Соблазнить незнакомца

Глава 4

Квинт

– Хороший вопрос.

Мы живем в разных городах, в разных штатах. Я не уверен, как мы справимся с этим. Но чем дольше она кусает свою пухлую розовую губу, тем меньше я способен рационально решать проблемы. Я провожу большим пальцем по ее надутым губам.

– Прекрати это.

– Почему?

Я не могу не заметить, что она задает вопрос с намеком на дерзость, за которую я с удовольствием отшлепаю ее позже, но она немедленно подчиняется. Имеет ли она хоть малейшее представление о том, насколько она идеальна для меня?

– Потому что ты выглядишь сексуально, и это чертовски отвлекает меня.

Она смеется.

– Ты не насытился?

– На данный момент, может быть. – Но ненадолго. – Ты думаешь, что ты насытилась?

Калла закатывает глаза.

– У меня никогда не было четырех оргазмов за одну ночь. Ты как Супермен в спальне. После всего этого я не смогу справиться со вторым раундом.

О, она мало верит.

– Хочешь поспорить?

Внезапно улыбка исчезает с ее лица.

– Нет. Если кто и может доказать, что я ошибаюсь, так это ты.

– Не «если», ангел. Когда. Я определенно докажу, что ты ошибаешься, но не раньше, чем у нас будет еда. Я умираю с голоду.

– Я тоже. Я не успела пообедать до того, как села на самолет.

– То же самое. – Я бросаю косой взгляд в ее сторону. – Выйдем... или останемся в номере?

– Здесь, в Вегасе, есть масса потрясающих ресторанов, и фудблогер во мне думает, что я должна посетить хотя бы один, прежде чем уеду в воскресенье утром, но... остаемся в номере.

– Боже, ты действительно идеальна для меня. – Я прижимаю ее к себе и целую в нос. – Я хочу знать о тебе все.

– И я хочу знать о тебе. Как нам втиснуть все это в несколько часов?

– Мы сделаем все, что в наших силах.

Я вскакиваю с кровати и, совершенно голый, брожу по комнате в поисках меню обслуживания номеров.

Я чувствую на себе ее взгляд. Учитывая, как она смотрит, не уверен, что ее волнует, что мы заказываем на ужин. Я тоже больше ничего не делаю.

– Ты пялишься, – указываю я.

– Ты сексуальный.

Она усмехается.

Это заставляет меня смеяться.

– Если ты продолжишь флиртовать, тебя снова трахнут.

– Я бы не возненавидела это, но ты обещал мне сначала поесть.

– Обещал. – Я вздыхаю и протягиваю ей меню, затем сажусь на кровать рядом с ней. – Что-то нравится?

Калла хмуро смотрит на страницы.

– Кто бы ни делал им фотографии, они второсортны. Это отвлекает. Почему бы тебе вместо этого не рассказать мне о своих шрамах? Похоже, ты прожил захватывающую, хотя и мучительную жизнь.

– Ты могла бы так сказать.

Вероятно, больше, чем она может себе представить.

– Напротив, все, что я когда-либо делала, – это прокладывала путь между своей кухней и компьютером, фотографируя и записывая то, что приготовила. Ты, должно быть, думаешь, что я такая защищенная. – Со вздохом она откладывает меню в сторону и проводит пальцем по круглому шраму возле моих ребер. – Расскажи мне об этом.

Я листаю меню и понимаю, что она права насчет фотографий.

– Как только ты выберешь что-нибудь на ужин. Потому что, если ты продолжишь так прикасаться ко мне, ужина не будет.

Она хихикает.

– Ладно. У них есть бургер?

– Да. Что ты хочешь к нему?

– Только кетчуп и салат.

– Звучит неплохо.

Я звоню, чувствуя на себе пристальный взгляд Каллы. Когда я заканчиваю и вешаю трубку, любопытство в ее глазах – просто еще один повод добавить к списку вещей, которые я люблю в ней.

– От сорока пяти минут до часа.

– Хорошо. Это дает тебе достаточно времени, чтобы рассказать мне о своем шраме.

Ее упорство заставляет меня смеяться.

