня бояться, я вас не съем. Так, разве что надкушу немножко…

«Ох уж эти шуточки…»

Кристина под прицелом пристального взгляда начальника на деревянных ногах подошла к бойлеру и набрала в графин воды. Потом подумала, достала из шкафчика стакан, налила почти до краёв и приникла сухими губами к живительной влаге. Она думала, что будет с наслаждением пить воду, но в горле стоял ком. Что за неловкая ситуация! Ощущать себя мышкой под присмотром кота было ниже среднего.

Напившись, она автоматически вымыла оба стакана (и свой, и начальника) и потянулась было к графину, намереваясь уйти, но не ушла. Вместо этого подняла глаза на шефа, и слова вырвались сами собой:

— Алексей Викторович, как вы? Я… Если могу чем-то помочь, только скажите. Давайте выиграем следующий тендер, раз этот не смогли! Если вы у руля, у нас всё получится. Хоть я и работаю в компании совсем недолго, но уверена, что вы сможете.

— В вас что-то изменилось, вы смотрите на меня как-то по-другому, — проницательно заметил босс. — Что произошло?

«Ещё бы я не смотрела после того, как столько о вас узнала!»

— Я… — и замолчала.

А он стоял так близко, от него пахло гелем для душа, шампунем и чем-то ещё, почти неуловимым, но знакомым: его собственным неповторимым ароматом. Кристине бы отойти, бежать из кухни, чтобы пятки сверкали, чтобы не наделать глупостей, но ноги почти приросли к полу. Ей всё больше нравилось находиться с ним рядом именно вот в такие «неофициальные» моменты, хотя волнение просто зашкаливало, да и страх, предатель, забирался под кожу. В общем, гремучая смесь впечатлений.

— Спасибо за чуткость, — наконец сказал Горский. — И за то, что верите в мои силы и хотите помочь. Я это очень ценю.

— Просто вы очень меня вдохновляете! — не смогла промолчать она. — Вы всех вдохновляете, кто хоть раз видел, с какой самоотдачей вы работаете.