Ангелы плачут в июне

Глава 7

Остаток дня я провела у окна и видела, как он вернулся в половине шестого. Ко мне, разумеется, не зашёл. Ещё пару часов я просидела, как на иголках, продолжая теряться в тревожных догадках. Неизвестность выматывала физически, и ближе к вечеру, вспомнив народную мудрость про гору и Магомеда, решила нанести визит первой.

Страшно не было, я вполне могу постоять за себя, да и что он мне сделает в присутствии свидетеля — там ведь Яна. И всё же, чем ближе я подходила к семнадцатой квартире, тем чаще и неровнее становился мой пульс.

Дверь открыла Яна.

— Злата? Что-то случилось? — удивилась она и нервно оглянулась назад в сторону приоткрытой в другую комнату двери.

— Да. Можно войти? — я старалась говорить как можно громче, чтобы привлечь внимание хозяина квартиры.

— Э… Конечно, — она неохотно посторонилась, пропуская меня. — А в чём дело?

— Мне необходимо поговорить с господином Войничем.

— Э… с кем? — она растерялась. Видимо, не ожидала такого поворота событий и просто не знала, как реагировать.

— С тем, кого ты называешь своим братом.

— Но я…

— Яна выйди ненадолго, — спокойным, но не терпящим возражения голосом велел появившийся, словно призрак «брат». Наверное, под дверью подслушивал.

В мою сторону он пока даже не взглянул, зато исходящие от него волны негатива и отвращения накрыли с головой.

Яна недовольно пожала плечами и, прихватив висящую тут же на вешалке сумочку, вышла, всем своим видом демонстрируя недовольство.

— Значит, знаешь, кто я? — он, наконец, удостоил меня взгляда.

Ох, что это был за взгляд! Я испытала сильнейшее желание слиться со стеной воедино, но отступать было некуда. Дальше прихожей он меня, похоже, пускать не собирался, придётся выяснять отношения прямо здесь. Что ж, приступим.

— Алан Войнич — богатый наследник. Он же железный Ал — двукратный чемпион России по спортивным единоборствам, владелец сети спортивных школ. И сын женщины, которую убил мой отец.

По лицу парня пробежала тень, и натянутая за пару секунд до этого маска безразличия была сброшена за ненадобностью.

— Одной из десятков убитых им женщин! — едва сдерживаясь, уточнил он.

— Не надо искажать исторические факты, их было десять.

— По-твоему, этого мало?! — ещё никто и никогда не смотрел на меня с такой ненавистью. Я невольно отступила к двери.

— Спокойно! Да, мне нечем гордится в плане кровного родства. Но тут уж ничего не поделаешь. Да, мой отец был убийцей, маньяком, моральным уродом. Да, он убил всех этих женщин, включая твою мать. Но я-то ничего подобного не делала. Какие у тебя претензии лично ко мне, не считая родословной?

— Сын Чикатило стал убийцей, как и отец, — начал он издалека.

— А дочь? — невинно поинтересовалась я.

— Что?

— У него ещё и дочь была. И за ней, кстати, ничего предосудительного не замечено. — Войнич помрачнел ещё больше, я вздохнула, чувствуя, что стучусь в глухую непробиваемую стену: — Я понимаю, что ты чувствуешь. Когда ненавидишь кого-то так сильно, это распространяется на всех, кто имеет отношение к предмету ненависти. И поскольку лично ему ты отомстить не можешь, решил добраться до кровных родственников. Кстати, долго искал?

— Десять лет. Ты хорошо пряталась.

— А что делать, жить-то хочется.

— Жить после такого?! — на меня обрушилась буквально лавина презрения и ярости.

Я снова вздохнула, спорить с ним бесполезно, но каяться в чужих преступлениях — увольте.

— Может быть, ты не в курсе, но лично я никого не убивала. И поводов сводить счёты с жизнью не вижу. А чего хочешь ты? Нашёл меня и что дальше? — Я не без труда выдержала его ледяной взгляд. — Зачем весь этот маскарад с переездом и сестрой? Глупо было рассчитывать, что я тебя не узнаю.

— Я не планировал с тобой встречаться, — снизошёл он до объяснения. — Яна должна была собрать всю информацию о тебе и выяснить… — он запнулся, подбирая слова.

— Насколько я опасна в плане генетического наследия?

— Да, но когда я тебя увидел… Чёрт, ты же просто его копия! И…

— И первоначальный план с треском провалился. Дай угадаю, теперь ты решил просто нанять киллера.

— Я думаю над этим, — процедил он сквозь зубы.

— Подумай лучше вот над чем: я — не он!