– В меня стреляли около трех лет назад. Хочешь посмотреть остальную коллекцию?

– Поскольку это означает, что я смогу осмотреть все твое тело, да.

Я рассказываю ей о другой перестрелке, на этот раз еще более древней, о трех ножевых ранениях – все они были нанесены одним и тем же убийцей, пытавшимся избежать поимки, – и о глупой безрассудной аварии на мотоцикле в мои двадцать лет, из-за которой я на два дня впал в кому.

– А как насчет тебя?

– Шрамы? – Она морщится. – Я упала, когда была маленькой, и ударилась головой.

Она указывает на едва заметную морщинку у линии волос.

Я наклоняюсь.

– Почти не видно. И это все?

– Более или менее. У меня, наверное, есть несколько на руках, где я обожглась, пока готовила. Хочешь посмотреть мой блог?

– Черт, да.

Она выглядит нервной, когда запускает сайт со своего телефона. Появляются изображения всех созданных ею блюд, многие из которых посвящены праздникам, традициям, виртуальному отпуску или сумасшедшим кулинарным экспериментам. Я не тороплюсь, изучая, что она сделала. В конце концов, для Каллы это важно. Я читаю некоторые из ее статей и даже смотрю несколько видеороликов, которые она сняла.

Наконец, я с улыбкой выключаю ее телефон.

– Ты действительно хороша.

– Спасибо. Я продолжаю пробоваться на телешоу, чтобы увеличить свою аудиторию. Я попала на конкурс кабельного телевидения, где меня оценивали три талантливых повара. Но я проиграла другому домашнему повару, которая раньше была стриптизершей... и одевалась соответственно.

– Значит, все повара, которые судили тебя, были мужчинами?

– Двое. Другой была женщина, которая питала страсть к индийской еде, которую моя конкурентка готовила превосходно. – Она пожимает плечами. – Может, мне не суждено быть на телевидении. Все в порядке.

– Думаю, ты была бы великолепна. – Я притягиваю ее ближе и заправляю длинные пряди волос за ухо. – И думаю, что ты уже великолепна.

– Как ты все еще одинок?

Она вздыхает.

– На самом дели я никого не искал. Я всегда был женат на своей работе. И я никогда не находил никого, кто казался бы мне подходящим... до тебя.

Она кивает.

– Я тоже виню свои амбиции. Думала, что у меня куча времени.

Конечно, у нее есть время, что заставляет меня задуматься…

– Сколько тебе лет?

– Двадцать четыре. А тебе?

Я хмыкаю. Боже, неужели она подумает, что я старый развратник?

– Тридцать шесть. Тебя это беспокоит?

– На самом деле, я рада.

Это удивляет меня.

– Почему?

– Большинство парней в возрасте двадцати с небольшим все еще играют в глупые игры, на которые у меня не хватает терпения. Они не знают, чего хотят, и не готовы ни к чему реальному.

– Это не обо мне.

Она снова кивает.

– Мне это в тебе нравится. Плюс, моя мама всегда встречается с парнями, которые моложе ее. Она была хищницей еще до того, как появился этот термин. Она всегда была зациклена на внешности и сексе гораздо больше, чем на эмоциональной связи. Я не могла понять. С другой стороны, мы не очень близки. У нее не было меня, пока ей не исполнилось сорок. Я была сюрпризом. Она даже не уверена на сто процентов, кто мой отец.

И я могу сказать, что это ее беспокоит.

– Значит, ты полная противоположность, хочешь встречаться только ответственно и серьезно?

Она кивает.

– Ты – первый по-настоящему импульсивный поступок, который я совершила в своей жизни. Я начала встречаться только в восемнадцать лет. Мы с моим бывшим парнем были вместе почти два года до того, как занялись сексом.

– И я предполагаю, что это было не очень хорошо?

– Ужасно. И последние несколько парней не впечатлили меня. Я пыталась, но… А как насчет тебя?

– Никогда не был заинтересован в том, чтобы довольствоваться чем-то меньшим, чем у моих родителей. Они были женаты тридцать три года, прежде чем несколько лет назад мама умерла от рака.

Как будто чувствует боль, которую я все еще испытываю, она обнимает меня и успокаивающе гладит по спине.

– Мне жаль. Ты скучаешь по ней.

Эта женщина меня понимает.

– Все время. Она была потрясающей.

Я снова смотрю на Каллу, удивляясь тому, как хорошо чувствовать ее в моем номере, в постели.

– Ты бы ей понравилась.

Она одаривает меня теплой улыбкой.

– Уверена, что она бы мне тоже понравилась. Как думаешь, ты больше унаследовал свою индивидуальность от нее или от отца?

– От отца. Я похож на него. Я говорю, как он. Я думаю, как он. – Я смеюсь над собой. – Когда я был подростком, был полон решимости быть кем угодно, только не им.

– Бунтарь, да?

– О, боже. Я был ужасным ребенком. Полный хаоса и мятежности. – Я закатываю глаза от того, каким глупым был. – Но когда стал старше и начал смотреть на мир как взрослый, то понял, что он был прав, а я идиот. По крайней мере, до недавнего времени. Теперь я убежден, что он сошел с ума.

– Что ж, если тебе понадобится совет по обращению с родителем, дай знать. Мне всегда приходилось справляться со своей сумасшедшей мамой, которая никогда ничего не продумывает.

Мы немного смеемся, немного целуемся, немного ласкаемся. Я перехожу от сомнения, позволит ли она мне снова заняться с ней любовью, к уверенности, что да. Стук в дверь гостиничного номера кладет конец веселью.

– Черт. Я голая, – кричит она, бросаясь в ванную.

– Я никому не позволю тебя увидеть. – Я хватаю шорты из своего ближайшего чемодана, затем жестом приказываю ей закрыть дверь. – Я все подготовлю и дам тебе знать, когда будет безопасно выходить.

– Спасибо, – вздыхает она.

Калла

Я прислоняюсь к двери ванной с широкой ухмылкой. То, как Квинт защищает меня даже от мелочей, заставляет меня таять. Я вижу будущее с кем-то вроде него. Это действительно отстой, что мы живем так далеко друг от друга…

Ты могла бы переехать, подсказывает голос в голове.

Ради парня, которого я знаю всего три часа? Это заставляет все трюки, которые моя мать проделывала на протяжении многих лет, казаться совершенно рациональными. По крайней мере, она знала мужа номер три целых четыре дня, прежде чем они решили сбежать. На мой шестнадцатый день рождения. И не говори мне, куда она пропала на все выходные.

Хорошие времена…

Несколько минут спустя он тихо стучит, затем открывает дверь, ожидая меня с распростертыми объятиями.

– Все чисто, ангел.

Он такой красивый, что я едва могу удержаться, чтобы не улыбнуться ему.

– Спасибо.

Аромат гамбургеров и хрустящей картошки фри наполняет комнату. Он также заказал бутылку вина – восхитительного красного, которое полностью улучшит здешнюю еду. Он ведет меня к стульям, стоящему по бокам маленького столика в углу, и протягивает вино мне.

Я посылаю ему нахальный взгляд.

– Дикарь в спальне и джентльмен в столовой?

Он ухмыляется.

– Что-то в этом роде. Жалуешься?

– Неа.

На самом деле, мне это нравится. Я чувствую себя защищенной, будто он всегда будет заботиться обо мне, если я позволю ему. Для девочки, у которой в детстве почти не было родительских границ или чувства безопасности, я здесь ради этого.

– Хорошо. Потому что это, вероятно, не изменится, – протягивает он, снимая купола из нержавеющей стали с посуды.

Я достаю приправы, пока он наливает вино, а потом садится есть. Мы начинаем разговаривать. О друзьях. О нашей работе. О некоторых из самых неловких моментах нашей жизни. Я не могу представить его на вечеринке у приятеля, но, честно говоря, ему было пятнадцать, он был очень пьян, и ему повезло, что его не арестовали. Он делает сочувственную гримасу, когда я рассказываю о своем баллотировании на пост президента седьмого класса и о том, что мне пришлось выступить с речью перед всей школой, что закончилось тем, что меня стошнило за трибуной. Мы говорим о наших худших свиданиях и наших самых счастливых воспоминаниях.