Его лицо исказилось от злости, он больно схватил меня за плечо и резко толкнул к стоявшему справа трюмо.

— В зеркало посмотри! Глаза, волосы, нос, губы — ты вся в папочку! Смотрю на тебя, а вижу его!

Из зеркала на меня смотрело худое бледное лицо с большими тёмно-карими почти чёрными глазами, обрамлённое копной светлых растрепавшихся волнистых волос. Лицо незнакомки — давно я себя такой потерянной не видела. Ну, просто картина маслом: молилась и ты на ночь, Дез… в смысле — дочь убийцы? Я растёрла ноющее от боли плечо и возразила:

— У меня уши мамины. И ещё одно крохотное отличие — я не убиваю людей, а помогаю им!

Он снова скривился от презрения.

— Ну, разумеется, помогаешь. Шарлатанством и вымогательством!

Так, с этим всё ясно. Я решила сменить тему:

— Послушай, родителей не выбирают. Думаешь, мне сладко жилось все эти годы? Ты потерял мать, а я потеряла всё: имя, семью, дом, даже право жить нормальной жизнью.

— Вот именно — от таких мытарств и с катушек слететь недолго. Это мотив начать мстить гражданам за свою загубленную жизнь. У твоего отца, насколько мне известно, тоже было трудное детство: он ведь вырос в детском доме.

Вот теперь я удивилась и осторожно уточнила:

— То есть твоя цель — убедиться, что я не опасна для общества?

— Ты — опасна, — отрезал спортсмен. — Пословица про яблочко и яблоньку не на пустом месте сложена. В твоей ДНК набор его генов. Это как мина замедленного действия: рано или поздно всё равно рванёт. У тебя сорвёт крышу и история повторится!

— Не убедил. Крышу может сорвать у любого человека.

— Наверное, но у тебя, благодаря генетической предрасположенности, шансов гораздо больше, чем у кого-либо другого. Даже если этого не случится с тобой, твои дети унаследуют тоже генетическое проклятье и, можешь не сомневаться, однажды оно проявится! — ледяным тоном объяснил Войнич.

Стало не по себе. Я и сама много об этом думала.

— Ген маньяка, как и наследственная предрасположенность к насилию, не более чем теория. Нет никаких обоснованных доказательств того, что потомки маньяков обязательно становятся маньяками.

— И это тоже не более чем теория!

— Значит, решил истребить меня, как генетически опасный вид?

Он кивнул, соглашаясь:

— Очень опасный!

— А если я докажу, что от меня одна сплошная польза, отстанешь?

— Польза от тебя? — Войнич поморщился, словно услышал что-то крайне непристойное.

— Не суди предвзято. Сначала посмотри, чем я занимаюсь, а потом решай опасно это или полезно!

— Каким образом?

— Поработай моим ассистентом, — предложила я.

Мера, конечно, вынужденная и малоприятная, но так у меня появится хотя бы небольшой шанс выторговать нейтралитет и невмешательство в мою жизнь.

Лицо спортсмена некрасиво скривилось в брезгливой гримасе.

— Совсем свихнулась?! Предлагаешь мне обманывать людей вместе с тобой?! — возмущённо взвился Войнич.

— Вообще-то спасать. Лечить, если точнее.

— А вот и наследственная предрасположенность: твой отец тоже лечил вплоть до летального исхода! Убирайся! — В голосе спортсмена звенели ярость и презрение, в серых глазах застыл лёд.

Я вдруг почувствовала необыкновенную усталость и апатию. Его не переубедить. Он ненавидел меня шестнадцать лет, теперь это уже не просто привычка — мировоззрение.

— Ладно, я попыталась. Делай, что хочешь, поступай, как знаешь. Моё предложение в силе, передумаешь — обращайся.

Я, словно Кутузов, добровольно оставляющий Москву врагу, медленно направилась к выходу, но Войнич решительно перегородил дверь и прислонился к ней, скрестив на груди руки.

Я прислонилась к противоположной стене в такой же позе и выжидающе улыбнулась:

— Передумал? Решил не тратиться на киллера и сделать всё лично?

Он снова нацепил ничего не выражающую маску. Из эмоций оставалось лишь неизменное презрение.

— Не собираюсь пачкать руки, просто хочу предупредить: даже не пытайся сбежать! На краю света найду, из-под земли достану!

— Я только не поняла зачем? Если руки пачкать не собираешься. Чего ты добиваешься?

Он криво усмехнулся:

— Потом узнаешь, а сейчас — проваливай!

Он отступил в сторону, и я снова была свободна.

— И тебе всего доброго! — Дверь за моей спиной резко и громко захлопнулась.